Память

Никто не обращал на него внимания, и бормотание Майлза стыдливо заглохло.

– Тебе придется иметь дело со множеством людей, которые его знали, прежде чем все будет кончено, – резко ответил Гален изображению дубль-Майлза. – Но если тебе удастся обмануть Форпатрила, ты сможешь продержаться где угодно…

– Можно обманывать всех некоторое время или некоторых все время, – прочирикал Майлз, – но Айвена можно обманывать всегда, везде и повсюду. Он ни на что не обращает внимания.

Гален бросил на него раздраженный взгляд.

– Посольство – идеальный испытательный микрокосм, – продолжил он, обращаясь к комм-пульту, – перед твоим выходом на большую арену Барраяра. Присутствие Форпатрила дает тебе великолепную возможность практиковаться. Если он тебя раскусит, что ж, мы найдем способ убрать его.

– Угу. – Похоже, клона это слабо утешило. – Пока мы не начали, мне казалось, ты набил мне голову всем, что только можно знать о Майлзе Форкосигане. А потом, причем в последнюю минуту, ты выясняешь, что все это время он вел двойную жизнь… Что еще ты пропустил?

– Майлз, мы уже все это обговорили…

Майлз с изумлением понял, что Гален называет клона его именем. Неужели он настолько слился со своим персонажем, что собственное имя отбросил за ненадобностью? Странно…

– Ты всегда знал, что будут существовать пробелы и тебе придется импровизировать на ходу. Но лучшей возможности, чем его случайный визит на Землю, у нас не будет. Бессмысленно ждать еще полгода, а потом пытаться устроить подмену на Барраяре. Нет. Сейчас или никогда. – Гален сделал глубокий вдох, успокаиваясь. – Так. Ночь ты провел нормально.

Клон фыркнул:

– Угу, если не считать того, что меня чуть не задушила проклятая черная шуба.

– Что? А, живой мех. Разве он не подарил его своей бабе?

– Оказывается, нет. Я чуть не обделался, прежде чем до меня дошло, что это такое. Даже кузена разбудил.

– Он что-нибудь заподозрил? – стремительно бросил лже-Майлзу Гален.

– Я сказал ему, что увидел страшный сон. Похоже, с Форкосиганом такое частенько случается.

Майлз рассудительно кивнул:

– И я вам говорил то же самое. Оторванные головы… сломанные кости… изуродованные родственники… необычные изменения важных частей моего тела…

Похоже, суперпентотал оказывал странное воздействие на его память: именно это, вероятно, и делает его таким эффективным допросным средством. Недавние сны вспоминались Майлзу сейчас гораздо отчетливее, чем сразу после пробуждения. Хотя это было великим утешением – что они имели свойство забываться.

– Форпатрил говорил что-нибудь об этом утром? – спросил Гален.

– Нет. Я с ним почти не разговариваю.

– Это на меня не похоже, – услужливо вставил Майлз.

– Делаю вид, что у меня небольшой приступ депрессии, которые описаны в докладе о его психоукладе… А это кто? – Клон вытянул шею, пытаясь разглядеть Майлза.

– Сам Форкосиган. Мы ввели ему суперпентотал.

– А, хорошо. А то меня все утро домогаются по шифрованному комм-каналу его наемники – ждут указаний.

– Мы договорились, что ты будешь избегать их.

– Прекрасно, только скажи им об этом сам.

– Когда ты сможешь получить приказ о возвращении из посольства на Барраяр?

– В любом случае не так скоро, чтобы удалось избегать контактов с дендарийцами. Я заговорил об отъезде с послом, но оказалось, Форкосиган возглавляет поиски капитана Галени. Посол очень удивился, что это мне вздумалось уехать в такой момент, и я пошел на попятную. Капитан Галени еще не передумал относительно сотрудничества с нами? Если нет, тебе самому придется устроить мне приказ о возвращении, подсунув его курьеру.

Гален замялся:

– Я посмотрю, что тут можно предпринять. И ты не теряй времени даром – пытайся все устроить сам.

«Разве Гален не знает, что нам известно о предательстве курьера?» – подумал Майлз с почти нормальной четкостью. Ему удалось удержаться и только чуть слышно пробормотать эту мысль.

– Ладно. Ты обещал, что оставишь Форкосигана в живых, пока я не улечу. Без него мне не ответить на кое-какие вопросы. И вот первый, кстати. Кто такая лейтенант Боун и что она должна делать с избытком от «Триумфа»? Она не сказала, избыток чего.

Охранник ткнул Майлза в бок:

– Отвечай!

Майлз постарался мыслить и говорить четко:

– Боун – бухгалтер флота. Надо думать, она должна поместить остаток на инвестиционный счет и, как обычно, поиграть с ним. Остаток – это избыток денег. – Майлз чувствовал необходимость в этом разъяснении. И вдруг он горько рассмеялся: – Но им хватит его ненадолго, уверен.

– Этого достаточно? – спросил Гален, обращаясь к лже-Майлзу.


– Пока что – да. Я сказал Боун, что она опытный офицер и должна сама проявлять инициативу, но мне интересно, что именно я приказал ей сделать. Ладно, с этим все. Теперь следующий вопрос. Кто такая Розали Крю и почему она подала в суд на адмирала Нейсмита о возмещении убытков в размере полумиллиона федеральных кредиток?

– Кто? – разинул рот Майлз, искренне изумившись. Охранник снова ткнул его. – Что?

Майлз пытался в своем одурманенном уме перевести кредитки в барраярские марки с большей точностью, нежели просто «жуткое количество деньжищ!». На мгновение ассоциации, связанные с именем Розали Крю, оказались заблокированы, но потом исправно ожили.

– Боги, да это же бедная служащая из винного магазина! Я спас ее от верной гибели в огне. Почему она подала на меня в суд? Почему не подать на Данио, ведь это он спалил магазин… Ну конечно, у него нет денег…

– Но мне-то что с этим делать? – спросил клон.

– Ты хотел быть мной, – огрызнулся Майлз, – вот и соображай. – Но мысли все равно заработали. – Подай на нее ответный иск за ущерб здоровью. По-моему, я надорвал себе спину, когда взваливал ее на закорки. До сих пор ломит…

Тут вмешался Гален.

– Игнорируй это дело, – приказал он. – Ты выберешься отсюда раньше, чем оно получит ход.

– Ладно, – с сомнением отозвался Майлз-клон.

– И оставишь дендарийцев расхлебывать кашу? – возмутился Майлз. Он зажмурился, пытаясь соображать вопреки ужасному головокружению. – Хотя, что тебе дендарийцы. Но если ты не полный идиот, тебе должно быть до них дело! Они рискуют жизнью ради тебя… меня… А ты готов предать их, даже не поинтересовавшись, кто они, что они такое…

– Вот именно, – вздохнул клон. – Кстати, кто или что такое эта коммандер Куин? Ты выяснил или нет? Может, это его баба?

– Мы просто добрые друзья, – фальшиво пропел Майлз и не менее фальшиво рассмеялся. Он кинулся к пульту (охранники бросились навстречу, но опоздали) и, перебираясь через стол, зарычал в экран: – Не прикасайся к ней, ты, дерьмецо! Она моя, слышишь? Моя, только моя. Куин, Куин, прекрасная Куин, вечерняя звездочка, милая Куин! – распевал он во все горло, пока охранники оттаскивали его обратно. И только удары кулаков заставили Майлза замолчать.

– Я думал, он у тебя на суперпентотале, – удивился клон.

– Да. Так оно и есть.

– Не похоже!

– Мне тоже все это не нравится. У него вроде бы не должно быть искусственной реакции… А если мы с ним промахнулись, на кой нам черт сохранять ему жизнь в качестве банка данных? Чего стоит такой банк?

– Великолепная мысль! – нахмурился клон. Он оглянулся через плечо. – Мне пора. Выйду на связь вечером. Если буду жив.

И он исчез в сопровождении раздраженного гудка.

Гален снова вернулся к Майлзу со списком вопросов: о барраярском Генштабе, об императоре Грегоре, о том, чем обычно занимается Майлз в столице Барраяра – Форбарр-Султане… И бесконечные вопросы о дендарийских наемниках. Содрогаясь, Майлз отвечал, отвечал и отвечал, не в силах управиться со стремительным потоком собственной речи. Но где-то на середине допроса он вдруг припомнил некую стихотворную строчку и закончил тем, что прочитал весь сонет целиком. Пощечины Галена не могли его сбить: цепочка ассоциаций оказалась настолько сильной, что разорвать ее было невозможно. После этого Майлз уже с большим или меньшим успехом мог игнорировать допрос. Лучше всего воспроизводились произведения с четким ритмом и размером: плохие эпические поэмы, непристойные застольные песни дендарийцев – словом, все, что вспыхивало в мозгу от случайного слова или фразы допрашивающих. Память его оказалась феноменальной. Лицо Галена мрачнело.

– С такой скоростью допроса мы просидим с ним до самой зимы… – высказался наконец один из охранников.

Кровоточащие губы Майлза раздвинулись в маниакальной улыбке.

– «Быть иль не быть? Вот в чем вопрос, – прочирикал он. – Что благородней духом – покоряться пращам и стрелам яростной судьбы…»

Он знал эту древнюю пьесу с детства и сейчас живой, ритмичный стих неумолимо вел его за собой. Похоже, Гален заставит его замолчать, только избив до потери сознания. Майлз еще не дошел до конца акта, как двое рассвирепевших охранников поволокли его вниз и швырнули в камеру.

Но там скорострельные нейроны продолжали бросать его от стены к стене: Майлз расхаживал и декламировал, усаживался, вскакивал со скамейки. За женщин он читал высоким фальцетом, почти что пел. Добравшись до последней строки, он упал на пол и лежал, жадно ловя ртом воздух.

Капитан Галени, который забился на край скамьи и последний час сидел, зажав ладонями уши, рискнул поднять голову.

– Вы закончили? – мягко спросил он.

Майлз перекатился на спину и тупо уставился на осветительную панель.

– Гип-гип-ура грамотности… Меня тошнит.

– Неудивительно. – Галени и сам казался совсем больным. Он еще не пришел в себя после парализатора. – Что это было?

– Вы о чем – о пьесе или химсредстве?

– Пьесу я узнал, спасибо. Что за средство?

– Суперпентотал.

– Вы шутите.

– Какие шутки! У меня часто бывает странная реакция на лекарства. Есть целый класс успокоительных, к которым мне нельзя прикасаться. Видимо, суперпентотал из этой компании.

– Вот так везение!

«…На кой нам черт сохранять ему жизнь в качестве банка данных…»

– Не думаю, – сухо заметил Майлз. Он с трудом поднялся на ноги и бросился в туалет. Там его вывернуло наизнанку, и он потерял сознание.