Пальмы в снегу

– И какой сейчас особый случай? – Лаа пригубил напиток, оказавшийся очень сладким.

– А ты не понимаешь?

Дом был огромный, и комната Килиана находилась в дальнем конце. Он не мог их услышать. Но Даниэла не могла скрыть волнение: сейчас она окажется в объятиях Лаа.

Зазвонил телефон, девушка схватила трубку и стала внимательно слушать.

– Кармен проведет в гипсе три недели, так что они останутся в Бармоне. Кларенс заедет за вещами, – сказала она, закончив разговор.

– Мне жаль, что не выйдет попрощаться с твоими родственниками.

– Ну, надеюсь, ты их еще увидишь. – Она помедлила. – А тебе хотелось бы?

– Да, потому что я смогу увидеть тебя.

Даниэла снова наполнила бокалы. Она собиралась сесть в кресло рядом с Лаа, но тот посадил ее к себе на колени. Девушка наклонилась, и их губы слились. Он просунул руку под ее свитер и начал поглаживать живот, медленно поднимаясь к груди. Ее дыхание участилось. Лаа не отрываясь смотрел на ее лицо. В глазах девушки светилось предвкушение.

Они перешли в гостевую спальню. Даниэла думала о том, какая огромнейшая пропасть разделяет мальчишек из ее прошлого и этого красивого мужчину. Она хотела бы провести с ним всю свою жизнь… Не было никого смущения – их руки знали, что им хочется трогать, их губы и языки знали, как утолить жажду.

Лаа приложил невероятное усилие, чтобы оттянуть момент, когда он войдет в нее. Ему хотелось насладиться каждой секундой ласк. Он объездил полмира, переспал со множеством женщин, но никогда не испытывал такого удовольствия, как с этой девушкой, которую встретил в самых холодных горах в его жизни. Даниэла, напротив, ждала этого момента. Если он не войдет в нее прямо сейчас, она закричит, пусть даже разбудит полдеревни.

Лаа начал нежно двигаться между ее ног, потом убыстрил темп. Даниэла стонала и изгибалась. И вот они взорвались в унисон. Лаа упал на спину, его сердце билось с головокружительной скоростью.

– Со мной подобного никогда не случалось, – прошептал он. – Будто кто-то…

Она закончила за него, прежде чем погрузиться в глубокий сон:

– … будто кто-то другой властвовал над нами, да?



Кларенс вернулась два дня спустя, твердо решив, что как только Лаа сядет в автобус, она поговорит с сестрой.

И вот этот день настал. На остановке в Сербеане она наблюдала за прощанием Лаа и Даниэлы, таким непохожим на ее собственное прощание с Инико в аэропорту. Означало ли это, что они договорились увидеться вновь?

Пришел и ее черед.

– Дорогая Кларенс. Спасибо за все! Я чудесно провел праздники!

– Ах, Лаа! – поддалась она внезапному порыву. – Всего несколько месяцев назад мы не были знакомы. Ты, я, Инико и Бисила… Теперь же такое чувство, будто бы мы знали друг друга всю жизнь! Как будто наши жизни переплетены!

– Ты хочешь сказать, – шутя прошептал он ей на ухо, – что ты не можешь справиться с духами?

Она рассмеялась, ослабила объятия и отошла.

Лаа поцеловал Даниэлу в щеку и сел в автобус. Даниэла не переставала махать, пока автобус не скрылся из виду.

– А сейчас мы пойдем выпить по пиву, – сказала Кларенс, и прозвучало это как приказ. – Не помню уже, когда мы проводили время вдвоем.

Закончив описывать свою версию относительно Лаа, еще раз рассказав о своей поездке – не упомянув только про особые отношения с Инико, – она опустила взгляд и глубоко вздохнула. Глаза Даниэлы, пока она слушала, все время наполнялись слезами, но она не позволила им потечь по щекам. Сестра отклеила этикетку с бутылки пива и разорвала ее на тысячу кусочков, но не произнесла ни слова.

– Записка, которую я нашла, теперь обретает столько смысла, – закончила Кларенс. – В ней говорилось, что один работает, а второй погружен в учебу. Разве не очевидно? Два брата – Инико и Лаа. – Она зажгла сигарету, ее руки дрожали. – Я только не поняла, какую роль во всем это играл Димас из Уреки… А ты? Тебе есть что сказать?

– А что я могу сказать? – ответила Даниэла, все еще в состоянии шока. – Ты сама сказала, что у тебя нет убедительных доказательств, кроме совпадений имен и некоторых деталей.

Они стали сверять даты и информацию, но всегда приходили к одному и тому же. Было очень даже вероятно, что Лаа и Кларенс – брат и сестра, но только Хакобо мог подтвердить это.

«Даже если это правда, – подумала Даниэла, – это никак не сможет изменить то, что я к нему чувствую».

Наступила томительная тишина.

– А мне казалось, что ты меня ревнуешь… – издала нервный смешок Даниэла. – Ох, я не могу в это поверить. Лаа может быть моим… двоюродным братом!

Внезапно она почувствовала тяжесть в груди.

– Что такое? – спросила Кларенс. – Ты побледнела.

– Ох, Кларенс… А что, если… Ты уверена, что нет ни малейшей вероятности того, что отцом Лаа может быть… – Ей не хватало воздуха, чтобы закончить вопрос, – мой отец? – Еле выдавила она.

Кларенс уверенно помотала головой.

– Хулия практически подтвердила отцовство Хакобо. К тому же… разве ты можешь представить, чтобы твой отец скрыл что-то столь серьезное?


– Ты права, – Даниэла сделала еще один глоток пива. Тяжесть в груди прошла так же быстро, как и появилась. – Отец тише обычного, даже мрачен, но он расслаблен. Будь Лаа его сын, он был бы на грани.

– А вот мой отец кажется нервным, да? Послушай, когда мы расскажем о том, что знаем?

Даниэла задумалась.

– Нет, пока что не будем ни о чем говорить дома. Я хочу прежде поговорить с Лаа.



В течение первых нескольких месяцев 2004 года, пока Хакобо помогал Кармен с выздоровлением, а Кларенс занималась работой, Даниэла несколько раз ездила в Мадрид. Как оказалось, Лаа делал остановки в Мадриде, когда летал из Калифорнии на остров и обратно. Даниэла возвращалась сияющей, и Кларенс подумывала, что если Лаа был хотя бы вполовину таким же любовником, как Инико, то у Даниэлы есть все поводы быть счастливой. И все же она переживала. Как они устроят свою жизнь? Бьоко, Калифорния и Пасолобино образовывали огромнейший географический треугольник. Одному из них придется уступить, и скорее всего Даниэле. Как оказалось, они обсудили этот вопрос между собой. Лаа приводил аргумент, что медсестрой можно работать где угодно. Если Даниэла решится переехать в Гвинею, Бисила могла бы помочь с поиском конкретного места работы. Какое удачное совпадение, что две самые важные женщины в его жизни были медсестрами!

Но Даниэлу не так волновала ситуация с местом жительства и работой. Она все еще не поговорила с Лаа о возможном родстве между ними. Это было эгоистично с ее стороны, но она боялась, что всплывшие факты поставят под угрозу их близость.

Был и еще один момент. Она не могла решиться поговорить с отцом. И о Лаа, и о возможном переезде. С Килианом она была очень близка, по сути, они никогда не жили вдали друг от друга. Как сказать ему, что она может улететь за тысячи километров, когда он нуждался в ней все больше и больше, учитывая его возраст?

– Ты сегодня очень тихая, Даниэла, – сказал однажды Лаа. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Я думаю об отце, – ответила она, садясь в кровати. – Мне придется сказать ему!

– Думаешь, он будет против моего цвета кожи?

– Нет, нет и нет! Мне даже на мгновение не приходила в голову подобная мысль!

Лаа погладил ее ступни.

– Но это нечто совершенно новое для семьи Рабалтуэ.

Глаза Даниэлы загорелись гневом:

– Значит, пора разрушить традиции! Возможно, дядя Хакобо и устроит скандал… черный в семье! – Она поморщилась, подумав: «Черный, который может быть его сыном». – Но мой отец не такой. Он прежде всего будет уважать мой выбор.

– Тогда что тебя беспокоит?

Она вздохнула.

– Понимаешь, какое бы мы ни приняли решение о нашей совместной жизни, папу придется оставить в одиночестве в Пасолобино… Наверное, слишком рано ему говорить. Мы знаем друг друга всего три месяца.

– Для меня времени вполне достаточно, – Лаа сел и обнял ее. – В Африке есть поговорка: «Как бы рано ты ни вставал, твоя судьба все равно встает раньше».



Той ночью в мадридском отеле она не смогла уснуть. Она думала о своем детстве, о матери, которую знала лишь по фотографиям, об отце… Она думала о Кларенс, Хакобо и Кармен, о своих друзьях, соседях и коллегах, о людях, которые окружали ее всю жизнь.

Она любила свою долину, любила горы и снег. Это был ее мир.

Но она вспомнила еще одну африканскую поговорку, которой Лаа поделился с ней.

«Семья как лес, – сказал он. – Если ты снаружи, ты видишь только густые заросли. Но когда ты внутри, ты видишь, что у каждого дерева есть свое место».

Поймет ли ее семья, что она готова сделать следующий шаг в жизни?

«Даниэла, – скажут они ей, – невозможно пересадить взрослое дерево. Оно погибнет».

Но у нее был готов ответ:

«Если вырыть просторную яму и перенести как можно больше почвы вместе с корнями, если обильно поливать, дерево приживется. К тому же, – добавила бы она, – корни человека находятся у него внутри. Они прорастут, если человек захочет».

Под утро она забылась, и ей приснился сон.

Талые воды с ледников в ее долине сформировали бурный поток, который излился водопадом в огромную расселину и… пропал. Нет не пропал, вода теперь текла по подземному пути, выточенному в камне, а потом вновь вышла на поверхность, но уже в другой долине.

В ее сне был и Килиан, но он вовсе не был печален. Наоборот, он одарил ее торжествующей улыбкой. Он точно знал, что вода, пусть она и течет по подземным галереям, рано или поздно найдет путь к солнцу.

В конце концов, она найдет выход.





Глава 14

Тяжкое время