Пальмы в снегу

Килиан пожал плечами:

– Посмотрим.

– Дети тоже приглашены? – спросила Кларенс.

– Конечно, но вы там заскучаете, – вставила Асенсьон. – Что делать молодежи в компании старых чудаков, вспоминающих свою юность?

– О, мне нравится узнавать подробности о прошлом моего отца.

Даниэла за разговором особо не следила. Ну и чего интересного? Почти все вопросы начинались с «а ты помнишь…» и заканчивались глубокими вздохами. Асенсьон и Хулия несколько раз доставали платки, в то время как Хакобо и Килиан задумчиво качали головой. Девушка удивлялась, как только Кармен терпит историю за историей, к которым она сама не имела никакого отношения? Ну, с Кларенс понятно – помешанная на острове, она не пропускала ни малейшей детали. Даниэла зевнула и перевела взгляд на огонь в камине. Затем встретилась взглядом с Лаа. Приятная дрожь прошла по ее телу. А что, если попробовать сбежать? Поймет ли Лаа намек?

– Я схожу принести еще поленьев, пока огонь не погас, – сказала она, поднимаясь.

– Тебе нужна помощь? – спросил Лаа, и она довольно и кивнула.

Как только они вошли в дровяной сарай, поцелуи Лаа заставили ее забыть про скуку. Увы, какое-то время им придется довольствоваться такими вот мимолетными радостями.



Кларенс запоминала все, что могла. Ее одинаково интересовало и то, о чем они говорили, и то, о чем молчали. Она заметила, что Хулия то и дело переводит взгляд с Хакобо на Лаа и обратно. Возможно, она сравнивает их? Когда Лаа вышел, внимание женщины переключилось на Хакобо, как если бы в комнате больше никого не было. Ей даже показалось, что мать хмурилась несколько раз.

– Асенсьон… – обратилась Кларенс к гостье, – что тебе не хотелось оставлять позади… Я имею в виду остров.

– О, дорогая… Всё. Зелень, яркие цвета, жару, свободу… Все так поменялось, когда мы вернулись в Испанию, – Асенсьон улыбнулась в первый раз за весь день. – Когда мы приехали, я рассказывала… в общем, о том, как жили цветные, и многие были шокированы. Матео даже отчитывал меня, что я слишком открытая.

– Полагаю, вам было тяжело распрощаться с друзьями, когда вы покидали остров?

Хулия осторожно посмотрела на Кларенс. Ее юная подруга все еще ищет ответы… Также она заметила, что Килиан и Хакобо обменялись быстрыми взглядами. Понятно, что они не стали посвящать семью в подробности о Лаа. В ресторане Хулии потребовалось приложить массу усилий, чтобы Асенсьон не заостряла внимание на том, что один из сыновей Бисилы сейчас гостит в доме у Килиана и Хакобо. Она списала это на совпадение, но не была уверена, что вышло убедительно.

– На самом деле все наши друзья были белыми, – сказала Асенсьон. – Хотя пару раз я задавалась вопросом, что стало с нашей кухаркой и ее семьей. Это не дружба, но… привязанность.

Кларенс решила переадресовать вопрос мужчинам:

– А вы? Вы не тоскуете о ком-то, кого пришлось оставить? О ком-то особенном?

Килиан поднялся, взял тонкую кочергу и стал мешать угли в камине. Хакобо взглянул на Кармен, слабо улыбнулся и ответил:

– Все наши друзья, как и сказала Асенсьон, были белыми. Но, конечно, иногда я задумывался о стороже Иеремие, о Симоне, которого ты видела, может, еще о ком-то из рабочих… Полагаю, как и ты, Килиан?

Килиан пожал плечами.

«А Бисила, отец? – подумала Кларенс. – Ты никогда не вспоминал о ней?»

Дверь отворилась, вошли Лаа и Даниэла с поленьями в руках. Кларенс заметила румянец на щеках сестры, припухлость ее губ.

– Там жуткий мороз! – воскликнула Даниэла. – И поднимается северный ветер.

Хулия посмотрела на часы.

– О, уже поздно. Мы, пожалуй, пойдем.

Кармен вежливо спросила, не хотят ли они еще посидеть, но было очевидно, что общество Хулии ее напрягает, как и беседа о Гвинее.

Килиан, Хакобо и Кларенс проводили женщин до машины. Кларенс взяла Хулию под руку, и они чуть приотстали.

– Скажи мне кое-что, Хулия… Как, по-твоему, выглядит отец?

– Что ты имеешь в виду? – удивленно спросила Хулия, хотя прекрасно поняла девушку. – Я… я не знаю, Кларенс… А как бы ты выглядела в такой сложной ситуации?

Кларенс задумалась над ответом Хулии. Как бы она себя чувствовала, если б ей пришлось оставить ребенка в тысячах километров от себя, а потом, спустя годы, жить с ним под одной крышей несколько дней? Наверное, она была бы нервной и раздражительной, постоянно в плохом настроении. То есть такой же, каким был Хакобо с тех пор, как Лаа объявился в Пасолобино.

Сильный порыв ветра заставил их пригнуться. Хулия вспомнила ночь, когда разразился торнадо, отвлекая всех от трагических событий. Вспомнила подавленное лицо Мануэля, когда она сообщила ему новости, скорость, с которой содеянное Хакобо было сокрыто… Хакобо, которого она так сильно любила…

– Скорее залезай в машину, Хулия! – крикнул Хакобо. – А то еще подхватишь пневмонию.

– Иду, иду.

Она услышала последний вопрос девушки:

– Как мог отец совершить нечто подобное? – И озадаченно моргнула. Кларенс прочитала ее мысли?

Сев за руль, она прошептала:


– Твой отец тоже страдал.

Спустя несколько минут «вольво» уже взбирался по грунтовой дороге в сторону шоссе.

Кларенс наблюдала за машиной, пока не исчезли габаритные огни. Стоит ли воспринимать слова Хулии, как подтверждение ее подозрений? Волна горечи бушевала в груди. Он тоже страдал? За столько лет она не видела никаких явных намеков на страдания.



Кларенс решила, что больше не может откладывать разговор с Даниэлой. Все развивалось слишком быстро. Даниэла краснела всякий раз, когда случайно касалась Лаа, и глупо улыбалась, как влюбленная школьница. Не было ни малейшего шанса, что остальные этого не заметили.

Она взглянула на часы. Время шло к ужину, но дома никого не было. Кармен уговорила Килиана и Хакобо сходить выпить горячего шоколада. Лаа и Даниэла пошли по магазинам. И когда же ей удастся поймать сестру, чтобы поговорить наедине? Ладно, когда все уйдут спать, она прокрадется в спальню Даниэлы.

Без особого энтузиазма она принялась готовить ужин. Матери готовка давалась легко, хоть на двух человек, хоть на двадцать. А ей нужно было приложить массу усилий только для того, чтобы понять, с чего начать. Она встала у раковины и принялась чистить картошку. Вдруг донеслись голоса с улицы, она разобрала голос отца:

– Открой дверь, Кларенс!

Девушка выглянула в окно. Килиан и Хакобо несли на руках ее мать. Она бегом спустилась, чтобы открыть тяжелую дверь.

Лицо Кармен было преисполнено боли. Струйка крови стекала со лба на щеку.

– О господи, что случилось?

– Мама поскользнулась на льду, – запыхавшись, ответил отец. – Никогда не смотрит под ноги!

Кармен стонала. Они усадили ее в кресло перед камином. Кларенс не знала, что делать. Она мысленно выругала Даниэлу за отсутствие и пошла за марлей, чтобы остановить кровь.

– Где болит, Кармен? – спросил Килиан.

Не открывая глаз, женщина ответила:

– Везде… голова… лодыжка… рука. Рука больше всего. – Она попыталась пошевелиться, и ее лицо исказилось от боли.

– Где, черт побери, Даниэла? – проревел Хакобо.

– Она ушла с Лаа, – ответила Кларенс. – Не думаю, что надолго.

– В этом доме никого больше нет, кроме этого Лаа?

– Пап!

– Мы должны вызвать врача, – спокойно произнес Килиан.

Они услышали смех, Даниэла и Лаа вошли через заднюю дверь. И остановились как вкопанные, появившись в гостиной. Даниэла быстро вымыла руки и принялась осматривать Кармен.

– У нее сломана рука. Ничего серьезного, но ее нужно отвезти в Бармон в больницу. Я сделаю тугую перевязку, но чем скорее вы отправитесь, тем лучше.

Кларенс спешно собрала вещи для себя и родителей.

Лаа поднял Кармен на руки и отнес в машину. Кларенс успела шепнуть сестре:

– Мне нужно сказать тебе кое-что важное. Это касается Лаа.

Даниэла нахмурилась. Нашла время!

– Мы едем или нет? – нетерпеливо крикнул Хакобо из окна своего «рено».

– Тебе все эти месяцы не хватало Лаа? – спросила сестра упавшим голосом.

– Что? – удивилась Кларенс. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять ошибку Даниэлы. Дурочка подумала, что она влюблена в Лаа! – Э нет, нет. Все не так.

Даниэла выдохнула с облегчением:

– Тогда остальное может подождать.

Даниэла приготовила простенький ужин на троих. Лаа расспрашивал Килиана про долину, и тот рассказал много забавных историй, которые его дочь не слышала с самого детства. После ужина они собрались у камина в ожидании звонка от Кларенс, но его все не было. Глаза Килиана начали смыкаться.

– Иди ложись, пап, – сказала Даниэла. – Если будет что-то важное, я разбужу.

Килиан согласился. Поцеловал дочь на ночь и похлопал Лаа по плечу:

– Наслаждайтесь вечером.

Даниэла сходила за двумя бокалами и графинчиком рансъо.

– Это вино подают у нас только по особым случаям, – прошептала она. – Оно очень большой выдержки.