Пальмы в снегу
Часть 33 из 77 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Иностранцы? А местные? Мужчины или женщины?
– Не могу сказать, не знаю. Простите, не могу вам с этим помочь… – прижав руку к сердцу, произнес старичок.
– Тем не менее, спасибо вам, – улыбнулась Кларенс.
Он проводил ее обратно к воротам, а получив чаевые, долго тряс руку.
Томас, заметив покрасневшие глаза Кларенс, сказал:
– Слушай, тебе не подходит наш остров. Куда бы ты тут ни пошла – все время плачешь.
– Просто я очень сентиментальная, ничего не могу с собой поделать.
– Хочешь выпить пива на террасе над морем? Когда мне грустно, это помогает.
– Отличная идея, Томас. Мне повезло, что я тебя встретила. Ты очень добрый.
– Потому что я – буби, – расплылся он в улыбке.
Утром в понедельник Кларенс пришла на встречу с Лаа чуть раньше намеченного времени. Пока что было свежо, хотя она уже знала, что через несколько часов повиснет невыносимая жара. Ее предупредили, что фотографировать и снимать видео в стране запрещено, а еще запрещено открыто высказываться на публике. Митинговать она не собиралась, но, оглядевшись и убедившись в том, что вокруг никого нет, достала фотоаппарат и принялась снимать собор с разных ракурсов. И увлеклась настолько, что потеряла бдительность. Внезапно к ней подошли двое полицейских и потребовали предъявить документы. Она показала паспорт, полицейские пролистали его и оставили у себя. Кларенс занервничала, повысила голос. Неужели она похожа на шпионку? Вместо ответа один из полицейских схватил ее за запястье, а другой стал отстегивать от пояса наручники.
Неизвестно, чем бы это закончилось, но тут появился Лаа. Он быстро и четко объяснил полицейским, кто она такая и что тут делает, потом запустил руку в карман светлого пиджака, вытащил несколько купюр и передал полицейскому. Со стороны это выглядело так, будто они обмениваются рукопожатием.
– Вы же не хотите, что наш ректор узнал, как вы обошлись с его гостьей?
Второй полицейский отдал паспорт:
– Простите, сеньорита…
Прежде чем Кларенс успела раскрыть рот, Лаа подхватил ее под локоть и повел к машине. Полицейские, похоже, остались довольны – даже дружески помахали им вслед.
– Спасибо тебе большое, Лаа, – поблагодарила Кларенс. – Признаться, я испугалась.
– И ты нас прости, Кларенс. У меня прекрасная родина, но есть такие вещи, за которые я ее не люблю, увы.
– Разве тебе не нужно сегодня на работу? – спросила она.
– А я как раз оттуда, заехал с утра. Хорошо быть инженером из Америки: никто тебе не приказывает, что делать, – рассмеялся парень. – Знаешь, большинство моих коллег предпочитает сидеть в своих бунгало в эдаком местном Плезантвилле[8]. Это просто сказочный район с кондиционерами, супермаркетами и прочими земными благами. Впрочем, я слышал, что некоторых выслали за критику режима. Так что лучше не рисковать. – Он заразительно рассмеялся.
Кларенс, слушая, изучала его профиль. Что-то в пропорциях лица показалось ей знакомым. Было такое чувство, что она знает его всю жизнь.
– Кстати, – продолжил парень, – позавчера я хотел спросить кое-что, но в итоге не стал. Ты знала, что одно время Малабо назывался Порт-Кларенс? Еще до того, как стал Санта-Исабель. У тебя необычное имя для испанки…
– Да… – Она покачала головой. – Сначала я думала, что это имя героини какого-то английского романа. Но позже я узнала, что англичане построили здесь порт и назвали его в честь своего короля Георга, герцога Кларентийского.
После встречи с Инико она поняла, что далеко не все на острове сохранили радужные воспоминания о колониальном периоде. То, что она слышала, была лишь часть истории в пересказе белых, другая часть была ей неизвестна, поэтому теперь она с осторожностью касалась этой темы. Однако Лаа, похоже, нисколько не удивило, почему она проявляет интерес к прошлому.
– Так вот почему ты приехала в Сампаку! – воскликнул он. – Инико говорил, что ты просматривала старые документы – того времени, когда на плантации работал твой отец. Но с тех пор столько воды утекло! Подозреваю, что ты увидела совсем другую картинку, отличную от той, что тебе рассказывали.
– И да и нет, Лаа. Я узнала пальмовую аллею, но не видела ни одного рабочего в пробковом шлеме и с мачете в руках. Мешков с какао я тоже не видела.
Парень заразительно рассмеялся.
– Не знаю, в курсе ли ты. Но Порт-Кларенс, он же Санта-Исабель, он же Малабо, на языке буби когда-то назывался «Рипото» – «город иностранцев». Раз твой отец выбрал тебе такое имя, значит, он точно был неравнодушен к этим местам.
– Ну… все, кто когда-либо жил на острове, утверждают, что до сих пор грезят о нем, – Кларенс помолчала и продолжила: – Знаешь, и на глазах у них выступают слезы.
– А ведь они здесь даже не родились… – серьезно добавил Лаа. Машина подъехала к университетскому городку. – Надеюсь, ты найдешь, что ищешь. Не опускай руки. – Он подмигнул ей.
Кларенс задумчиво кивнула.
Оставив машину на стоянке, они прошли по ухоженной территории с белыми домиками в тени пышных пальм. У главного здания Кларенс остановилась и спросила:
– Скажи, Лаа… я догадываюсь, но хочу знать наверняка. Вы с братом фанг или буби?
– Буби. И хорошо, что ты спросила меня, а не Инико. – Снова рассмеялся юноша. – Он бы переспросил обиженно: «А разве это не очевидно?».
Они встречались и в следующие дни, и Лаа всякий раз находил, чем им заняться. Пока он был на работе, Кларенс читала книги и рылась в документах по истории Гвинеи в университетской и других библиотеках города, в частности – в испано-гвинейском культурном центре и испанском колледже. Освобождаясь, Лаа звонил ей и устраивал экскурсии по всяким интересным местам. Пару раз он сводил ее в рестораны с местной кухней, но в итоге выяснилось, что оба предпочитают рыбу и морепродукты, а не змей, запеченных в глине.
Кларенс наслаждалась отдыхом, но тревожилась, что время летит быстро, а она нисколько не продвинулась в своем расследовании. И понятия не имела, где искать…
Надо было вернуться в Сампаку. Если она снова столкнется с Инико, попробует расспросит его о детстве, но лучше прихватить с собой Лаа – с ним как-то спокойнее. Сам Лаа ничего рассказать не мог: он почти не помнил плантацию. Он был на шесть лет младше Инико, и его самыми ранними воспоминаниями были школа в Санта-Исабель и городской дом. Кларенс пришла к выводу, что братья с рождения здорово отличались друг от друга, но не стала копать глубже. Лишь однажды она между делом спросила у Лаа, чем занимается Инико. Как выяснилось, он был торговым представителем нескольких компаний, занимающихся продажей какао. В Сампаке он отвечал за бухгалтерию и выплаты фермерам буби.
Вечером в четверг Кларенс поняла, что откладывать дальше некуда. Однако когда она позвонила Фернандо, тот извинился и сообщил, что его планы изменились и он вынужден уже завтра лететь в Испанию по срочному семейному делу. Он не был уверен, что вернется на остров до ее отъезда, но разрешил посещать Сампаку в любое время, сказав, что ей все покажут и без него.
Кларенс захлопнула блокнот, в который переписала номер Фернандо, и в воздух взмыл листочек, ставшей причиной ее поездки на остров. Она наклонилась, чтобы подобрать его, и взгляд упал на обрывок фразы: «…если вы не против, я надеюсь на друзей в Уреке».
Девушка вздохнула. Про Уреку она забыла. Пришлось признать, что частным детективом ей не быть.
На следующий день Лаа сообщил, что его мать приглашает ее на ужин, Инико тоже там будет. Кларенс тут же позабыла обо всех своих разочарованиях: она надеялась, что мать братьев, как представительница старшего поколения, будет рада предаться воспоминаниям о Сампаке. По подсчетам, она должна была жить там где-то в конце пятидесятых – начале шестидесятых. А вдруг она знает ее отца?
Весь день девушка была как на иголках. Она не могла решить, что надеть, чтобы выглядеть стильно, но не пафосно. О матери Лаа она ничего не знала и не хотела попасть пальцем в небо. Наконец выбор остановился на удобных бежевых джинсах, белой рубашке и ожерелье в тон. А что делать с волосами? Заплести косу или оставить волосы распущенными? Повертелась перед зеркалом и так и эдак, и решила, что с косой будет лучше.
Мать братьев жила в районе Лос-Анхелес, построенном в 1960-е годы. Квартира, оформленная в колониальном стиле, выглядела очень уютно. Везде была чистота и порядок, из украшений – африканские картины и статуэтки. Когда девушка увидела хозяйку, она поняла, почему здесь все обустроено с таким вкусом.
Еще не отзвучали взаимные приветствия, как распахнулась дверь и в комнату ворвался Инико. Он чмокнул мать, хлопнул брата по спине и, к величайшему удивлению гостьи, произнес с широкой улыбкой:
– Здравствуй, Кларенс!
Глава 9
Бисила и Мама Сад
Кларенс внимательно разглядывала женщину. Та была красива, очень стройная, с выразительными янтарными глазами. На ней были брюки с вышивкой и бирюзового цвета туника. Голову покрывал бирюзовый шарф, замотанный тюрбаном, но Кларенс заметила, что волосы чуть тронуты сединой. Звали женщину Бисила, в честь Матери Бисилы, святой покровительницы Бьоко. Кларенс вспомнила Черную Мадонну в соборе и подумала, что Бисила похожа на нее.
Обед, приготовленный Бисилой, был настоящим пиром: жаркое из антилопы с бататом и бокао — острая смесь овощей. За столом Кларенс чувствовала себя почетной гостьей и немного смущалась от такого внимания к себе.
Она сидела напротив братьев, пыталась найти хоть бы одну общую черту в них, но не могла. Инико был огромный, Лаа – скорее изящный; Инико брил голову, у Лаа были красивые пружинистые волосы; кожа Инико была почти черной, а брат походил на мулата; глаза Инико были темными, а у Лаа – зелеными, что совсем не типично для представителей его расы; когда Лаа смеялся, что случилось довольно часто, вокруг глаз собирались мелкие морщинки, Инико почти не улыбался, даже странно, что он так дружелюбно поздоровался с ней. Единственное, что было общим, – привычка тереть лоб и переносицу указательным пальцем в минуты задумчивости. Она взглянула на Бисилу. Почему у нее такие непохожие дети? Может быть, один из них приемный?
Девушка всячески пыталась разговорить Инико, спрашивала о работе, о жизни на острове, но его ответы были сухие и краткие. Бисила, видимо, заметила, что ее сын не слишком учтив, сказала ему что-то на родном языке, и с этого момента парень стал проявлять к беседе хоть какой-то интерес.
– Могу я вас спросить, Бисила? – обратилась Кларенс к женщине. Та кивнула, и она продолжила: – Я так понимаю, вы жили в Сампаке. А когда именно? – В глазах Бисилы мелькнула тень, и Кларенс поспешила объяснить: – Мне интересно, знали ли вы моего отца. Он работал на плантации примерно в пятидесятых-шестидесятых годах.
– Дело в том, что чернокожие с белыми не общались… И потом, на плантации работало более пяти сотен людей, – прозвучал ответ.
– Но белых было не так много, – нахмурилась Кларенс. – Я думала, их все знали. Хотя бы по имени…
– На самом деле я больше времени проводила в деревне, чем в Сампаке.
Лаа и Инико обменялись быстрыми взглядами: оба знали, что мать не любит вспоминать этот период. Поэтому они не удивились, что она так вежливо уходит от расспросов гостьи.
– Мам, а ты знаешь, – вступил Лаа, – Кларенс родом с севера Испании. Там холодно и идет снег. Правда? – повернулся он к девушке, и она кивнула.
– Я бы не смог выжить в таком холоде, – признался Инико, поигрывая ракушкой, висящей на шнурке у него на шее.
– Ты вообще нигде не сможешь жить, кроме Бьоко! – засмеялся Лаа.
– Понимаю, – кивнула Кларенс, – я тоже не могу надолго уезжать из дому.
Инико поднял на нее свои большие глаза, и девушка зарделась.
– А как называется твоя деревня в Испании? – спросила Бисила, вставая, чтобы налить из кофейника кофе.
– Она очень маленькая. Люди узнали о ней только потому, что теперь там горнолыжный курорт. Пасолобино…
Чашка выпала из руки Бисилы и разбилась, все вздрогнули. Женщина быстро пришла в себя, извинилась и побежала на кухню за тряпкой.
– Нашей маме название показалось страшным, – попытался пошутить Лаа.
Инико наконец-то улыбнулся.
– А здесь все просто: Пасолобино означает «волчья тропа», так ведь?
– Ну, если там лыжный курорт, – сказал Лаа, – ваша деревня должна процветать.
– Теперь – да, – подтвердила Кларенс. – Но всего несколько лет назад у нас было грустно. Работы никакой, только что за коровами надо было ходить. Но теперь все изменилось. Многие жители вернулись, приехали новые, инфраструктура наладилась.
– Не могу сказать, не знаю. Простите, не могу вам с этим помочь… – прижав руку к сердцу, произнес старичок.
– Тем не менее, спасибо вам, – улыбнулась Кларенс.
Он проводил ее обратно к воротам, а получив чаевые, долго тряс руку.
Томас, заметив покрасневшие глаза Кларенс, сказал:
– Слушай, тебе не подходит наш остров. Куда бы ты тут ни пошла – все время плачешь.
– Просто я очень сентиментальная, ничего не могу с собой поделать.
– Хочешь выпить пива на террасе над морем? Когда мне грустно, это помогает.
– Отличная идея, Томас. Мне повезло, что я тебя встретила. Ты очень добрый.
– Потому что я – буби, – расплылся он в улыбке.
Утром в понедельник Кларенс пришла на встречу с Лаа чуть раньше намеченного времени. Пока что было свежо, хотя она уже знала, что через несколько часов повиснет невыносимая жара. Ее предупредили, что фотографировать и снимать видео в стране запрещено, а еще запрещено открыто высказываться на публике. Митинговать она не собиралась, но, оглядевшись и убедившись в том, что вокруг никого нет, достала фотоаппарат и принялась снимать собор с разных ракурсов. И увлеклась настолько, что потеряла бдительность. Внезапно к ней подошли двое полицейских и потребовали предъявить документы. Она показала паспорт, полицейские пролистали его и оставили у себя. Кларенс занервничала, повысила голос. Неужели она похожа на шпионку? Вместо ответа один из полицейских схватил ее за запястье, а другой стал отстегивать от пояса наручники.
Неизвестно, чем бы это закончилось, но тут появился Лаа. Он быстро и четко объяснил полицейским, кто она такая и что тут делает, потом запустил руку в карман светлого пиджака, вытащил несколько купюр и передал полицейскому. Со стороны это выглядело так, будто они обмениваются рукопожатием.
– Вы же не хотите, что наш ректор узнал, как вы обошлись с его гостьей?
Второй полицейский отдал паспорт:
– Простите, сеньорита…
Прежде чем Кларенс успела раскрыть рот, Лаа подхватил ее под локоть и повел к машине. Полицейские, похоже, остались довольны – даже дружески помахали им вслед.
– Спасибо тебе большое, Лаа, – поблагодарила Кларенс. – Признаться, я испугалась.
– И ты нас прости, Кларенс. У меня прекрасная родина, но есть такие вещи, за которые я ее не люблю, увы.
– Разве тебе не нужно сегодня на работу? – спросила она.
– А я как раз оттуда, заехал с утра. Хорошо быть инженером из Америки: никто тебе не приказывает, что делать, – рассмеялся парень. – Знаешь, большинство моих коллег предпочитает сидеть в своих бунгало в эдаком местном Плезантвилле[8]. Это просто сказочный район с кондиционерами, супермаркетами и прочими земными благами. Впрочем, я слышал, что некоторых выслали за критику режима. Так что лучше не рисковать. – Он заразительно рассмеялся.
Кларенс, слушая, изучала его профиль. Что-то в пропорциях лица показалось ей знакомым. Было такое чувство, что она знает его всю жизнь.
– Кстати, – продолжил парень, – позавчера я хотел спросить кое-что, но в итоге не стал. Ты знала, что одно время Малабо назывался Порт-Кларенс? Еще до того, как стал Санта-Исабель. У тебя необычное имя для испанки…
– Да… – Она покачала головой. – Сначала я думала, что это имя героини какого-то английского романа. Но позже я узнала, что англичане построили здесь порт и назвали его в честь своего короля Георга, герцога Кларентийского.
После встречи с Инико она поняла, что далеко не все на острове сохранили радужные воспоминания о колониальном периоде. То, что она слышала, была лишь часть истории в пересказе белых, другая часть была ей неизвестна, поэтому теперь она с осторожностью касалась этой темы. Однако Лаа, похоже, нисколько не удивило, почему она проявляет интерес к прошлому.
– Так вот почему ты приехала в Сампаку! – воскликнул он. – Инико говорил, что ты просматривала старые документы – того времени, когда на плантации работал твой отец. Но с тех пор столько воды утекло! Подозреваю, что ты увидела совсем другую картинку, отличную от той, что тебе рассказывали.
– И да и нет, Лаа. Я узнала пальмовую аллею, но не видела ни одного рабочего в пробковом шлеме и с мачете в руках. Мешков с какао я тоже не видела.
Парень заразительно рассмеялся.
– Не знаю, в курсе ли ты. Но Порт-Кларенс, он же Санта-Исабель, он же Малабо, на языке буби когда-то назывался «Рипото» – «город иностранцев». Раз твой отец выбрал тебе такое имя, значит, он точно был неравнодушен к этим местам.
– Ну… все, кто когда-либо жил на острове, утверждают, что до сих пор грезят о нем, – Кларенс помолчала и продолжила: – Знаешь, и на глазах у них выступают слезы.
– А ведь они здесь даже не родились… – серьезно добавил Лаа. Машина подъехала к университетскому городку. – Надеюсь, ты найдешь, что ищешь. Не опускай руки. – Он подмигнул ей.
Кларенс задумчиво кивнула.
Оставив машину на стоянке, они прошли по ухоженной территории с белыми домиками в тени пышных пальм. У главного здания Кларенс остановилась и спросила:
– Скажи, Лаа… я догадываюсь, но хочу знать наверняка. Вы с братом фанг или буби?
– Буби. И хорошо, что ты спросила меня, а не Инико. – Снова рассмеялся юноша. – Он бы переспросил обиженно: «А разве это не очевидно?».
Они встречались и в следующие дни, и Лаа всякий раз находил, чем им заняться. Пока он был на работе, Кларенс читала книги и рылась в документах по истории Гвинеи в университетской и других библиотеках города, в частности – в испано-гвинейском культурном центре и испанском колледже. Освобождаясь, Лаа звонил ей и устраивал экскурсии по всяким интересным местам. Пару раз он сводил ее в рестораны с местной кухней, но в итоге выяснилось, что оба предпочитают рыбу и морепродукты, а не змей, запеченных в глине.
Кларенс наслаждалась отдыхом, но тревожилась, что время летит быстро, а она нисколько не продвинулась в своем расследовании. И понятия не имела, где искать…
Надо было вернуться в Сампаку. Если она снова столкнется с Инико, попробует расспросит его о детстве, но лучше прихватить с собой Лаа – с ним как-то спокойнее. Сам Лаа ничего рассказать не мог: он почти не помнил плантацию. Он был на шесть лет младше Инико, и его самыми ранними воспоминаниями были школа в Санта-Исабель и городской дом. Кларенс пришла к выводу, что братья с рождения здорово отличались друг от друга, но не стала копать глубже. Лишь однажды она между делом спросила у Лаа, чем занимается Инико. Как выяснилось, он был торговым представителем нескольких компаний, занимающихся продажей какао. В Сампаке он отвечал за бухгалтерию и выплаты фермерам буби.
Вечером в четверг Кларенс поняла, что откладывать дальше некуда. Однако когда она позвонила Фернандо, тот извинился и сообщил, что его планы изменились и он вынужден уже завтра лететь в Испанию по срочному семейному делу. Он не был уверен, что вернется на остров до ее отъезда, но разрешил посещать Сампаку в любое время, сказав, что ей все покажут и без него.
Кларенс захлопнула блокнот, в который переписала номер Фернандо, и в воздух взмыл листочек, ставшей причиной ее поездки на остров. Она наклонилась, чтобы подобрать его, и взгляд упал на обрывок фразы: «…если вы не против, я надеюсь на друзей в Уреке».
Девушка вздохнула. Про Уреку она забыла. Пришлось признать, что частным детективом ей не быть.
На следующий день Лаа сообщил, что его мать приглашает ее на ужин, Инико тоже там будет. Кларенс тут же позабыла обо всех своих разочарованиях: она надеялась, что мать братьев, как представительница старшего поколения, будет рада предаться воспоминаниям о Сампаке. По подсчетам, она должна была жить там где-то в конце пятидесятых – начале шестидесятых. А вдруг она знает ее отца?
Весь день девушка была как на иголках. Она не могла решить, что надеть, чтобы выглядеть стильно, но не пафосно. О матери Лаа она ничего не знала и не хотела попасть пальцем в небо. Наконец выбор остановился на удобных бежевых джинсах, белой рубашке и ожерелье в тон. А что делать с волосами? Заплести косу или оставить волосы распущенными? Повертелась перед зеркалом и так и эдак, и решила, что с косой будет лучше.
Мать братьев жила в районе Лос-Анхелес, построенном в 1960-е годы. Квартира, оформленная в колониальном стиле, выглядела очень уютно. Везде была чистота и порядок, из украшений – африканские картины и статуэтки. Когда девушка увидела хозяйку, она поняла, почему здесь все обустроено с таким вкусом.
Еще не отзвучали взаимные приветствия, как распахнулась дверь и в комнату ворвался Инико. Он чмокнул мать, хлопнул брата по спине и, к величайшему удивлению гостьи, произнес с широкой улыбкой:
– Здравствуй, Кларенс!
Глава 9
Бисила и Мама Сад
Кларенс внимательно разглядывала женщину. Та была красива, очень стройная, с выразительными янтарными глазами. На ней были брюки с вышивкой и бирюзового цвета туника. Голову покрывал бирюзовый шарф, замотанный тюрбаном, но Кларенс заметила, что волосы чуть тронуты сединой. Звали женщину Бисила, в честь Матери Бисилы, святой покровительницы Бьоко. Кларенс вспомнила Черную Мадонну в соборе и подумала, что Бисила похожа на нее.
Обед, приготовленный Бисилой, был настоящим пиром: жаркое из антилопы с бататом и бокао — острая смесь овощей. За столом Кларенс чувствовала себя почетной гостьей и немного смущалась от такого внимания к себе.
Она сидела напротив братьев, пыталась найти хоть бы одну общую черту в них, но не могла. Инико был огромный, Лаа – скорее изящный; Инико брил голову, у Лаа были красивые пружинистые волосы; кожа Инико была почти черной, а брат походил на мулата; глаза Инико были темными, а у Лаа – зелеными, что совсем не типично для представителей его расы; когда Лаа смеялся, что случилось довольно часто, вокруг глаз собирались мелкие морщинки, Инико почти не улыбался, даже странно, что он так дружелюбно поздоровался с ней. Единственное, что было общим, – привычка тереть лоб и переносицу указательным пальцем в минуты задумчивости. Она взглянула на Бисилу. Почему у нее такие непохожие дети? Может быть, один из них приемный?
Девушка всячески пыталась разговорить Инико, спрашивала о работе, о жизни на острове, но его ответы были сухие и краткие. Бисила, видимо, заметила, что ее сын не слишком учтив, сказала ему что-то на родном языке, и с этого момента парень стал проявлять к беседе хоть какой-то интерес.
– Могу я вас спросить, Бисила? – обратилась Кларенс к женщине. Та кивнула, и она продолжила: – Я так понимаю, вы жили в Сампаке. А когда именно? – В глазах Бисилы мелькнула тень, и Кларенс поспешила объяснить: – Мне интересно, знали ли вы моего отца. Он работал на плантации примерно в пятидесятых-шестидесятых годах.
– Дело в том, что чернокожие с белыми не общались… И потом, на плантации работало более пяти сотен людей, – прозвучал ответ.
– Но белых было не так много, – нахмурилась Кларенс. – Я думала, их все знали. Хотя бы по имени…
– На самом деле я больше времени проводила в деревне, чем в Сампаке.
Лаа и Инико обменялись быстрыми взглядами: оба знали, что мать не любит вспоминать этот период. Поэтому они не удивились, что она так вежливо уходит от расспросов гостьи.
– Мам, а ты знаешь, – вступил Лаа, – Кларенс родом с севера Испании. Там холодно и идет снег. Правда? – повернулся он к девушке, и она кивнула.
– Я бы не смог выжить в таком холоде, – признался Инико, поигрывая ракушкой, висящей на шнурке у него на шее.
– Ты вообще нигде не сможешь жить, кроме Бьоко! – засмеялся Лаа.
– Понимаю, – кивнула Кларенс, – я тоже не могу надолго уезжать из дому.
Инико поднял на нее свои большие глаза, и девушка зарделась.
– А как называется твоя деревня в Испании? – спросила Бисила, вставая, чтобы налить из кофейника кофе.
– Она очень маленькая. Люди узнали о ней только потому, что теперь там горнолыжный курорт. Пасолобино…
Чашка выпала из руки Бисилы и разбилась, все вздрогнули. Женщина быстро пришла в себя, извинилась и побежала на кухню за тряпкой.
– Нашей маме название показалось страшным, – попытался пошутить Лаа.
Инико наконец-то улыбнулся.
– А здесь все просто: Пасолобино означает «волчья тропа», так ведь?
– Ну, если там лыжный курорт, – сказал Лаа, – ваша деревня должна процветать.
– Теперь – да, – подтвердила Кларенс. – Но всего несколько лет назад у нас было грустно. Работы никакой, только что за коровами надо было ходить. Но теперь все изменилось. Многие жители вернулись, приехали новые, инфраструктура наладилась.