Падение

— Они от вас все равно не отстанут, если наехали. Разрулю — начнут выяснять, как вы до посланца бога достучались. А так вы не при делах.

— Зарраза.

Глаз грязно выругался и опять начал плеваться, хорошо не на меня, но проходящий мимо Игорь испуганно отшатнулся и бросил на меня умоляющий взгляд, сигнализируя всеми частями тела о своей просьбе. Я сделал вид, что не вижу его судорожных подергиваний, и сказал:

— Я подумаю, что можно сделать. Но как мне кажется, чем сейчас меньше вмешиваться, тем быстрее Мальцевы успокоятся. Все, мне пора.

— Погодь. Ждановых тоже ты?

— Че сразу я? — удивился я настолько фальшиво, что у самого зубы свело. — Я что, единственный маг в Белоорске?

— Понятно. — Глаз кивнул, его протезный глаз завращался, пытаясь охватить все 360 градусов обзора. — Маг ты не единственный, но… Эх, не хотел же связываться с магией, но Диман настоял.

Он развернулся и потопал по своим делам, а я по своим.

Первым уроком у нас был немецкий. Я привычно направился к своей последней парте, вертя в голове разговор с Глазом и думая, как отыграть ситуацию с Мальцевыми, которые взяли Хрипящего с сестрицей в оборот, как вдруг обнаружил вопиющую неправильность. За моей партой с удобством расположилась Полина и сейчас вызывающе смотрела на меня, заложив ногу на ногу. Белая блузка перестала казаться строгой, во–первых, потому что она была расстегнута если не до пупа, то до очень хорошего обзора, а во–вторых, дополнялась коротюсенькой юбкой. Похоже, Полина собралась развязывать настоящие боевые действия. Жаль только, не учла, что приз в моем лице завоевываться не собирается.

— Ермолина, ты ничего не попутала? — спросил я и бросил рюкзак на стул.

Садиться я пока не торопился: Полина заняла стратегическое место у окна и с ее стороны стояло разлапистое дерево в кадке, поэтому если она захочет занять другую парту, ей придется лезть через мое место.

— Где хочу, там и сижу, — фыркнула она и поправила и без того аккуратно лежащий учебник немецкого.

— Раньше ты хотела сидеть в другом месте.

— Так это раньше. А теперь я там ничего не вижу. У меня дальнозоркость проявилась, — нагло ответила она. — Могу сидеть только сзади.

— Купи очки, — предложил я.

— Они мне не идут. — Она вздернула и без того курносый нос. — Ярослав, ты меня боишься, что ли? Поверь, я не кусаюсь.

— Ермолина, мне нравится сидеть одному, никто не мешает учиться.

Она звонко рассмеялась, словно я рассказал анекдот.

— Садись уже.

Словно дожидаясь этих слов, зазвенел звонок на урок. Желание переместить Полину вместе со стулом на ее законное место пришлось задавить, не драться же с девчонкой. К ним нужно применять другие методы, чтобы удирали сами. Поэтому я как только сел, сразу положил ей руку на коленку, обтянутую тонюсенькой лайкрой. Аппетитную такую округлую коленку.

— Елисеев, ты сдурел? — зашипела Полина и ткнула меня ручкой в бок так, что я аж подпрыгнул.

— У меня на этом месте всегда рука лежит, — заявил я, демонстративно потирая бок. — Как только увлекусь уроком, сразу автоматически рука опять туда опустится. Тебе это нужно, Ермолина?

Вошла учительница немецкого. Класс недружно встал для приветствия, и Полине ответ пришлось уже прошептать.

— А у меня автоматически дергается рука с ручкой и втыкается в тебя. Тебе это нужно?

Что мне было нужно, так это чтобы соседка отсюда убралась. Поэтому я сделал защитный блок в том месте, куда она ткнула ручной. Хороший такой защитный блок, пусть небольшой, но непротыкаемый не только ручкой, но и чем посерьезнее. Как только мы сели, я тут же предпринял вторую попытку. В этот раз я успел не только положить руку на коленку, но и сдвинуться по ноге немного вверх. Полина взвизгнула, ткнула в меня ручкой, и я уже праздновал победу, но тут ручка прошлась по защитному блоку, который закончился чуть ниже подмышки. Туда ручка и влетела, заставив меня от неожиданности охнуть. Все–таки ручке в подмышке не место, и вообще удар оказался достаточно болезненным.

— Ермолина, Елисеев, что у вас там происходит? — прогремела немка.

— Битва, — пояснил я, потираю место протыка.

— Какая еще битва?

— На ручках, Аделаида Николаевна. На чем еще можно биться на вашем уроке? Это без свидетелей возможны варианты, а так…

Я развел руками, расписываясь в беспомощности.

— Дурак! — прошипела покрасневшая Полина.

— На моем уроке вы должны биться только языками, — заявила немка. — К доске оба.

Игорь громко и злорадно захихикал, но затих сразу же, как немка на него посмотрела, выразительно поправив очки. Так–то он туповат, но тут сразу сообразил, что привлекая к себе внимание, можно нарваться на внеплановый выход к доске.

— Итак.

Учительница опять поправила очки на носу и сурово нас оглядела. По воспоминаниям под таким взглядом хотелось уменьшиться в размерах и спрятаться под парту. Для кого–то он был страшен и сейчас: Полина сдвинулась ко мне за спину и наверняка уже жалела о своей опрометчивой смене места. Вот так–то — не чувствуешь за собой силы, не лезь на рожон.

— Слушаем вас, Аделаида Николаевна. Хотя странно на уроке немецкого говорить на другом языке. Где нам еще практиковаться в немецком, как не здесь.

Она зло сощурила глаза и с явной насмешкой перешла на немецкий, причем говорила нарочито быстро, чтобы я не разобрал:

— Практиковаться? Замечательно. Предлагаю вам с фройляйн Ермолиной разыграть перед нами сценку. Русский друг показывает немецкой подруге достопримечательности Белоорска. Приступайте.


Она кивнула, уселась за учительский стол и раскрыла журнал, явно собираясь выставить оценку за ответ прямо сейчас, пока мы ничего не скажем, поэтому я принял грустный вид и торопливо начал:

— Дорогая Полина, рад приветствовать тебя в нашем Белоорске, славном городе, насчитывающем тысячелетнюю историю.

На самом деле задание меня даже порадовало: не далее как позавчера по договоренности с моим немецким другом я как раз рассказывал ему на немецком о своем городе, а он на русском — о своем. Поскольку мне тогда еще пришлось дополнительно готовиться и запоминать, какие значимые места есть в Белоорске, а он поправил меня в паре мест, где я допустил особо грубые нарушения в немецком языке, то сейчас я шпарил бойко и без остановки. Настолько бойко, что часть класса с трудом улавливала, о чем я вообще говорю, а часть не улавливала вообще. Аделаида Николаевна же сняла очки вовсе и смотрела на меня так, словно у меня выросла вторая голова. Или как вариант — рог посреди лба на единственной.

Поскольку сценка была рассчитана на двоих, я сделал паузу, давая Полине возможность вставить реплику.

— Как интересно, — протянула она. — А по каким дням там бывают экскурсии?

В ответ я начал заливать, что данный памятник входит во все городские экскурсионные программы, но при желании туда можно пройти самостоятельно в любое время. Хочет ли фройляйн, чтобы я ей его показал лично?

— Разумеется — чуть запинаясь, ответила Полина. — Любая экскурсия с таким гидом будет весьма запоминающейся.

Поговорили мы недолго, немка нас прервала и одобрительно сказала:

— Молодец, Ермолина. Не ожидала от тебя таких педагогических талантов. Мало того что сама учишься на отлично, так еще успеваешь помогать другим. — И добавила в этакой снисходительной манере: — Елисеев, ты тоже молодец. Можете садиться.





Глава 18




Что меня удивило, так это то, что Полина не только благосклонно принимала поздравление со столь успешным обучением меня, но и когда кто–то из девочек съязвил по этому поводу, невозмутимо ответила, что ей поручила со мной позаниматься классная, как с отстающим и позорящим класс. После чего к нашему выступлению на немецком потеряли интерес все, кроме учительницы, которая попросила нас задержаться после урока.

— Признаться, Ярослав, ты меня поразил, — сказала она, приспустив очки на носу указательным пальцем. — Оказывается, если ты не ленишься, то достигаешь успехов. Хотелось бы, чтобы этого твоего запала хватило и на дальше.

— Я от него не отстану, Аделаида Николаевна, — уверила Полина, удивляя меня всё больше и больше. — Он и дальше будет хорошо учиться.

— Хотелось бы в это верить, — с явным скепсисом в голосе сказала немка. — В любом случае, Полина, это было впечатляюще. За такой короткий срок — такие достижения. Не каждый взрослый сможет. У тебя явный педагогический талант.

Как же талант. Наглость у нее безграничная.

— У меня была убедительная мотивация, — напомнил я.

— Какая же, Ярослав? — ободряюще улыбнулась мне учительница.

— В случае успеха Полина пообещала сходить со мной в кино.

Немка рассмеялась, совершенно по–доброму, на мгновение перестав выглядеть стальным утесом, похожесть на который отрабатывала не один десяток лет.

— Согласна, мотивация убедительная, — сказала она. — Поход в кино ты заслужил. Молодцы, ребята, хорошо поработали. Идите, а то опоздаете на следующий урок.

— И что это было, Ермолина? — спросил я, лишь только мы вышли из класса.

— Прикрытие, Елисеев, — ответила Полина. — Тебе же оно нужно?

— Зачем мне прикрытие? — удивился я.

Так–то я бы от него не отказался, но не при таких странных вводных.

— Ни с того ни с сего вдруг Ярослав Елисеев меняется полностью, — насмешливо сказала она. — Из полуидиота неожиданно вылупился весьма интересный экземпляр, хватающий все знания на лету.

— И?

Я понимал, что ответ мне не понравится. Слишком уверенной выглядела Полина.

— Что и? Чем ты объяснишь такие выдающиеся изменения?

— Если ты забыла, Ермолина, меня стукнули по голове, после чего я пересмотрел приоритеты.

— И чего это меня никто не бьет по голове с таким результатом? — ехидно спросила она.

— Хочешь, попрошу специалиста? У него удар поставлен в десятках экспериментах. Правда, хороший результат получился лишь один. Поумнел только я.

Я скромно улыбнулся, надеясь, что метод Полине не подойдет и разговор, который нравился мне все меньше и меньше, на этом заглохнет. Но Полина лишь рассмеялась.

— Ярослав, не делай из меня дуру. Говоришь, резко поумнел? Такого не бывает даже в сказках.

— В сказках как раз бывает, — не согласился я. — Ты, Ермолина, просто не те сказки читала.