Пациент

— Конечно. Это пейзаж, написанный моим прапрадедом. — Зелень в глазах Люка, казалось, стала темнее. — Он был психиатром, одним из первых. Семейное предание гласит, что, состарившись, он занялся живописью, чтобы бороться со стрессом, который вызывала его работа. Он рисовал часами с бокалом вина под рукой, кошкой в ногах и репродукциями картин Ван Гога, расставленными вокруг для вдохновения. Он боготворил Ван Гога и использовал те же цвета, ты увидишь. — Люк понизил голос, будто опасался, что кто-то может подслушать: — Я не доверяю Блейку. Он знает, что я люблю эту картину, что она висела на кухне много лет, но его это не остановит. Я видел, как он отправлял на помойку все, что попало ему под руку. Сбереги ее для меня.

Пришла пора бежать к машине.

— Ты сможешь рассмотреть картину дома, — сказал Люк. — Без спешки.



— Буду говорить без экивоков. — Громкий голос инспектора заполнил тесную комнату целиком. Джуди шевельнулась рядом со мной; возможно, она решила, что Уэйнрайт на меня давит. — У вас был роман.

И это слово показалось мне неточным. Инспектор ничего о нас не знал. И Люк, и я считали, что между нами не просто интрижка.

Мы стояли рядом на платформе вокзала в Арле, недалеко от торговой тележки, на жестяной вывеске было написано Glaces à Vendre[9]. Мороженое томилось под тенью полосатого зонтика: лимонное и фисташковое, манговое и ярко-красное малиновое, похожее на пакеты с замороженной кровью для пациентов с кровопотерей. Люк повесил кофр мне на плечо, и ремень слегка натянул мою обгорелую кожу. Мы обнялись.

— У нас не банальный короткий роман, — сказал Люк. — Все только начинается.

— Нет, любимый, это конец. Так тому и быть. — Мои глаза наполнились слезами.

Мы проговорили всю прошлую ночь; о его браке и моем, о наших детях, о моей карьере и его. О том, что невозможно построить будущее, не разрушив прошлого. Я думала, что мы пришли к согласию. Мы выстирали простыни и почистили гриль, я сняла с веревки еще влажный купальник и уложила его в чемодан. Снова, несмотря на жару, надела юбку от костюма и перекинула через руку жакет. Я собиралась сразу отправиться на конференцию, которая должна была продлиться еще три дня, а Люк намеревался купить продуктов и встретить Блейка на вокзале через два часа после моего отъезда. Мы тщательно все продумали. Блейк понятия не имел о моем визите, и никто никогда не должен был о нем узнать. Все было кончено. Мы подвели четкую черту; решили, что не станем больше встречаться, разговаривать и даже переписываться, что так будет проще обоим.

— Ты думаешь, что разрушаешь идеальный брак, но это не так! — Люк говорил быстро, у нас не хватало времени. — Мы с Офелией никогда…

— Не надо. — Я отвернулась; я уже слышала приближавшийся поезд. Оставались секунды, мне не хотелось тратить их впустую; если мы стали бы перечислять все, что не казалось нам идеальным в наших браках, они грозили бы превратиться в нечто невыносимое, и нам пришлось бы терпеть это всю оставшуюся жизнь. Я не могла отнять Люка у его жены и пасынка. Я одолжила его на некоторое время, а потом пришла пора возвращать.

— У нас было пять невероятных дней. — Я коснулась его щеки. — Я никогда их не забуду.

Он закрыл глаза, и я по ошибке решила, что это означало согласие с тем, что все кончено.



— Ладно. — Инспектор Уэйнрайт взглянул на часы, отодвинул свой стул и встал. — Подведем итоги. Вы признаете, что у вас был роман?

Я отрицательно качнула головой. Я была согласна с Люком — это слово звучало невыносимо банально.

Инспектор вздохнул и вышел из комнаты. Это выглядело как признание поражения. Тогда я еще не знала, что он только начал.





Глава 12




Июнь 2017 года

— Прекрасно выглядишь! — Нейтан поцеловал меня и взял мой чемодан.

Я не только выглядела, но и чувствовала себя прекрасно. Прошло уже три дня с тех пор, как мы расстались с Люком, но я все еще была погружена в воспоминания о проведенном с ним времени и не начала скучать по нему.

— Как дела у Лиззи?

— Нормально.

Пока меня не было, май плавно перетек в июнь. Солнце низко висело в небе, моросил слепой дождик. На платформе вокзала Солсбери толпились туристы в ярких куртках, указывая друг другу на шпиль собора над деревьями. Возможно, они увидели рядом с ним радугу, но я не стала проверять. Я старалась не отставать от Нейтана, который шагал очень быстро, его походка казалась более бодрой, чем обычно. Мы поспешили проскочить подземный переход, где, как всегда, пахло металлом, сырым кирпичом и мочой.

— Не ожидала, что ты меня встретишь, — заметила я, когда мы подошли к машине Нейтана, аккуратно припаркованной на краткосрочной стоянке.

— Сара меня подменила, но мне придется вернуться в школу. — Он положил чемодан в багажник. Кожаный кофр был спрятан глубоко внутри, иначе муж обратил бы на него внимание. Нейтан замечал все, пришлось бы объяснять, откуда взялся потрепанный старый кофр, совсем непохожий на подарки, которые я получала от спонсировавших конференцию фармацевтических компаний, на все те шариковые ручки, фонарики и неврологические молоточки.

— Какая-то ты молчаливая. — Выруливая с парковки, Нейтан окинул меня быстрым взглядом.

— Устала с дороги.

— Удачно съездила?

— Очень.

— Ты загорела. — Он бросил на меня еще один косой взгляд. Если мне показалось, что он меня изучал, то это потому, что я сознавала свою вину и счастье, пытаясь скрыть и то и другое.

— Мы каждый день обедали на улице, было солнечно. — Удивительно, как легко избежать прямой лжи, если придерживаться голых фактов.

— Ты, должно быть, многое узнала за десять дней.


Муж смотрел на дорогу и, казалось, не нуждался в ответе, что было большой удачей, поскольку я бы прокололась. То, что я познала, не имело ничего общего с медициной. Я не могла рассказать о костяшках пальцев Люка, которые перебирала, как четки; о форме его ногтей, о выпуклой мякоти под большим пальцем руки. О том, как красиво его бицепсы переходили в дельтовидные мышцы. О впадинке на носу, оставшейся со времен занятий боксом в школе. О его широких ладонях, уверенной походке и умении молчать в нужный момент, о том, как он брал Коко на колени и гладил ее. Чувство потери охватило меня, как головная боль, грозившая стать постоянной, как у страдающих мигренью.

Я повернулась к Нейтану:

— Расскажи мне побольше про Лиззи.

В поезде по дроге домой я погуглила греческие спа-курорты. Мы бы уехали на долгие выходные, только Лиззи и я. Мы бы плавали и загорали, заказывали вкусную еду. Было бы время поговорить.

— Я не виделся с ней, но она мне писала. Занята, конечно. И счастлива, я думаю.

— Я надеюсь уговорить ее поехать со мной в маленький отпуск. Я нашла тут один отель на Корфу, с пляжем…

— У нее уже заказаны билеты. Через месяц она отправляется в какую-то поездку с другом. — Муж включил «дворники» — дождь припустил сильнее.

— Ах, вот как… — Наши с Лиззи фигуры, залитые солнцем на пляже, постепенно исчезли в моем воображении. — С каким другом?

— Я ее не допрашивал, это по твоей части.

Я пропустила его шпильку мимо ушей. В конце концов, не имело значения, будет с ней кто-то из ее старых друзей или этот новый. Мне следовало порадоваться за нее — ей предстояло нечто более веселое, чем поездка вдвоем с матерью. Нейтан сосредоточился на дороге, но его глаза блестели, губы были сжаты, словно он сдерживал улыбку. Вероятно, меня ждал сюрприз, что-то такое, что он приберегал на десерт.

— Как дела на работе? — поинтересовалась я.

— Должность директора освободится в конце года. Саймон намекнул, что назначат меня.

Так вот в чем было дело.

— Как чудесно.

Муж кивнул и взглянул на меня, приподняв брови и будто ожидая более бурной реакции.

— Ты уверен, что хочешь именно этого, Нейтан?

— Ты же знаешь, что да. — Он посмотрел на дорогу в зеркало заднего вида, его голос звучал тихо, словно с разочарованием.

— Конечно, извини. Поздравляю, дорогой!

Эта работа была именно тем, чего он всегда хотел. Он долгое время стремился к этой должности. И нашу жизнь он представлял себе на долгие годы вперед — одни и те же привычки, пища, прогулки и время отхода ко сну. Я опустила глаза, чтобы скрыть панику, и заметила тусклый отблеск золота в углублении пассажирского сиденья. Сдвинув ногу, я вытащила закатившуюся туда цилиндрическую зажигалку.

— Только не говори мне, что Лиззи начала курить.

— Вчера я подвозил компанию парней на футбольный матч. — Нейтан резко затормозил, едва не врезавшись в машину впереди, остановившуюся на «зебре». — Наверное, кто-то из них потерял.

Это была красивая вещица с твердым рифленым корпусом и узким красным ободком по верхнему краю.

— Не слишком похоже на зажигалку парня.

— Стащил у матери, надо полагать.

Нейтан не умел лгать, у него даже уши порозовели. Возможно, он защищал Лиззи, но мне ли было обвинять его в обмане? Зажигалка могла принадлежать и кому-то другому. Мои мысли метнулись к Саре, в памяти возникли ситуации, которым я прежде не придавала значения: Нейтан, склонившийся к ней на вечеринке у Офелии, ее взгляд на меня, ее голос по телефону, когда она просила позвать мужа. Она была первой, кто спешил помочь решить его проблемы на работе, к кому он всегда обращался. Сара подменяла Нейтана и теперь.

По мере того как дорога с односторонним движением приближала нас к Подворью, улицы Солсбери становились все уже, а паутина лжи затягивалась вокруг нас все сильнее и сильнее. Я лгала Нейтану, но выходило, что и он мне тоже? Я взглянула на его лицо, удивившись своему удивлению. Теперь все казалось таким очевидным. Они точно не спали вместе, я это знала. Мой муж был амбициозен, а роман с женой директора школы положил бы конец его карьере. Возможно, они целовались, дальше этого дело не зашло. Они оба были слишком осторожны. Я испытывала потрясение, но не злость — я была гораздо более виновата, чем он.

Де Вокс Плейс показалась мне короче, чем прежде. Нейтан остановился возле нашего дома, который выглядел более чем обыденно. Когда мы парковались, Хелен Деншем открывала свою дверь. Она помахала нам и улыбнулась, держа в руке сумку с покупками. Я помахала в ответ и подумала, что Колин, должно быть, ждет ее на кухне. Он отложит газету, поставит чайник, и они вместе распакуют продукты. Хелен посетует на толкотню в магазинах, а ее муж сообщит, что звонил их сын. Наши соседи; нормальная, счастливая пара. И никаких секретов между ними.

В нашем дворе распустилась магнолия. Несколько цветков — розовые пятна на фоне кирпича. Нейтан занес мой чемодан в дом; если муж и заметил, что тот тяжелее, чем десять дней назад, когда он провожал меня на поезд, то ничего не сказал. Кухня выглядела так же, как всегда, — те же кухонные полотенца у плиты, те же чашки вверх дном на сушилке.

«Это дом, который ты любишь. Твоя безопасная нора», — напомнила я себе, но так и не смогла справиться с ощущением, подобным тому, какое возникает при встрече со старым другом, которого не видела много лет, а теперь обнаружила, что между вами почти не осталось ничего общего.

Корзинка Пеппера была пуста — видимо, Лиззи забрала его сама. Нейтан прошел в свой кабинет, а я распаковала вещи. Кофр я повесила на крючок за дверью спальни и набросила на него халат, который теперь почти не носила. Нейтан считал недопустимой манеру разгуливать по дому в халате, да у меня и не было на это времени. После утреннего душа я быстро вытиралась полотенцем и влезала в рабочую одежду, а после вечернего — переодевалась в пижаму и сразу же шла в постель. Насколько мне было известно, за двадцать пять лет Нейтан ни разу не прикоснулся к этому халату, возможно, он вообще его не замечал. Я провела ладонью по обвисшему рукаву; халат был мягким, сшитым из махровой ткани со старомодным узором из роз. Мама подарила мне его незадолго до кончины, на обручение. Возможно, она представляла, как Нейтан будет нежно накидывать его мне на плечи или даже снимать. Она понятия не имела, насколько невероятным это казалось сейчас. Я решила, что кофр повисит в безопасности под этими складками, пока я не подыщу для него место получше.

Мое голубое платье было перепачкано травой. Я положила его в кухонную раковину, чтобы замочить, а затем вытерла руки и достала телефон. Экран был пуст, никаких сообщений не поступало. Люк не стал нарушать установленных мною правил. Я подавила вздох разочарования и сунула телефон обратно в карман, заслышав шаги в коридоре.

— Мне надо заскочить обратно в школу. — Нейтан появился в дверях кухни с портфелем в руке. — Методический час.

У него был усталый вид. Он распланировал день так, чтобы успеть встретить свою неверную жену на вокзале, а теперь был вынужден вернуться на работу, хотя день уже клонился к вечеру и темнело.

— Пойду прогуляюсь вместе с тобой.

Он начал было что-то говорить, но остановился на полуслове и кивнул; возможно, ему не терпелось увидеть Сару. Я накинула плащ, взяла мужа под руку, и мы вместе отправились на территорию Подворья. Любой сторонний наблюдатель подумал бы, что я просто вернулась на свое законное место, что ничего особенного с нами не случилось. Возможно, так оно и было. Я по-прежнему была женой Нейтана, и я собиралась остаться его женой, а также матерью и врачом. Я могла измениться, он тоже, но представления окружающих о нас — никогда.

Мы прошли по дорожке, обрамленной кустарником, миновали ворота и лужайку, а затем, выбрав кратчайший путь ко входу в Кафедральную школу, повернули направо и двинулись по траве вдоль западного фасада собора к дальним ступеням за невысокой оградой в углу. Все еще моросил тот легкий дождь, который выбивает запах лета из земли. Все туристы давно ушли, и на Подворье было пусто. Прекрасные здания, которые всю жизнь были мне как друзья, стояли в темноте, будто на страже, скорее недоверчивые, чем дружелюбные.

У школьных ворот мы попрощались. Я потянулась с поцелуем, но в этот момент Нейтан отвернулся — и мои губы скользнули по его подбородку. Он неловко кивнул, и мы расстались.