Ожидание
Часть 48 из 54 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Лисса
Они почти не разговаривали, сидя в поезде, который вез их по западным окраинам Лондона. Они заключили нечто вроде перемирия – поездка была предложением Сары, которое Лисса приняла, – и это был первый день за многие недели, который они проводили вместе. Как только они проехали город Рединг, стало больше полей, небо, казалось, стало шире, а деревеньки – меньше. Чувствовалось лето в полном его расцвете.
Сара дремала, ее шляпа лежала рядом на сиденье, а на коленях – раскрытый роман. Лисса внимательно изучала лицо матери. Она не выглядела больной – она выглядела, пожалуй, красивее, чем когда-либо. Килограммы, которые она сбросила, только еще больше подчеркивали прекрасные черты ее лица, которое во сне было лишено каких-либо особенностей возраста. Ее волосы оставались все такими же длинными и густыми, как в молодости.
Мать приоткрыла один глаз, посмотрела на Лиссу, и она отвернулась.
Они сошли с поезда уже в сельской местности и по мостику пересекли реку. Сара шла медленно, опираясь на палку, красная лента на ее широкополой шляпе развевалась на ветру. В реке кружили лебеди – два детеныша еще не успели побелеть и плавали вплотную друг к другу, а родители повсюду следовали за ними. На поле на противоположном берегу паслись коровы. Здесь было мило, но они шли по обочине узкой проселочной дороги, а рядом проносились машины, и Сару буквально шатало от порывов ветра.
– Подожди секунду, мама, – остановила ее Лисса и вытянула руку с поднятым большим пальцем. Водитель на «Рендж ровере» остановился почти сразу. Он оказался приятным и добросердечным, и Лисса почувствовала молчаливое облегчение своей матери. Водитель провез их вверх по холму в сторону поселка Гринхем-Коммон и высадил на автостоянке – Лисса помогла матери выйти из машины. Сара подошла к забору, где стояла старая диспетчерская авиавышка. Лисса была уже у информационного стенда, который коротко рассказывал об истории Коммон, об авиабазе, флоре и фауне этого места.
«Гринхем-Коммон, – гласила надпись. – Реконструкция в Лоуленд-хит.
В прошлом массовый выпас скота позволил развиться здесь уникальной растительности, состоящей из вереска, утесника и других ацидофитов.
Демонтаж взлетно-посадочных полос и постройка ограждений позволяют всем вновь осуществлять свои права на выпас скота».
Лисса сощурилась. Посередине старой взлетно-посадочной полосы, раскинув руки, две девушки играли в самолеты и бегали, пытаясь поймать ветер. Их смех уносился высоко в воздух.
– Сюда, – взмахнула рукой Сара. Гравий хрустел у них под ногами, во все стороны разлетался вереск и белые звездчатые цветы усыпали траву вдоль тропинки. Лисса и Сара шли вдоль старой взлетно-посадочной полосы мимо пруда и заброшенного пожарного гидранта. Сара поворачивала голову то туда, то сюда, время от времени кивая самой себе, как будто у нее все вставало на свои места.
– Там были синие ворота, – сказала она, указывая палкой в сторону, – вон там.
Мимо них проезжали велосипедисты, целые семьи, иногда их обгоняли пожилые мужчины группами по три-пять человек в солнцезащитных очках и шлемах. Тепло утра превращалось в полуденную жару, и Лисса, достав воду из сумки, предложила ее матери. Та сделала большой глоток.
– Вот, – вдруг сказала Сара, устремив взгляд на что-то позади Лиссы. – Это они, пусковые установки. Там держали ракеты.
Лисса повернулась. Они были до того огромны, что их, кажется, не мог скрыть и стоявший в стороне приличный заросший холм, когда-то маскировавший люк. «Они выглядят, – подумала Лисса, – как могильные курганы, в которых хоронили королей бронзового века со всеми их трофеями». Лисса с матерью медленно пробирались к ним через пустошь. Тройные заборы из колючей проволоки все еще преграждали путь, кто-то красной краской вывел на них похабщину. Среди густой растительности торчал знак: «Собственность Министерства обороны».
Сара стукнула по проволоке палкой.
– Болторезы быстро с этим справлялись, – гордо произнесла она и, победоносно улыбнувшись, добавила: – у нас всегда были болторезы.
Затем Сара откинула назад голову и издала необычный звук – какое-то улюлюканье, одновременно похожее на крик какой-то птицы и не похожее ни на что. Лисса увидела, как прохожие удивленно задрали головы. В наступившей тишине Сара усмехнулась.
– Это пугало солдат до полусмерти, – пояснила она. – Они не знали, что с нами делать.
– Меня почему-то это не удивляет, – призналась Лисса. – Я бы убежала, боясь за свою жизнь.
– А я рассказывала тебе, что мы здесь танцевали?
– Где?
– Да прямо вон там, – сказала Сара, указывая палкой на площадку перед шахтами. – Мы перерезали забор из колючей проволоки, поставили лестницы, перелезли через него и танцевали в лунном свете! Это был канун Нового года. Мы пели и танцевали под луной.
«Она ведьма, – подумала Лисса, когда Сара снова начала петь, на сей раз тихо. – Моя мать ведьма».
Лисса отошла в сторону, туда, где виднелась ежевика. Она уже созрела, и Лисса, набрав пригоршню ягод, принесла их матери.
– Очень вкусно, – сказала Сара, – спасибо.
Она уже нашла где-то перо и вставила его в шляпу.
– Мы должны набрать побольше ягод. Сделаем крэмбл.
Так они и сделали, Лисса поднимала ветки, чтобы Сара смогла дотянуться и сорвать самые темные и спелые ягоды из середины куста, наполняя контейнер, оказавшийся у них с собой. Собрав ягоды, они пошли дальше через небольшую густую рощицу, где сквозь листву деревьев проникал рассеянный свет и все заросло папоротником.
– Ах да, сюда, – сказала Сара, – я знаю это место.
Они прошли мимо раскидистого дерева, и Сара, сойдя с тропинки, протянула к нему руки.
– Привет, старушка, я тебя помню. Вот здесь мы разбивали лагерь, – сказала она, – рядом с этим деревом.
Они медленно двигались дальше и вскоре вышли за территорию через распахнутые ворота. Часть забора по периметру базы все еще стояла: старая бетонная панель была разрисована граффити – простоватыми рисунками змей и зеленых бабочек. Это было все равно что наткнуться на забытые всеми наскальные рисунки. Под ржавым металлом все еще была видна зеленая краска, отслаивавшаяся от солнца и возраста.
– Я помню это, – заговорила Лисса, просовывая пальцы в щель ворот. – Брезент, натянутый от дождя. Румяные женские лица. Запах шерсти, огня и тел.
– Тридцать тысяч человек, – продолжила Сара, – рука об руку вокруг базы. Они приходили и вытаскивали нас из палаток. Говорили нам, что мы ненормальные, – смеялась она, – как будто нормально – это держать ракеты, несущие смерть, на общей земле.
– Я помню, – ответила Лисса. – Я тоже была здесь. И помню, как полицейский пришел забирать тебя из палатки. Меня это испугало. Я ненавидела его и то, что ты оказалась здесь.
– Почему?
– Я думала, что потеряю тебя, что тебя расстреляют.
Сара повернулась к Лиссе.
– Мир – страшное место, – ровным голосом сказала она. – В мои обязанности матери не входило лгать тебе об этом. Я должна была попытаться сделать его более безопасным для тебя. Если бы у тебя был свой ребенок, ты бы это знала.
Лиссе эти слова кое-что напомнили.
– Однажды я была беременна, – сказала Лисса. – От Деклана.
Она снова повернулась к забору, и тут ей на глаза попался странный рисунок – большое насекомое, ползущее по отслаивающейся зеленой краске.
– Это было нелегко. Я думала, что все будет проще, но ошиблась. Само решение далось мне легко, но после него было не по себе. Но я не могла этого сделать. Только не от Деклана. И не растить ребенка одной.
– Почему ты мне не сказала?
– Наверное, я чувствовала себя глупо, позволив этому случиться. Прости, – ответила Лисса, поднимая взгляд.
– За что?
– За то, что ты не бабушка. Ты стала бы замечательной бабушкой.
Конечно, Сара была бы просто волшебной бабушкой.
– Пятнадцать, – сказала Лисса. – Моему ребенку было бы сейчас пятнадцать лет.
Она вдруг осознала, что плачет, стоя здесь, посреди этого старого леса, по-настоящему плачет. Ее плечи вздымались, и рыдания переходили в дрожь. Сара сжала ее в объятиях.
Лисса прижала ладони к глазам, и Сара убрала руки. Они молча повернулись и пошли обратно через рощу на пустошь. Лисса была рада этому новому пространству, свежему воздуху. Вдалеке на ровной земле виднелось стадо коров, и по мере приближения к ним становилось ясно, что гуляют животные прямо на середине взлетно-посадочной полосы – одни стоят, другие лежат на теплом бетоне.
– Ты только посмотри, – усмехнулась Сара. – Этих дам вряд ли объедет боевой самолет.
Поднялся ветер. Шляпу Сары сорвало, и Лисса побежала, чтобы принести ее, улетевшую в кусты.
Возвращалась к матери она медленно. «Вот она, катастрофа. Моя мать умирает. Я теряю свою маму. Скоро моя мама уйдет».
– Подожди минутку, пожалуйста, – попросила Сара.
Сара вышла на взлетную полосу и повернулась лицом к ветру. Она закрыла глаза, раскинув руки, как будто летит, и Лисса встала рядом, чувствуя, как ветер сам поднимает ей руки.
Ханна
Ханна чувствовала себя усталой. Весна сменилась ранним летом с его жарой, затем погода изменилась, стало прохладнее и начались дожди. А Ханна все еще чувствовала непроходящую усталость.
Однажды на работе она положила голову на стол и словно провалилась в сон. Вернувшись домой, забралась в постель, натянула одеяло на голову и крепко заснула. Проснулась посреди ночи от жажды и пошла за водой. За окном поблескивали окна небоскреба «Осколок стекла».
«Я беременна», – вдруг подумалось ей. Эта мысль, кажется, пришла к ней откуда-то сверху.
Она пошла в ванную, в глубине шкафа нашла коробку со старыми тестами. Помочившись на одну из полосок, она сидела в полутьме и ждала, ждала. Впрочем, долго ждать ей не пришлось. Стоило зажечь свет, как почти сразу проявилась вторая полоска.
Она смотрела на две полоски, смотрела и смотрела.
* * *
Тревога охватила все ее тело. Конечно, ее переполняла несказанная радость, такая чистая радость, что ей пришлось стоять, оперевшись на стену, и ждать, когда это пройдет.
Но был еще и страх, ведь раньше она терпела только неудачи. Она знала, что такое потеря ребенка и что при этом чувствует женщина, а главное – с чем такая неудача оставляет женщину на многие годы.
Ханна благоразумно решила никому ничего не говорить, тем более Нэйтану, своей матери и Кейт. Она слишком хорошо знала, что это состояние может продлиться недолго.
В выходные она спала допоздна, ей снились странные сны. Потом она долго лежала в ванне и задумчиво рассматривала пальцы ног.
Они почти не разговаривали, сидя в поезде, который вез их по западным окраинам Лондона. Они заключили нечто вроде перемирия – поездка была предложением Сары, которое Лисса приняла, – и это был первый день за многие недели, который они проводили вместе. Как только они проехали город Рединг, стало больше полей, небо, казалось, стало шире, а деревеньки – меньше. Чувствовалось лето в полном его расцвете.
Сара дремала, ее шляпа лежала рядом на сиденье, а на коленях – раскрытый роман. Лисса внимательно изучала лицо матери. Она не выглядела больной – она выглядела, пожалуй, красивее, чем когда-либо. Килограммы, которые она сбросила, только еще больше подчеркивали прекрасные черты ее лица, которое во сне было лишено каких-либо особенностей возраста. Ее волосы оставались все такими же длинными и густыми, как в молодости.
Мать приоткрыла один глаз, посмотрела на Лиссу, и она отвернулась.
Они сошли с поезда уже в сельской местности и по мостику пересекли реку. Сара шла медленно, опираясь на палку, красная лента на ее широкополой шляпе развевалась на ветру. В реке кружили лебеди – два детеныша еще не успели побелеть и плавали вплотную друг к другу, а родители повсюду следовали за ними. На поле на противоположном берегу паслись коровы. Здесь было мило, но они шли по обочине узкой проселочной дороги, а рядом проносились машины, и Сару буквально шатало от порывов ветра.
– Подожди секунду, мама, – остановила ее Лисса и вытянула руку с поднятым большим пальцем. Водитель на «Рендж ровере» остановился почти сразу. Он оказался приятным и добросердечным, и Лисса почувствовала молчаливое облегчение своей матери. Водитель провез их вверх по холму в сторону поселка Гринхем-Коммон и высадил на автостоянке – Лисса помогла матери выйти из машины. Сара подошла к забору, где стояла старая диспетчерская авиавышка. Лисса была уже у информационного стенда, который коротко рассказывал об истории Коммон, об авиабазе, флоре и фауне этого места.
«Гринхем-Коммон, – гласила надпись. – Реконструкция в Лоуленд-хит.
В прошлом массовый выпас скота позволил развиться здесь уникальной растительности, состоящей из вереска, утесника и других ацидофитов.
Демонтаж взлетно-посадочных полос и постройка ограждений позволяют всем вновь осуществлять свои права на выпас скота».
Лисса сощурилась. Посередине старой взлетно-посадочной полосы, раскинув руки, две девушки играли в самолеты и бегали, пытаясь поймать ветер. Их смех уносился высоко в воздух.
– Сюда, – взмахнула рукой Сара. Гравий хрустел у них под ногами, во все стороны разлетался вереск и белые звездчатые цветы усыпали траву вдоль тропинки. Лисса и Сара шли вдоль старой взлетно-посадочной полосы мимо пруда и заброшенного пожарного гидранта. Сара поворачивала голову то туда, то сюда, время от времени кивая самой себе, как будто у нее все вставало на свои места.
– Там были синие ворота, – сказала она, указывая палкой в сторону, – вон там.
Мимо них проезжали велосипедисты, целые семьи, иногда их обгоняли пожилые мужчины группами по три-пять человек в солнцезащитных очках и шлемах. Тепло утра превращалось в полуденную жару, и Лисса, достав воду из сумки, предложила ее матери. Та сделала большой глоток.
– Вот, – вдруг сказала Сара, устремив взгляд на что-то позади Лиссы. – Это они, пусковые установки. Там держали ракеты.
Лисса повернулась. Они были до того огромны, что их, кажется, не мог скрыть и стоявший в стороне приличный заросший холм, когда-то маскировавший люк. «Они выглядят, – подумала Лисса, – как могильные курганы, в которых хоронили королей бронзового века со всеми их трофеями». Лисса с матерью медленно пробирались к ним через пустошь. Тройные заборы из колючей проволоки все еще преграждали путь, кто-то красной краской вывел на них похабщину. Среди густой растительности торчал знак: «Собственность Министерства обороны».
Сара стукнула по проволоке палкой.
– Болторезы быстро с этим справлялись, – гордо произнесла она и, победоносно улыбнувшись, добавила: – у нас всегда были болторезы.
Затем Сара откинула назад голову и издала необычный звук – какое-то улюлюканье, одновременно похожее на крик какой-то птицы и не похожее ни на что. Лисса увидела, как прохожие удивленно задрали головы. В наступившей тишине Сара усмехнулась.
– Это пугало солдат до полусмерти, – пояснила она. – Они не знали, что с нами делать.
– Меня почему-то это не удивляет, – призналась Лисса. – Я бы убежала, боясь за свою жизнь.
– А я рассказывала тебе, что мы здесь танцевали?
– Где?
– Да прямо вон там, – сказала Сара, указывая палкой на площадку перед шахтами. – Мы перерезали забор из колючей проволоки, поставили лестницы, перелезли через него и танцевали в лунном свете! Это был канун Нового года. Мы пели и танцевали под луной.
«Она ведьма, – подумала Лисса, когда Сара снова начала петь, на сей раз тихо. – Моя мать ведьма».
Лисса отошла в сторону, туда, где виднелась ежевика. Она уже созрела, и Лисса, набрав пригоршню ягод, принесла их матери.
– Очень вкусно, – сказала Сара, – спасибо.
Она уже нашла где-то перо и вставила его в шляпу.
– Мы должны набрать побольше ягод. Сделаем крэмбл.
Так они и сделали, Лисса поднимала ветки, чтобы Сара смогла дотянуться и сорвать самые темные и спелые ягоды из середины куста, наполняя контейнер, оказавшийся у них с собой. Собрав ягоды, они пошли дальше через небольшую густую рощицу, где сквозь листву деревьев проникал рассеянный свет и все заросло папоротником.
– Ах да, сюда, – сказала Сара, – я знаю это место.
Они прошли мимо раскидистого дерева, и Сара, сойдя с тропинки, протянула к нему руки.
– Привет, старушка, я тебя помню. Вот здесь мы разбивали лагерь, – сказала она, – рядом с этим деревом.
Они медленно двигались дальше и вскоре вышли за территорию через распахнутые ворота. Часть забора по периметру базы все еще стояла: старая бетонная панель была разрисована граффити – простоватыми рисунками змей и зеленых бабочек. Это было все равно что наткнуться на забытые всеми наскальные рисунки. Под ржавым металлом все еще была видна зеленая краска, отслаивавшаяся от солнца и возраста.
– Я помню это, – заговорила Лисса, просовывая пальцы в щель ворот. – Брезент, натянутый от дождя. Румяные женские лица. Запах шерсти, огня и тел.
– Тридцать тысяч человек, – продолжила Сара, – рука об руку вокруг базы. Они приходили и вытаскивали нас из палаток. Говорили нам, что мы ненормальные, – смеялась она, – как будто нормально – это держать ракеты, несущие смерть, на общей земле.
– Я помню, – ответила Лисса. – Я тоже была здесь. И помню, как полицейский пришел забирать тебя из палатки. Меня это испугало. Я ненавидела его и то, что ты оказалась здесь.
– Почему?
– Я думала, что потеряю тебя, что тебя расстреляют.
Сара повернулась к Лиссе.
– Мир – страшное место, – ровным голосом сказала она. – В мои обязанности матери не входило лгать тебе об этом. Я должна была попытаться сделать его более безопасным для тебя. Если бы у тебя был свой ребенок, ты бы это знала.
Лиссе эти слова кое-что напомнили.
– Однажды я была беременна, – сказала Лисса. – От Деклана.
Она снова повернулась к забору, и тут ей на глаза попался странный рисунок – большое насекомое, ползущее по отслаивающейся зеленой краске.
– Это было нелегко. Я думала, что все будет проще, но ошиблась. Само решение далось мне легко, но после него было не по себе. Но я не могла этого сделать. Только не от Деклана. И не растить ребенка одной.
– Почему ты мне не сказала?
– Наверное, я чувствовала себя глупо, позволив этому случиться. Прости, – ответила Лисса, поднимая взгляд.
– За что?
– За то, что ты не бабушка. Ты стала бы замечательной бабушкой.
Конечно, Сара была бы просто волшебной бабушкой.
– Пятнадцать, – сказала Лисса. – Моему ребенку было бы сейчас пятнадцать лет.
Она вдруг осознала, что плачет, стоя здесь, посреди этого старого леса, по-настоящему плачет. Ее плечи вздымались, и рыдания переходили в дрожь. Сара сжала ее в объятиях.
Лисса прижала ладони к глазам, и Сара убрала руки. Они молча повернулись и пошли обратно через рощу на пустошь. Лисса была рада этому новому пространству, свежему воздуху. Вдалеке на ровной земле виднелось стадо коров, и по мере приближения к ним становилось ясно, что гуляют животные прямо на середине взлетно-посадочной полосы – одни стоят, другие лежат на теплом бетоне.
– Ты только посмотри, – усмехнулась Сара. – Этих дам вряд ли объедет боевой самолет.
Поднялся ветер. Шляпу Сары сорвало, и Лисса побежала, чтобы принести ее, улетевшую в кусты.
Возвращалась к матери она медленно. «Вот она, катастрофа. Моя мать умирает. Я теряю свою маму. Скоро моя мама уйдет».
– Подожди минутку, пожалуйста, – попросила Сара.
Сара вышла на взлетную полосу и повернулась лицом к ветру. Она закрыла глаза, раскинув руки, как будто летит, и Лисса встала рядом, чувствуя, как ветер сам поднимает ей руки.
Ханна
Ханна чувствовала себя усталой. Весна сменилась ранним летом с его жарой, затем погода изменилась, стало прохладнее и начались дожди. А Ханна все еще чувствовала непроходящую усталость.
Однажды на работе она положила голову на стол и словно провалилась в сон. Вернувшись домой, забралась в постель, натянула одеяло на голову и крепко заснула. Проснулась посреди ночи от жажды и пошла за водой. За окном поблескивали окна небоскреба «Осколок стекла».
«Я беременна», – вдруг подумалось ей. Эта мысль, кажется, пришла к ней откуда-то сверху.
Она пошла в ванную, в глубине шкафа нашла коробку со старыми тестами. Помочившись на одну из полосок, она сидела в полутьме и ждала, ждала. Впрочем, долго ждать ей не пришлось. Стоило зажечь свет, как почти сразу проявилась вторая полоска.
Она смотрела на две полоски, смотрела и смотрела.
* * *
Тревога охватила все ее тело. Конечно, ее переполняла несказанная радость, такая чистая радость, что ей пришлось стоять, оперевшись на стену, и ждать, когда это пройдет.
Но был еще и страх, ведь раньше она терпела только неудачи. Она знала, что такое потеря ребенка и что при этом чувствует женщина, а главное – с чем такая неудача оставляет женщину на многие годы.
Ханна благоразумно решила никому ничего не говорить, тем более Нэйтану, своей матери и Кейт. Она слишком хорошо знала, что это состояние может продлиться недолго.
В выходные она спала допоздна, ей снились странные сны. Потом она долго лежала в ванне и задумчиво рассматривала пальцы ног.