Отражение сна

Но нет. Похоже, Алекс-«богатырь» жил один. Его квартира выглядела как типичная холостяцкая берлога: на полу рядом со входной дверью стояли две пары кроссовок, пара ботинок и пара роликов – все мужские и одинаково большого размера. На вешалке висели цветастая ветровка и классический плащ. На стене комнаты обнаружился велосипед. Одежда была как попало набросана на спинку стула и на открытую дверцу шкафа; носки и вовсе валялись на полу. На том же полу рядом со свёрнутым спортивным ковриком лежали гантели. На компьютерном столе красовалась дорогая техника, наверняка заботливо подобранная под себя. На полке в ванной находились триммер, гель для укладки, гель для душа, шампунь, зубная паста и одинокая зубная щётка в белом стаканчике. На кухне – замоченная в раковине сковородка, скудный набор посуды, прожжённое в одном месте полотенце, которое, видимо, выполняло ещё и функцию прихватки.

Обычная квартира. Если не знать, то и не догадаешься, насколько необычный в ней жил человек. «Живёт», – поправила себя Марина и сглотнула комок в горле.

Она обошла всё жилище Алекса-«богатыря», изо всех сил стараясь прочувствовать его, почувствовать след его хозяина. Ещё вчера хозяин был здесь. Спал в этой разворошённой постели. Но не проснулся. Его похитили во сне – и наяву.

Как князь Баалормор это устроил? Он был кошмаром, он жил в мире снов – но сноходцы исчезали и там, и тут. Чуть ли не одновременно. Будто кто-то заранее знал об атаке кошмаров, стоял под дверью сноходца-жертвы, выжидал…

Время во сне и наяву течёт по-разному. Бывает, человек прикорнёт на часок – и проживёт во сне несколько дней. Редко случается наоборот: когда человек проспит всю ночь, видя одно растянутое событие. Похищение во сне могло бы занять считаные секунды «реального» времени – никто из товарищей похищаемого сноходца не успел бы вмешаться, даже если бы жил с ним в одном доме, или дежурил у его постели, или спал в ней. А Куратор вдобавок считал, что сноходцы не должны встречаться друг с другом наяву, – так что соседства-дежурства были невозможны в принципе. У похищаемых сноходцев не было надежды на помощь.

Не то чтобы Куратор вообще ничего не делал. О похищениях во сне он, буквально чуявший своих сноходцев, узнавал сразу, вызывал охотников вроде Анастасии, те мчались по указанному адресу – и опаздывали. Раз за разом.

Опоздала и бабушка-охотница – хотя ворвалась в квартиру Алекса-«богатыря» всего через шесть минут после сигнала тревоги. Не перехватила злоумышленников, даже не смогла их отследить – о чём рассказала Марине с ворчливым удивлением.

Наверное, похитители и впрямь синхронизировались между собой. Это было вдвойне скверно: враги не просто орудовали в обоих мирах сразу – у них для этого хватало возможностей и дисциплины. Хуже обычного зла может быть лишь умное и организованное зло.

Кстати, откуда Куратор знал адреса сноходцев? Хотя неудивительно, он и зарплаты со стипендиями умудрялся им платить…

Какая-то идея блеснула посреди потока мыслей – но едва Марина попыталась ухватить её, как идея ускользнула, будто её и не было. Ну и чёрт с ней – сейчас важнее было другое: найти Алекса-«богатыря». Учуять его.

Работая с охотницей в прошлый раз, Марина была приманкой – пусть и не сразу это поняла. На сей раз она получила повышение: от живца до гончей. От неё ждали, что она этаким грустноглазым бладхаундом уткнётся носом в землю, возьмёт след и приведёт охотницу… куда-нибудь. Желательно, туда, где находился похищенный Алекс-«богатырь». А может, и не только он.

Она и рада была бы буквально принюхаться – но это было бесполезно. Для поиска требовалось не обоняние, не ещё какое-нибудь из пяти чувств, а то самое потустороннее чутьё, о котором однажды говорила Яна. Смесь интуиции и подключённости к миру снов, способности понимать этот мир, быть с ним одним целым.

Взгляд Марины бегло задел её собственную руку. Подаренного Ошем колечка не было. Значит, она точно не спала.

След Алекса-«богатыря» остался в лопнувшем сне Марины, где-то на задворках её сознания. След Алекса-«богатыря» остался и в его квартире. Нужно было совместить эти следы, чтобы они наложились друг на друга, взаимоусилились – и указали направление.

Марина попыталась сделать слепок, как учила её бабушка-охотница: закрыла глаза, представила осмотренную квартиру во всех деталях и стала вертеть её перед мысленным взором так и эдак, словно трёхмерную модель в компьютерной программе. Одновременно надо было вспомнить похищение во сне, как бы вписать Алекса-из-сна в квартиру-из-реальности.

От напряжения на лбу выступила испарина. Сам лоб наморщился, голова начала потрескивать – ещё не боль, пока лишь предупреждение о боли. Концентрация была предельной. Но ни к чему не приводила.

На плечо легла чья-то ладонь. Марина аж вздрогнула. Распахнула глаза, быстро заморгала, растерянно уставилась на подошедшую бабушку. Осколки мысленных образов разлетелись, растаяли.

– Силёнок у тебя маловато, – покачала головой пожилая охотница. – И опыта, считай, нет. Ну да ладно. Давай вместе. Знаешь про силу имени?

Марина ответила бы «нет», если бы не было так стыдно признаваться в очередном незнании. Поэтому она замешкалась, судорожно размышляя, сопоставляя, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь…

Ошь. Куратор, упрекая её за то, что она дала заблудшему имя, говорил что-то такое. Но тогда Марина слишком сердилась на Куратора, чтобы вникать в его упрёки.

– Алексы скрывают свои настоящие имена ради безопасности, – осторожно начала она; увидев одобрительный кивок, решилась продолжить: – А давать имя тому, у кого его нет, может быть рискованно.

– Давая имя, даёшь силу; узнавая имя, получаешь силу, – нараспев произнесла охотница, её слова звучали почти как заклинание. – Марина и… пусть будет Кева. Хорошее сочетание.

На Марину свалилось сразу три осознания. Во-первых, до этого момента она звала бабушку-охотницу «Извините» или «А не подскажете?..» и даже не подумала спросить, как к ней обращаться, хотя это банальная норма вежливости. Во-вторых, так вот почему были засекречены имена Алексов… и Куратора. В-третьих, Кева протягивала ей руку и явно чего-то ждала.

Марина протянула руку в ответ.

Это было похоже на самый первый урок с Алексами – когда Алекс-«богатырь», держа её ладони в своих, помогал призвать оружие. Через прикосновение ощущался отголосок его силы – спокойной, лучистой.

Сила Кевы выбила у Марины воздух из лёгких и все мысли из головы. Она не была направлена против Марины, но даже находиться рядом с ней было всё равно что шагнуть в воронку смерча.

В голове была пустота. Но вдруг появилась искорка, разгорелась – и превратилась в изображение. Марине показалось, что её веки стали прозрачными – или что она попросту открыла глаза. Но нет, глаза оставались зажмуренными. И при этом видели комнату ярче, чем когда смотрели на неё. Так вот что такое слепок…

Невидимая граница между явью и сном вздрогнула, пошла волнами. Она больше не была твёрдой, не была непроницаемой. Нужно было лишь протянуть руку, шагнуть в зазеркалье – и замереть на его пороге. Между двумя мирами. В двух мирах одновременно.

След Алекса-«богатыря» не был ни запахом, ни цветом, ни формой – он был невидимой линией. Его перекрывали, стирали сгустки чего-то тёмного, и след то и дело терялся. Но стоило наложить фрагменты следа во сне на фрагменты следа наяву – и получалась пусть не гладкая прямая, но хотя бы пунктир, по которому уже можно было идти.

Когда их руки расцепились, Марина осталась в этом состоянии полусна и медленно, как сомнамбула, пошла по следу. Пять чувств были размыты, притуплены, словно накрытые пеленой. Марина даже не вполне ощущала саму себя – она была слегка отсутствующей, как бы полупрозрачной. В голове стихла суетливая возня мыслей – остались лишь ощущение цели и стремление к ней.

Если бы вдруг земля разверзлась и Алекс-«богатырь» оказался на другом берегу лавовой реки, Марина, наверное, шагнула бы прямо в лаву. Или форсировала бы огненный поток по плавящимся обломкам камней – не останавливаясь, не отклоняясь от курса, не чувствуя ни жара, ни страха.

Сейчас она тоже не сомневалась и не боялась, подходя к угрюмым воротам. Она не заметила их, а они – её. Ничто не было преградой – ни закрытые двери, ни путаная сеть коридоров: Марина шла так же, как те, кто прошёл здесь до неё, и делала то же, что делали они.

Кем были эти «они»? Скорее всего, кошмарами, вырвавшимися из мира снов в мир яви. Сильными, злыми, опасными. Но это было не важно. Важна была только цель – и она была уже совсем близко.





Глава 20. Подземелье





Закрытый город привык к секретам. Подозрительных личностей здесь было принято не замечать – если они вели себя правильно, то есть не подозрительнее других. Чужаки появлялись и исчезали, чтобы больше никогда не вернуться. Или чтобы вернуться навсегда и постепенно стать своими.

Наверное, каждый житель города, даже старик в маразме, даже малыш-несмышлёныш, знал тайну-другую. Но никто не знал всех здешних тайн. Никто не знал всех тоннелей и хранилищ, укрытий и ловушек. Этим было удобно воспользоваться: хочешь спрятаться – прячься там, где все играют в прятки.

А ещё в городе было много тьмы. Ему не исполнилось и века, но он успел пропитаться тоской, безнадёжностью, страхом. Его боялись другие – и он боялся сам себя. Вдобавок он был построен там, где зима длится полгода и часто убивает, где вокруг подлые болота и глухие леса, где так мало солнца и тепла. В таких местах чаще снятся кошмары. В таких местах кошмары особенно сильны.





* * *


Всё дальше по коридорам, всё глубже под землю. Неверный свет старых ламп еле-еле разгонял темноту, воздух был густым от затхлости, краска на стенах тут и там шла трещинами – напоминавшими не то кракле на керамике, не то запутанную карту, на которой рыже-серыми островками выделялась плесень.

Проходы как будто становились всё теснее. А потолки – всё ниже. Пространство давило. Угрожало. Но Марина по-прежнему шла вперёд. Её подгоняло ощущение близости цели… и ещё чего-то. Она уже не шла – скользила. Как по тонкому льду. Как по гладким стенкам воронки, в которую легко съехать, но из которой невозможно выкарабкаться.

Ай! Бедро обожгло болью, как от электрического разряда. Марина хлопнула себя по карману штанов, нащупала бугорок – в кармане что-то лежало. Оно мешало, оно давило на кожу и покалывало не то колючками, не то маленькими молниями. Марина сунула руку в карман и достала… подарок от Анастасии – стеклянный шарик. У которого резко испортился характер: здесь, в подземелье, он отказывался вести себя как обычная стекляшка, так и норовил укатиться с ладони, будто тоже очень спешил вперёд. Марина сложила ладонь лодочкой. Упрямый шарик всё равно подкатился к самым кончикам её пальцев, вопреки всем законам физики. Но не вопреки законам снов.

Марина впилась взглядом в руку, на которой беспокойничал шарик. На каждом пальце в месте стыка с ладонью была тонкая полоска тени. Однако тень на мизинце была шире, гуще прочих. Она обхватывала мизинец тёмным кольцом… Кольцо! Ещё один подарок – от Оша. Тонкая прядь его волос, помогавшая отличить сон от яви. Сейчас Марина балансировала на грани между двумя мирами – но кольцо проявлялось на её пальце всё отчётливее, вот уже видно переплетение, вот почти исчезла прозрачность… Марина была не на середине – её затягивало на сторону сна.

Лёгкое покрывало, наброшенное на её чувства и мысли, растаяло. Где она, как она тут очутилась?! Подвальный этаж? Или бункер? Или переход, ведущий куда-то? Марина нервно огляделась по сторонам, обернулась к Кеве. Однако позади никого не было. Бабушка-охотница как сквозь землю провалилась – в смысле, ещё глубже.

Стеклянный шарик, судорожно зажатый в кулаке, снова дал о себе знать. Марина поморщилась от очередного разряда электричества – и присела на корточки, положила шарик на бетонный пол: не хочешь лежать спокойно – ну и катись!

И шарик покатился. Сам собой, никто его не подталкивал. Ни шершавость, ни неровность пола ему не мешали: шарик двигался, быть может, не по идеальной прямой, зато строго вперёд.

Следовать за аномальной стекляшкой было не лучшей идеей в целом. Но лучшей из всех, какие сейчас метались в голове. Марина осторожно, на цыпочках поспешила за шариком.

Шарик докатился до поворота – и повернул. Марина прибавила шагу. И успела заметить, как шарик перепрыгнул порог и шмыгнул в приоткрытую дверь – толстую, железную, со следами ржавчины. Марина потянула за дверной вентиль.

За порогом была не тесная комната, не очередной коридор. Там был зал – странно отличавшийся от всего остального подземелья. Если оно казалось декорациями антиутопического (или даже апокалиптического) прошлого, то зал казался высокотехнологичной утопией будущего: в сумраке тянулись гибкие трубки и провода, поблёскивали глянцевый пластик каких-то аппаратов и отполированный металл стоек, светились мониторы, слышались равномерный электронный писк и иногда тихое жужжание… как в операционной. Марина вздрогнула и присмотрелась. Среди идеально белых пластиковых агрегатов стали видны идеально белые, но не такие ровные простыни. Под которыми… Пр-р-роклятье!

Марина метнулась в ближайшей конструкции из металла и пластика. Так и есть: трубки и датчики были подсоединены к человеческому телу. Сквозь кислородную маску было трудно разглядеть лицо, особенно в потёмках и цветных отсветах мониторов, на которых постоянно обновлялась информация о пульсе, давлении и чёрт знает чём ещё. А голову накрывало что-то типа шлема, доходившее до середины лба. Глаза были закрыты, лицо казалось тоже почти белым, измождённым. В таком состоянии было бы трудно узнать даже давно знакомого человека. Марина пригляделась внимательнее. Нет, с этой женщиной они знакомы не были. Но… Было в ней что-то узнаваемое, что-то созвучное. Вот только что?

Марина всё ещё ломала над этим голову, когда склонилась над другой медицинской каталкой. Там тоже оказался незнакомец – который тоже показался не таким уж незнакомцем. Более того, между ним и женщиной было что-то общее – хотя в их внешности не было ни единого сходства.

Третий… Ох. Вот этого человека Марина узнала. Хотя ни разу не видела его без маски. Густые светлые брови и ресницы; крупный нос; широкая нижняя челюсть, прикрытая аккуратной бородой. Алекс-«богатырь» казался мирно спящим – но ничего мирного в данной ситуации не было.

Марина перевела взгляд на мониторы: товарищ в порядке? Может, попробовать отключить его ото всех этих датчиков и капельниц? Хотя она ведь ничего не понимает в медицине, от наркоза так просто не пробуждают…

– Не советую, – донёсся из темноты бархатный голос.

Одна из теней отделилась от остальных и плавно двинулась к Марине. Мысль о побеге вспыхнула и тут же погасла. Марина замерла на месте – не от страха. От восхищения.

Он был красив, как произведение искусства. Мрамор кожи, золото волос, голубые топазы – или лёд – глаз. Грация пантеры, горделивая осанка. Сложно скроенные и богато расшитые одежды. Так Ван Дейк мог бы написать какого-нибудь принца… или князя.

Звяк! Незнакомец будто не шёл по земле, а плыл по воздуху, но вдруг споткнулся; а стеклянный шарик, который подвернулся ему под ноги с ловкостью шкодливой кошки, откатился куда-то в сторону и, похоже, врезался в каталку.

Наваждение исчезло. Зато догадка осталась, окрепла. Что если он действительно?..

– Вы князь Баалормор? – выпалила Марина.

Он не был похож на человека. И не был похож ни на одного из виденных кошмаров, даже самых жутких. Он был гораздо страшнее.

Но раздосадованно зыркнул на шарик вполне по-человечески:

– Он самый. А ты – одно из последних приобретений Владыки. Как раз вовремя.

«Берегись!»

В шею впилась игла. Марина не успела ничего сообразить, но её тело само дёрнулось в сторону, ударило подкравшегося врага.

Шприц-пистолет упал на пол. Уронивший его враг скрючился, держась за грудь. А Марина была уже на другом конце зала – она сама не помнила, как там очутилась.

– А вот и ты, – одобрительно кивнул князь Баалормор непонятно кому. На своего подручного он даже не глядел – скорее, его взгляд был направлен на Марину. – Учти: сбежишь – она умрёт.

Да к кому он обращался?! Вопрос едва не сорвался с губ – но тут Марина почувствовала. Чужое присутствие, такое призрачное, такое знакомое, как будто её собственная тень поднялась с пола и обняла её в невесомом защитном жесте… О нет. Ошь.

Это он выкрикнул ей предупреждение, это его голос донёсся из глубин её недосна. Это он был сейчас рядом с ней, не в мире яви, но у самой границы, за тонкой стеной. Которая в этом подземелье истончалась всё сильнее: уже не непробиваемый хрусталь, а тающая льдинка.

Ошь пришёл ей на помощь. Снова. Вопреки всем просьбам держаться подальше. И теперь они оба были в ловушке.

– Уходи! – отчаянно крикнула ему Марина.