Остров Сокровищ
Часть 7 из 22 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Ха! — воскликнул моряк. — И еще раз "ха!". Мы должны были отдать концы в девять утра, так объясните мне, какого хрена команда собирается только в десять часов?
На это сложно было что-то возразить… поэтому мы дружно посмотрели на Андрея Петровича, который, кстати, прибыл с нами на одном катере. Но подполковник поспешил сделать вид, что его внезапно и очень сильно заинтересовала чайка, пролетающая над "Скифом". Капитан выждал с полминуты, прежде чем понял, что ответа он не дождется.
— И вообще, господин адмирал, я бы хотел потрещать с тобой. С глазу на глаз.
Ко всем, абсолютно ко всем капитан обращался исключительно на "ты". Те редкие случаи, когда он обращался к кому-то на "вы" были поводом насторожиться… потому как после этого следовал поток отборной флотской брани с обещаниями изменить половую ориентацию виновника насильным путем и в извращенной форме.
— Можно и переговорить, — согласился Торопов.
— Тогда жду через десять минут в голубятне.
Конечно, мне хотелось побродить по кораблю, осмотреть его хорошенько. Ведь несмотря на то, что сейчас "Скиф" — гражданское судно, в прошлом он был боевым кораблем. Да таким, наверно, и остался, несмотря на демонтированное вооружение. Вместо этого пришлось закинуть сумку в свою каюту и пройти в навигационную рубку.
К слову, на корабле мы разместились с гораздо большим комфортом, нежели я предполагал. "Скаф", как я уже говорил, был сторожевым кораблем проекта 1135, но основательно переоборудованным. В былые времена его экипаж составлял почти двести человек, плюс куча вооружения с соответствующими помещениями для управления всей этой байдой. Рубками, то есть. Сейчас экипаж составлял всего около тридцати человек, и во времена обладания судном контрабандистами, наверно, не больше. Так что перепланировка была основательно переработана, несколько переборок снесены, и каждый размещался в отдельной каюте, причем довольно комфортной. Естественно, увеличена была и грузовая часть судна, по-морскому — трюм. Интуиция мне подсказывала, что где-то устроены и тайники, но на то они и тайники, чтобы невозможно было найти их просто так.
— Я же просил — с глазу на глаз, — проскрипел Смольный, увидев нашу делегацию.
— Это — мои друзья и компаньоны, и мне от них нечего скрывать, — заявил "адмирал".
Капитан извлек из бокового кармана кителя портсигар, из него — папиросу, и некоторое время молчал, постукивая ею.
— Вот что… вы — мой наниматель, и, говоря, что я думаю, я рискую с вами поссориться. Но у меня вся жопа в ракушках, и понимаю, что за сиську и письку одной рукой не схватиться — доказано научно и проверено жизнью. Так что даже якорь глотке не заткнет меня. Мне не нравится все это предприятие. Мне не нравится команда. Мне не нравится мой старпом. Я ясно выразился?
Выпалив все это на одном дыхании, морской волк подул в патрон папиросы и закурил. Я не мог не заметить, что лицо замполита стало пунцовым от злости.
— Может, вам еще не нравится предложенная сумма? — поинтересовался Петрович.
— Да и гонорар мне кажется все менее соответствующим, — согласился моряк.
— Слушай, ты, орел херов, если ты думаешь, что ты такой умный, а мы — тупые, как три залупы вместе, и не понимаем, что ты тупо набиваешь себе цену…
— А ну цыц! — прикрикнул военврач.
Удивительно, но именно сейчас, в этот момент, когда мы уже были на корабле, готовом к отплытию, поиски сокровищ висели на волоске. Я почти проклял тот момент, когда в "Адмирале Казакевиче" появился Полковник с его чертовой картой. Это же надо было через столько пройти, столько вытерпеть, чтобы все закончилось вот так?
— Давайте еще в глотки друг другу вцепимся! — предложил Листьев. — Давайте вот прямо сейчас, прямо здесь переругаемся, и все! Капитан, конечно, высказал дофига претензий, но мотивированных — ноль. Хотелось бы подробностей. И поэтапно, если можно. Во-первых, вы сказали, что вам не нравится все наше предприятие. Почему?
— Меня наняли вести корабль за винные широты. Я не спрашивал — зачем и почему. С таким баблом можно было бы с легкостью зафрахтовать самолет, что было бы быстрее и проще. И даже когда "адмирал" сказал, что нужно будет пересечь несколько границ… как бы так сказать… не вполне в соответствии с международным регламентом — даже после этого я проглотил медузу, и не задавал лишних вопросов. Но скоро, очень скоро я обнаружил, что каждый бабуин на этом судне знает гораздо больше меня! Вам не кажется, что это слегка не комильфо?
— Согласен, — кивнул доктор.
— И даже больше! Последний опарыш, который видел море только на фантике от цукерки — и тот знает, что мы едем искать сокровища. Сокровища, лопни моя селезенка! Это не бревна лежа ворочать! Искать сокровища — это, доложу я вам… не в носу пальцем ковырять! Конечно, на манде и на воде не загадывают, но скорее этот штурвал окажется у меня в заднице, чем вы, го… господа, найдете сокровища.
— Почему? — поинтересовался я.
— А почему у окуня глаза такие? Потому что он видел, как кит камбалу шпилит. Потому что сокровища — это сказки типа фонарных столбов на экваторе. Даже если они есть — их уже давно нашли. А если не нашли — то нас за них порвут на щупальца осьминога.
Тут мне в голову пришла мысль, что неплохо бы завести блокнотик и записывать в него сочные высказывания капитана. Но возразить ему по делу я ничего не смог. Зато Палыч нашел, что сказать.
— Вы правы, но только в одном — в том, что риск немалый. Но я хочу отметить, что и я, и Андрей — боевые офицеры. Свой фунт пороха мы уже съели. Да и ребята — не желторотые птенцы. Мы осознаем, что наша… операция — не в магазин за хлебушком сходить. Это — что касается первого пункта. Далее — вы сказали, что вам не нравится команда? Вы считаете их недостаточно опытными?
— Вот как раз с опытом — у них все в порядке, — усмехнулся Смольный. — Но я бы не дожил до своих лет, если бы не волшебные волосы на моей жопе, которые начинают шевелиться, когда воняет селедкой. И это — именно тот случай. Единственный из всей команды, кто мне положительно симпатичен — это кок.
— Тут я не спорю, — кивнул военврач. — Кок мне самому нравится. Что касается команды… конечно, я навел справки, и сам подпишусь под тем, что это — конченные ублюдки. Убийцы и маньяки. Но находясь у берегов Сомали я предпочту их кому бы то ни было еще. Или вы считаете, что лучше было бы набрать выпускников Тихоокеанского Военно-Морского, которые автомат только на картинке видели, зато вымыты, выбриты и блестят на солнышке? Не думаю… Третье — вам не нравится старпом… э-э…
— Васильев, — подсказал Торопов.
— Да, Васильев, — подхватил доктор.
— Не нравится. Может, у него и жопа в ракушках, но он слишком панибратничает с остальной командой. На море забудьте про любую демократию, на судне — диктатура, и я здесь — Царь, Бог и Господин. А старпом — мой наместник. И подчиняться ему должны точно так, как и мне. Но этот червь гальюнный включает машину времени вместе с командой. А еще… — капитан замялся.
— Ну, продолжайте, раз начали, — настоял Олег Павлович.
— Это только подозрение, но волосы на заднице мне подсказывают, что этот баклан балуется еще и морафетом.
— Вы хотите сказать, что он — торчок? — уточнил Листьев.
— Я повторю — это лишь подозрение. Доказать я ничего не могу, разрази меня гром! Только то, что он распускает команду.
— Хорошо, — согласился доктор. — Я лично прослежу за ним, и если ваши подозрения подтвердятся — посадим его под арест. Что-то еще?
— Кильватер мне в печень, да! Те ящики, что вы привезли вчера…
Тут и я вопросительно посмотрел на Торопова и Листьева, но они и ухом не повели.
— … у меня вся жо…
— Да слышали уже сто раз! — вскипел политрук. — И про ракушки, и про волосы, и про камбалы с дельфинами. Я бы попросил выражаться проще.
— В общем, я понимаю, что там — далеко не швейные машинки…
— Вообще-то как раз швейные машинки, — улыбнулся Палыч. — Но давайте, для простоты назовем это… научным оборудованием.
— Их зашхерили в кормовой части, именно там, где кубари матросов и… землекопов. Мне казалось бы более разумным переместить их на нос, где находятся ваши апартаменты.
— Вы же понимаете, это сделано не случайно, — возразил Торопов. — Именно в кормовой части бывшим владельцам было угодно сделать нычки, где мы и заныкали… научное оборудование. Мало ли кто нам встретится в море?
— Даже для самой тупой трески пачка тугриков будет более значительна, чем любые шхеры, — ответил капитан. — А приспособа хороша тогда, когда она под рукой в нужный момент… и плоха, когда ее нету.
— Я вас понял, — задумчиво произнес Листьев. — Тогда приспособы мы перенесем на нос.
— Это было первое.
— Есть и второе?
— Есть даже третье. Второе — возьмите по приспособе, и даже в гальюн без них не ходите. И раздайте тем, кому доверяете.
— Разумно, — согласился Торопов.
— И третье — слишком много болтают.
— Например?
— Например… говорят, будто он, — морской волк ткнул в меня пальцем. — Отгрузил к акулам какого-то баклана, и отработал у него букварь с кляксой, где крестиками отмечены места, где и зашхерены сокровища. И лежит этот остров…
И тут он с полной точностью назвал широту и долготу нашего острова!
— Вранье! — вскричал подполковник. — Этого никто не может знать!
Его лицо снова раскраснелось, как… у вареного рака! Вот сравнение вполне в духе нашего капитана, хотя, как мне кажется, он мог бы завернуть и покруче. Сжимая кулаки, Торопов повернулся к нам.
— Это ты, Олежа, разболтал! Или ты, Дима!
В докторе я был уверен. В себе… ну не мог же я вчера по-пьяни разболтать все Серебрякову! Хотя, признаться, помнил я не особо много со вчерашнего дня. Но в одном я был уверен точно — под тем градусом я бы не то что координаты, я свое имя бы не вспомнил!
Сам же Листьев, глядя на своего друга, осуждающе качал головой. Капитан тоже смотрел на замполита с большим подозрением. Похоже, уже все убедились, что Петрович — тот еще болтун и находка для шпиона, и никто ему не поверил. Сейчас я думаю, что, возможно, оно все было зря, и местонахождение острова было известно и без нас.
— Я не знаю, у кого из вас хранится букварь, и пусть так и будет, — продолжил Смольный. — Чего не знаешь — того не разболтаешь. Иначе, бушприт твою в компас, прошу немедленно уволить. Я полгода мочил якоря, помочу еще.
— Понимаю, — сказал доктор. — Во-первых, вы хотите пресечь лишние разговоры. А, во-вторых — хотите устроить крепость в передней части корабля.
— Но-со-вой, — процедил сквозь зубы моряк.
— Именно это я и имел в виду, — согласился Листьев. — Опасаетесь бунта?
— Я сказал только то, что я сказал, кошку мне в пятку. У меня вся жо… ну да вы знаете. В общем — береженого Бог бережет, а не береженого — конвой стережет. Мне бы хотелось верить, что Васильев и прочие даже пирожка не тиснули со стола без мамкиного позволения, но я хочу… даже требую подойти к вопросу стратегически и тактически грамотно, в противном случае, как я уже сказал — я сушу весла.
Ежу понятно, что в девять утра мы не отплыли. Не отплыли и в десять, и даже в одиннадцать. Во-первых, потребовалось время, чтобы перетащить ящики с "научным оборудованием" на нос. Конечно, я не полный идиот, и я понял, о каком научном оборудовании идет речь. Но я никак не ожидал, что его столько! Да еще и такого! В одном из ящиков — я готов был поклясться — лежал станковый гранатомет! Куда? Зачем столько?
Из другого ящика доктор достал три Макаровых, один заснул себе за пояс, второй — отдал Петровичу, третий — протянул мне. Но я скромно отказался — ведь у меня в сумке лежали два Стечкина!
— Тогда передай капитану, — предложил Олег Павлович.
— Что!? — скривился Торопов. — Этому сыкуну? Чтобы застрелился на всякий случай?
— Дружище, — обезоруживающе улыбнулся Листьев. — Вопреки моим ожиданиям, вы умудрились найти целых двух людей, кто заслуживает доверия. И Смольный — один из них.
— А второй? — спросил я.
— Второй — Серебряков.
Собственно, тогда я и сделал первую глупость, спасшую жизнь, если не всем нам, то мне — точно. Отдав Макарова капитану, я посчитал несправедливым подвергать опасности кока, чья верность общему делу не вызывала сомнений, и отдал ему один из своих Стечкиных.
Еще одна причина задержки в отправлении заключалась в том, что у Торопова, пока он работал помощником мэра Владивостока, в городе появилась масса друзей, которые, вдруг, решили проводить его. И каждому всенепременно нужно было побывать на "Скифе"! Думаю, такого количества депутатов, коммерсантов и иных лиц весьма немалого ранга наш сторожевик за один день повидал столько, сколько за всю предыдущую жизнь!
И еще кое-что. Я, конечно, не большой любитель совать нов в чужие дела, но исходя из обрывков разговоров стало понятно, что Андрей Петрович вложил в мероприятие не только свои деньги. А, возможно — вообще и не свои деньги! Вот же старый хитрец!
Потом мы пообедали. Кок приготовил солянку, а на второе — рис с котлетами. Затем произошла еще одна перепалка замполита с капитаном, в ходе которой подполковник поглаживал карман, в которой утром спрятал Макарова. После этого прибыло еще несколько человек пожелать нам "попутного ветра".
На это сложно было что-то возразить… поэтому мы дружно посмотрели на Андрея Петровича, который, кстати, прибыл с нами на одном катере. Но подполковник поспешил сделать вид, что его внезапно и очень сильно заинтересовала чайка, пролетающая над "Скифом". Капитан выждал с полминуты, прежде чем понял, что ответа он не дождется.
— И вообще, господин адмирал, я бы хотел потрещать с тобой. С глазу на глаз.
Ко всем, абсолютно ко всем капитан обращался исключительно на "ты". Те редкие случаи, когда он обращался к кому-то на "вы" были поводом насторожиться… потому как после этого следовал поток отборной флотской брани с обещаниями изменить половую ориентацию виновника насильным путем и в извращенной форме.
— Можно и переговорить, — согласился Торопов.
— Тогда жду через десять минут в голубятне.
Конечно, мне хотелось побродить по кораблю, осмотреть его хорошенько. Ведь несмотря на то, что сейчас "Скиф" — гражданское судно, в прошлом он был боевым кораблем. Да таким, наверно, и остался, несмотря на демонтированное вооружение. Вместо этого пришлось закинуть сумку в свою каюту и пройти в навигационную рубку.
К слову, на корабле мы разместились с гораздо большим комфортом, нежели я предполагал. "Скаф", как я уже говорил, был сторожевым кораблем проекта 1135, но основательно переоборудованным. В былые времена его экипаж составлял почти двести человек, плюс куча вооружения с соответствующими помещениями для управления всей этой байдой. Рубками, то есть. Сейчас экипаж составлял всего около тридцати человек, и во времена обладания судном контрабандистами, наверно, не больше. Так что перепланировка была основательно переработана, несколько переборок снесены, и каждый размещался в отдельной каюте, причем довольно комфортной. Естественно, увеличена была и грузовая часть судна, по-морскому — трюм. Интуиция мне подсказывала, что где-то устроены и тайники, но на то они и тайники, чтобы невозможно было найти их просто так.
— Я же просил — с глазу на глаз, — проскрипел Смольный, увидев нашу делегацию.
— Это — мои друзья и компаньоны, и мне от них нечего скрывать, — заявил "адмирал".
Капитан извлек из бокового кармана кителя портсигар, из него — папиросу, и некоторое время молчал, постукивая ею.
— Вот что… вы — мой наниматель, и, говоря, что я думаю, я рискую с вами поссориться. Но у меня вся жопа в ракушках, и понимаю, что за сиську и письку одной рукой не схватиться — доказано научно и проверено жизнью. Так что даже якорь глотке не заткнет меня. Мне не нравится все это предприятие. Мне не нравится команда. Мне не нравится мой старпом. Я ясно выразился?
Выпалив все это на одном дыхании, морской волк подул в патрон папиросы и закурил. Я не мог не заметить, что лицо замполита стало пунцовым от злости.
— Может, вам еще не нравится предложенная сумма? — поинтересовался Петрович.
— Да и гонорар мне кажется все менее соответствующим, — согласился моряк.
— Слушай, ты, орел херов, если ты думаешь, что ты такой умный, а мы — тупые, как три залупы вместе, и не понимаем, что ты тупо набиваешь себе цену…
— А ну цыц! — прикрикнул военврач.
Удивительно, но именно сейчас, в этот момент, когда мы уже были на корабле, готовом к отплытию, поиски сокровищ висели на волоске. Я почти проклял тот момент, когда в "Адмирале Казакевиче" появился Полковник с его чертовой картой. Это же надо было через столько пройти, столько вытерпеть, чтобы все закончилось вот так?
— Давайте еще в глотки друг другу вцепимся! — предложил Листьев. — Давайте вот прямо сейчас, прямо здесь переругаемся, и все! Капитан, конечно, высказал дофига претензий, но мотивированных — ноль. Хотелось бы подробностей. И поэтапно, если можно. Во-первых, вы сказали, что вам не нравится все наше предприятие. Почему?
— Меня наняли вести корабль за винные широты. Я не спрашивал — зачем и почему. С таким баблом можно было бы с легкостью зафрахтовать самолет, что было бы быстрее и проще. И даже когда "адмирал" сказал, что нужно будет пересечь несколько границ… как бы так сказать… не вполне в соответствии с международным регламентом — даже после этого я проглотил медузу, и не задавал лишних вопросов. Но скоро, очень скоро я обнаружил, что каждый бабуин на этом судне знает гораздо больше меня! Вам не кажется, что это слегка не комильфо?
— Согласен, — кивнул доктор.
— И даже больше! Последний опарыш, который видел море только на фантике от цукерки — и тот знает, что мы едем искать сокровища. Сокровища, лопни моя селезенка! Это не бревна лежа ворочать! Искать сокровища — это, доложу я вам… не в носу пальцем ковырять! Конечно, на манде и на воде не загадывают, но скорее этот штурвал окажется у меня в заднице, чем вы, го… господа, найдете сокровища.
— Почему? — поинтересовался я.
— А почему у окуня глаза такие? Потому что он видел, как кит камбалу шпилит. Потому что сокровища — это сказки типа фонарных столбов на экваторе. Даже если они есть — их уже давно нашли. А если не нашли — то нас за них порвут на щупальца осьминога.
Тут мне в голову пришла мысль, что неплохо бы завести блокнотик и записывать в него сочные высказывания капитана. Но возразить ему по делу я ничего не смог. Зато Палыч нашел, что сказать.
— Вы правы, но только в одном — в том, что риск немалый. Но я хочу отметить, что и я, и Андрей — боевые офицеры. Свой фунт пороха мы уже съели. Да и ребята — не желторотые птенцы. Мы осознаем, что наша… операция — не в магазин за хлебушком сходить. Это — что касается первого пункта. Далее — вы сказали, что вам не нравится команда? Вы считаете их недостаточно опытными?
— Вот как раз с опытом — у них все в порядке, — усмехнулся Смольный. — Но я бы не дожил до своих лет, если бы не волшебные волосы на моей жопе, которые начинают шевелиться, когда воняет селедкой. И это — именно тот случай. Единственный из всей команды, кто мне положительно симпатичен — это кок.
— Тут я не спорю, — кивнул военврач. — Кок мне самому нравится. Что касается команды… конечно, я навел справки, и сам подпишусь под тем, что это — конченные ублюдки. Убийцы и маньяки. Но находясь у берегов Сомали я предпочту их кому бы то ни было еще. Или вы считаете, что лучше было бы набрать выпускников Тихоокеанского Военно-Морского, которые автомат только на картинке видели, зато вымыты, выбриты и блестят на солнышке? Не думаю… Третье — вам не нравится старпом… э-э…
— Васильев, — подсказал Торопов.
— Да, Васильев, — подхватил доктор.
— Не нравится. Может, у него и жопа в ракушках, но он слишком панибратничает с остальной командой. На море забудьте про любую демократию, на судне — диктатура, и я здесь — Царь, Бог и Господин. А старпом — мой наместник. И подчиняться ему должны точно так, как и мне. Но этот червь гальюнный включает машину времени вместе с командой. А еще… — капитан замялся.
— Ну, продолжайте, раз начали, — настоял Олег Павлович.
— Это только подозрение, но волосы на заднице мне подсказывают, что этот баклан балуется еще и морафетом.
— Вы хотите сказать, что он — торчок? — уточнил Листьев.
— Я повторю — это лишь подозрение. Доказать я ничего не могу, разрази меня гром! Только то, что он распускает команду.
— Хорошо, — согласился доктор. — Я лично прослежу за ним, и если ваши подозрения подтвердятся — посадим его под арест. Что-то еще?
— Кильватер мне в печень, да! Те ящики, что вы привезли вчера…
Тут и я вопросительно посмотрел на Торопова и Листьева, но они и ухом не повели.
— … у меня вся жо…
— Да слышали уже сто раз! — вскипел политрук. — И про ракушки, и про волосы, и про камбалы с дельфинами. Я бы попросил выражаться проще.
— В общем, я понимаю, что там — далеко не швейные машинки…
— Вообще-то как раз швейные машинки, — улыбнулся Палыч. — Но давайте, для простоты назовем это… научным оборудованием.
— Их зашхерили в кормовой части, именно там, где кубари матросов и… землекопов. Мне казалось бы более разумным переместить их на нос, где находятся ваши апартаменты.
— Вы же понимаете, это сделано не случайно, — возразил Торопов. — Именно в кормовой части бывшим владельцам было угодно сделать нычки, где мы и заныкали… научное оборудование. Мало ли кто нам встретится в море?
— Даже для самой тупой трески пачка тугриков будет более значительна, чем любые шхеры, — ответил капитан. — А приспособа хороша тогда, когда она под рукой в нужный момент… и плоха, когда ее нету.
— Я вас понял, — задумчиво произнес Листьев. — Тогда приспособы мы перенесем на нос.
— Это было первое.
— Есть и второе?
— Есть даже третье. Второе — возьмите по приспособе, и даже в гальюн без них не ходите. И раздайте тем, кому доверяете.
— Разумно, — согласился Торопов.
— И третье — слишком много болтают.
— Например?
— Например… говорят, будто он, — морской волк ткнул в меня пальцем. — Отгрузил к акулам какого-то баклана, и отработал у него букварь с кляксой, где крестиками отмечены места, где и зашхерены сокровища. И лежит этот остров…
И тут он с полной точностью назвал широту и долготу нашего острова!
— Вранье! — вскричал подполковник. — Этого никто не может знать!
Его лицо снова раскраснелось, как… у вареного рака! Вот сравнение вполне в духе нашего капитана, хотя, как мне кажется, он мог бы завернуть и покруче. Сжимая кулаки, Торопов повернулся к нам.
— Это ты, Олежа, разболтал! Или ты, Дима!
В докторе я был уверен. В себе… ну не мог же я вчера по-пьяни разболтать все Серебрякову! Хотя, признаться, помнил я не особо много со вчерашнего дня. Но в одном я был уверен точно — под тем градусом я бы не то что координаты, я свое имя бы не вспомнил!
Сам же Листьев, глядя на своего друга, осуждающе качал головой. Капитан тоже смотрел на замполита с большим подозрением. Похоже, уже все убедились, что Петрович — тот еще болтун и находка для шпиона, и никто ему не поверил. Сейчас я думаю, что, возможно, оно все было зря, и местонахождение острова было известно и без нас.
— Я не знаю, у кого из вас хранится букварь, и пусть так и будет, — продолжил Смольный. — Чего не знаешь — того не разболтаешь. Иначе, бушприт твою в компас, прошу немедленно уволить. Я полгода мочил якоря, помочу еще.
— Понимаю, — сказал доктор. — Во-первых, вы хотите пресечь лишние разговоры. А, во-вторых — хотите устроить крепость в передней части корабля.
— Но-со-вой, — процедил сквозь зубы моряк.
— Именно это я и имел в виду, — согласился Листьев. — Опасаетесь бунта?
— Я сказал только то, что я сказал, кошку мне в пятку. У меня вся жо… ну да вы знаете. В общем — береженого Бог бережет, а не береженого — конвой стережет. Мне бы хотелось верить, что Васильев и прочие даже пирожка не тиснули со стола без мамкиного позволения, но я хочу… даже требую подойти к вопросу стратегически и тактически грамотно, в противном случае, как я уже сказал — я сушу весла.
Ежу понятно, что в девять утра мы не отплыли. Не отплыли и в десять, и даже в одиннадцать. Во-первых, потребовалось время, чтобы перетащить ящики с "научным оборудованием" на нос. Конечно, я не полный идиот, и я понял, о каком научном оборудовании идет речь. Но я никак не ожидал, что его столько! Да еще и такого! В одном из ящиков — я готов был поклясться — лежал станковый гранатомет! Куда? Зачем столько?
Из другого ящика доктор достал три Макаровых, один заснул себе за пояс, второй — отдал Петровичу, третий — протянул мне. Но я скромно отказался — ведь у меня в сумке лежали два Стечкина!
— Тогда передай капитану, — предложил Олег Павлович.
— Что!? — скривился Торопов. — Этому сыкуну? Чтобы застрелился на всякий случай?
— Дружище, — обезоруживающе улыбнулся Листьев. — Вопреки моим ожиданиям, вы умудрились найти целых двух людей, кто заслуживает доверия. И Смольный — один из них.
— А второй? — спросил я.
— Второй — Серебряков.
Собственно, тогда я и сделал первую глупость, спасшую жизнь, если не всем нам, то мне — точно. Отдав Макарова капитану, я посчитал несправедливым подвергать опасности кока, чья верность общему делу не вызывала сомнений, и отдал ему один из своих Стечкиных.
Еще одна причина задержки в отправлении заключалась в том, что у Торопова, пока он работал помощником мэра Владивостока, в городе появилась масса друзей, которые, вдруг, решили проводить его. И каждому всенепременно нужно было побывать на "Скифе"! Думаю, такого количества депутатов, коммерсантов и иных лиц весьма немалого ранга наш сторожевик за один день повидал столько, сколько за всю предыдущую жизнь!
И еще кое-что. Я, конечно, не большой любитель совать нов в чужие дела, но исходя из обрывков разговоров стало понятно, что Андрей Петрович вложил в мероприятие не только свои деньги. А, возможно — вообще и не свои деньги! Вот же старый хитрец!
Потом мы пообедали. Кок приготовил солянку, а на второе — рис с котлетами. Затем произошла еще одна перепалка замполита с капитаном, в ходе которой подполковник поглаживал карман, в которой утром спрятал Макарова. После этого прибыло еще несколько человек пожелать нам "попутного ветра".