Остров Сокровищ
Часть 3 из 22 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Бьянка, ты!
— Не бойся, любовничек, — улыбнулась женщина. — Я пока просто поговорить. Помни — ты обязан мне, как минимум — несколькими лишними часами жизни. У тебя есть время до десяти вечера. Или ты отдашь то, что принадлежит нам, или… или сам знаешь!
Отпустив меня, негритянка резко развернулась, и пошла прочь. Несмотря на дикую боль в руке, я не мог не залюбоваться, глядя на плавные движения ее бедер, обтянутых джинсами. Какая женщина!
Полковник некоторое время сидел молча, глядя в одну точку. Затем неожиданно вскочил, и быстро-быстро заговорил:
— Десять! Десять вечера! Отлично, у нас еще целых самь часов! Полундра! Димон, свистать всех наверх! Звони этому своему доктору, пусть собирает, кого может! Мы им еще покажем! Мы им всем… всем…
Военный внезапно побледнел, схватился правой рукой за грудь, а левой попытался схватиться за воздух, но не удержался, и с грохотом рухнул на пол. Я кинулся к нему, но было поздно. Сан Саныч отдал концы.
На шум вбежала Леночка, и, увидев мертвого постояльца, зашлась слезами.
— Да не убивайся так, — произнес я, приобняв ее. — Другого найдешь. Лучше.
— Я беременна! — прорыдала девушка.
— Вот это дела, — покачал я головой.
Хотя… я начал догадываться о чем-то таком, когда она металась в поисках капустного мороженого.
4. Армейский баул
Оставаться в "Адмирале Казакевиче" и дальше было небезопасно. Я оставил Леночку причитать, а сам пошел заводить свой потрепанный Паджерик, который, не без вливаний полковника, планировал в скором будущем заменить на новый. С моря наползал туман. Более удачного вечера злоумышленники, кем бы они не были, не могли выбрать!
Уже подходя к автомобилю, я обратил внимание, что он непривычно низкий. Неудивительно! Все четыре колеса были спущены, а на резине красовались длинные ровные порезы! Эти ребята подготовились! Вдобавок, я обнаружил, что снова забыл пистолет, на этот раз — в спальне.
Туман густел прямо на глазах. Я вернулся в дом. Здесь, сидя на коленях перед телом полковника, Леночка уже не рыдала, а просто качалась, обняв себя. Я уж было испугался, что девушка повредилась головой…
— Он мне должен! — решительно заявила она.
— Чего?
— Алименты на ребенка, — повторила Леночка. — Он мне должен!
— Попробуй, забери теперь… — буркнул я, беря телефонную трубку. Гудков не было. — А где Таня с Катей? Сегодня же их смена?
— Их не было…
Выругавшись, я поднялся в спальню, и достал из-под подушки Стечкина. В доме, несмотря на то, что вечер даже еще не начался, темнело. Туман уже успел заволочь бухту, торчали лишь верхушки сопок.
В коридоре прозвучали чьи-то шаги. Ладони моментально стали липкими от пота. Подняв пистолет, я начал двигаться к выходу. Из комнаты Сан Саныча доносились подозрительные звуки. Поразмыслив с секунду, я, все же, решил проверить. Какого черта? Запас времени еще был…
Выставив вперед ствол пистолета, я прокрался до двери номера почившего постояльца. Снял Стечкина с предохранителя. Прислушался. Шорох продолжался. Ударив ногой по двери, я поднял пушку и нажал на спуск… Леночку спало только то, что я забыл загнать патрон в патронник.
Но перепугалась девчонка неслабо… она так и застыла посередь номера, среди разбросанных вещей полковника.
— Ты чего это тут делаешь? — поинтересовался я.
— Деньги, — прошипела она. — Мне нужны деньги! На что я одна ребенка растить буду? Сиротинушку…
И Леночка снова зашлась слезами.
Положив пистолет на тумбочку, я заглянул в баул. С самого верха лежала военная форма, еще офицерского образца, с капитанскими погонами и эмблемой инженерных войск. Несмотря на возраст, она отлично сохранилась, но в настоящей ситуации была совершенно бесполезной. За ней последовала фляжка, котелок и прочий хлам, представляющий собой ценность, скорее, как предметы эмоциональной привязанности Сан Саныча, нежели какую-либо ощутимую, реальную стоимость. Пока что самым ценным предметом была коробка кубинских сигар, но, открыв ее, я ощутил лишь разочарование… сигары рассохлись и рассыпались в труху от малейшего прикосновения. На самом дне сумки лежала свернутая плащ-палатка, выцветшая от солнца. Леночка нетерпеливо откинула его, и мы увидели последние вещи, лежавшие в сумке: Стечкин в кобуре с запасным магазином, офицерскую планшетку и увесистый, перетянутый скотчем, черный полиэтиленовый пакет, который, судя по всему, был забит пачками денег. Девушка коготками разорвала пакет, и, о чудо, там и в самом деле оказались деньги! Каких только купюр здесь не было! И пластиковые шекели, и турецкие лиры, и индийские рупии… и вовсе непонятные ассигнации с надписями на арабском языке, с бородатыми дядьками в чалмах, а то и вовсе — с птичками. Но больше всего — американских баксов — сотенные купюры в плотных пачках. Если в каждой было по сто банкнот, то тут было не менее двухсот тысяч.
— Пусть эти жулики увидят, что я — честная женщина! — заметила Леночка. — Я возьму только доллары!
И в этот момент я услышал звук, от которого кровь застыла в венах, а волосы на голове зашевелились — рокот мотора мощного катера. В наших краях ни у кого такого не было! Моя подельница принялась рассовывать пачки по карманам, но не тут-то было — пачек оказалось явно больше, чем карманов.
— Давай быстрее, — прорычал я.
Схватил плащ-палатку, я побросал деньги туда и свернул его наподобие гигантского куля. Раздался металлический лязг входной двери — кто-то пытался ее открыть. Я взял пистолет, и передернул затвор, загоняя патрон в патронник. Вот, кажись, нам и хана…
— Я заперла дверь, — с каким-то стальным спокойствием произнесла Леночка.
Глухо ударили часы в холле, и пробили пять раз. Пять часов! Что-то рановато пожаловали бандиты… осталось еще пять часов!
— Украшения! — воскликнула девушка. — У него еще цацок где-то уйма!
— Совсем дура? — поинтересовался я. — Хватай, что есть, и сваливаем отсюда.
Она начала препираться. Твердила, что у нас еще уйма времени, что она знает свои права, а разбойники — наоборот, не имеют никакого права приходить раньше назначенного ими же времени. Это вообще не по понятиям. Я настаивал на том, что с пулей в голове не особо-то отстоишь свои права, а понятия — это вообще не про них.
Мы спорили до тех пор, пока внезапно не погас свет. Все пререкания разом прекратились. Мы переглянулись, и не сговариваясь одновременно вскочили на ноги.
— Пошли, — сказала Леночка.
— Я, для компенсации морального ущерба, возьму еще это, — ответил я, хватая планшетку и пистолет Полковника.
Через минуту мы в полутьме спускались вниз. Туман, нашедший так внезапно, уже рассеивался. В глубине лощины, у гостиницы, и дальше — к воде, еще клубилась зыбкая завеса туманной мглы, но дальше, у подножья сопки, тумана почти не было. И разглядеть две фигуры на чистой дороге в сумерках для бандитов не представляло бы труда.
— Куда? — отдернул я девушку, направившуюся к выходу. — Через черный ход!
По окнам полоснул свет фонаря. Куль с деньгами, который Лена прижимала к груди, ее явно тормозил, но и бросить их она не могла. А я не мог бросить ее… как же я проклинал в этот момент свою сотрудницу и за ее шашни с постояльцем, и за ее жадность!
К счастью, неподалеку оказался мостик через ручей, стекающий с сопок в море, туда я и нырнул, схватив девушку в охапку. Мостик был низенький — около метра высотой, и я почти сразу стукнулся головой о доски. На боль я не обращал внимания, надеясь только, что звук удара останется не услышанным злоумышленниками, ведь до "Адмирала Казакевича" было рукой подать — не больше тридцати метров.
5. Конец чернявенькой
Не прошло и пяти минут, а по деревянному настилу моста прогрохотали чьи-то шаги. Я насчитал человек семь-восемь.
— Где вас носит? — раздался с другой стороны голос, в котором я узнал Бьянку. — Мне опять все самой делать?
— Я был бы не против, — хохотнул кто-то.
И сразу раздался дикий визг. Любопытство побороло инстинкт самосохранения, и я высунулся из своего укрытия, надеясь, что чахлые кустики скроют меня от посторонних глаз.
В самом деле, считая Бьянку, было восемь человек… а, нет, девять! Еще один, схватившись за промежность, катался по земле.
— Еще раз — и вообще оторву, — холодно ответила негритянка. — Выносите дверь.
Последовало несколько выстрелов, приглушенных глушителем, на каждый из которых дверь отзывалась жалобным звоном. Затем один из них — по силуэту я узнал Дядю Степу, саданул по двери ногой.
— На себя, дебил, — прорычала женщина.
Несколько человек вошли в дом, на крыльце остались Бьянка и еще один — тот, что получил по причиндалам.
— Капитан убит! — раздался крик.
— Обыщите его, — приказала африканка. — Остальные — наверх, к вещам капитана!
Бандиты загремели ботинками по ступеням, весь дом задрожал от их топота. Затем снова раздались удивленные голоса. Окно в комнате постояльца со звоном распахнулось, и вниз посыпались осколки разбитого стекла. Из прямоугольника, освещенного изнутри фонарем высунулся человек. Его голова и плечи были хорошо видны на фоне желтого электрического света.
— Бьянка, здесь уже побывали до нас! Все перевернуто!
— Бумаги на месте? — завопила женщина.
— Бумаг нету… только деньги!
— К черту деньги! Ищите бумаги!
— Да, к черту деньги… фантики, их хрен где обменяешь!
— Ищите бумаги! — повторила Бьянка.
— Да нету их тут!
— О, Бьянка, тут золотишка нормально!
— Там золота больше! Посмотрите, нет ли их на теле! — крикнула негритянка тем, кто остался внизу.
— Ого! — раздался удивленный возглас.
— Нашли?
— Нет, но здесь не меньше десятки бакинских!
— Ищите бумаги, придурки, там — миллионы!
— Да нету ничего!
— Нас ограбили! — догадалась девушка. — Это этот хрен… как его… Дима! Он не мог далеко уйти — только что горел свет! Переройте все, найдите этого гаденыша!
В "Адмирале Казакевиче" начался настоящий бардак. Всюду гремели шаги, трещали выбиваемые двери, грохотала разламываемая мебель и звенела посуда… кавардак! Даже окрестные сопки подхватили этот звук, превращенный туманом в хлопанье крыльев гигантских, неведомых птиц, и заиграли им в эхо, перекидывая его друг другу, словно мячик в пинг-понге. Но все было напрасно. Бандиты выходили один за одним, и докладывали Бьянке, что меня там нет. Очевидно, это оттого, что я был здесь.
— Не бойся, любовничек, — улыбнулась женщина. — Я пока просто поговорить. Помни — ты обязан мне, как минимум — несколькими лишними часами жизни. У тебя есть время до десяти вечера. Или ты отдашь то, что принадлежит нам, или… или сам знаешь!
Отпустив меня, негритянка резко развернулась, и пошла прочь. Несмотря на дикую боль в руке, я не мог не залюбоваться, глядя на плавные движения ее бедер, обтянутых джинсами. Какая женщина!
Полковник некоторое время сидел молча, глядя в одну точку. Затем неожиданно вскочил, и быстро-быстро заговорил:
— Десять! Десять вечера! Отлично, у нас еще целых самь часов! Полундра! Димон, свистать всех наверх! Звони этому своему доктору, пусть собирает, кого может! Мы им еще покажем! Мы им всем… всем…
Военный внезапно побледнел, схватился правой рукой за грудь, а левой попытался схватиться за воздух, но не удержался, и с грохотом рухнул на пол. Я кинулся к нему, но было поздно. Сан Саныч отдал концы.
На шум вбежала Леночка, и, увидев мертвого постояльца, зашлась слезами.
— Да не убивайся так, — произнес я, приобняв ее. — Другого найдешь. Лучше.
— Я беременна! — прорыдала девушка.
— Вот это дела, — покачал я головой.
Хотя… я начал догадываться о чем-то таком, когда она металась в поисках капустного мороженого.
4. Армейский баул
Оставаться в "Адмирале Казакевиче" и дальше было небезопасно. Я оставил Леночку причитать, а сам пошел заводить свой потрепанный Паджерик, который, не без вливаний полковника, планировал в скором будущем заменить на новый. С моря наползал туман. Более удачного вечера злоумышленники, кем бы они не были, не могли выбрать!
Уже подходя к автомобилю, я обратил внимание, что он непривычно низкий. Неудивительно! Все четыре колеса были спущены, а на резине красовались длинные ровные порезы! Эти ребята подготовились! Вдобавок, я обнаружил, что снова забыл пистолет, на этот раз — в спальне.
Туман густел прямо на глазах. Я вернулся в дом. Здесь, сидя на коленях перед телом полковника, Леночка уже не рыдала, а просто качалась, обняв себя. Я уж было испугался, что девушка повредилась головой…
— Он мне должен! — решительно заявила она.
— Чего?
— Алименты на ребенка, — повторила Леночка. — Он мне должен!
— Попробуй, забери теперь… — буркнул я, беря телефонную трубку. Гудков не было. — А где Таня с Катей? Сегодня же их смена?
— Их не было…
Выругавшись, я поднялся в спальню, и достал из-под подушки Стечкина. В доме, несмотря на то, что вечер даже еще не начался, темнело. Туман уже успел заволочь бухту, торчали лишь верхушки сопок.
В коридоре прозвучали чьи-то шаги. Ладони моментально стали липкими от пота. Подняв пистолет, я начал двигаться к выходу. Из комнаты Сан Саныча доносились подозрительные звуки. Поразмыслив с секунду, я, все же, решил проверить. Какого черта? Запас времени еще был…
Выставив вперед ствол пистолета, я прокрался до двери номера почившего постояльца. Снял Стечкина с предохранителя. Прислушался. Шорох продолжался. Ударив ногой по двери, я поднял пушку и нажал на спуск… Леночку спало только то, что я забыл загнать патрон в патронник.
Но перепугалась девчонка неслабо… она так и застыла посередь номера, среди разбросанных вещей полковника.
— Ты чего это тут делаешь? — поинтересовался я.
— Деньги, — прошипела она. — Мне нужны деньги! На что я одна ребенка растить буду? Сиротинушку…
И Леночка снова зашлась слезами.
Положив пистолет на тумбочку, я заглянул в баул. С самого верха лежала военная форма, еще офицерского образца, с капитанскими погонами и эмблемой инженерных войск. Несмотря на возраст, она отлично сохранилась, но в настоящей ситуации была совершенно бесполезной. За ней последовала фляжка, котелок и прочий хлам, представляющий собой ценность, скорее, как предметы эмоциональной привязанности Сан Саныча, нежели какую-либо ощутимую, реальную стоимость. Пока что самым ценным предметом была коробка кубинских сигар, но, открыв ее, я ощутил лишь разочарование… сигары рассохлись и рассыпались в труху от малейшего прикосновения. На самом дне сумки лежала свернутая плащ-палатка, выцветшая от солнца. Леночка нетерпеливо откинула его, и мы увидели последние вещи, лежавшие в сумке: Стечкин в кобуре с запасным магазином, офицерскую планшетку и увесистый, перетянутый скотчем, черный полиэтиленовый пакет, который, судя по всему, был забит пачками денег. Девушка коготками разорвала пакет, и, о чудо, там и в самом деле оказались деньги! Каких только купюр здесь не было! И пластиковые шекели, и турецкие лиры, и индийские рупии… и вовсе непонятные ассигнации с надписями на арабском языке, с бородатыми дядьками в чалмах, а то и вовсе — с птичками. Но больше всего — американских баксов — сотенные купюры в плотных пачках. Если в каждой было по сто банкнот, то тут было не менее двухсот тысяч.
— Пусть эти жулики увидят, что я — честная женщина! — заметила Леночка. — Я возьму только доллары!
И в этот момент я услышал звук, от которого кровь застыла в венах, а волосы на голове зашевелились — рокот мотора мощного катера. В наших краях ни у кого такого не было! Моя подельница принялась рассовывать пачки по карманам, но не тут-то было — пачек оказалось явно больше, чем карманов.
— Давай быстрее, — прорычал я.
Схватил плащ-палатку, я побросал деньги туда и свернул его наподобие гигантского куля. Раздался металлический лязг входной двери — кто-то пытался ее открыть. Я взял пистолет, и передернул затвор, загоняя патрон в патронник. Вот, кажись, нам и хана…
— Я заперла дверь, — с каким-то стальным спокойствием произнесла Леночка.
Глухо ударили часы в холле, и пробили пять раз. Пять часов! Что-то рановато пожаловали бандиты… осталось еще пять часов!
— Украшения! — воскликнула девушка. — У него еще цацок где-то уйма!
— Совсем дура? — поинтересовался я. — Хватай, что есть, и сваливаем отсюда.
Она начала препираться. Твердила, что у нас еще уйма времени, что она знает свои права, а разбойники — наоборот, не имеют никакого права приходить раньше назначенного ими же времени. Это вообще не по понятиям. Я настаивал на том, что с пулей в голове не особо-то отстоишь свои права, а понятия — это вообще не про них.
Мы спорили до тех пор, пока внезапно не погас свет. Все пререкания разом прекратились. Мы переглянулись, и не сговариваясь одновременно вскочили на ноги.
— Пошли, — сказала Леночка.
— Я, для компенсации морального ущерба, возьму еще это, — ответил я, хватая планшетку и пистолет Полковника.
Через минуту мы в полутьме спускались вниз. Туман, нашедший так внезапно, уже рассеивался. В глубине лощины, у гостиницы, и дальше — к воде, еще клубилась зыбкая завеса туманной мглы, но дальше, у подножья сопки, тумана почти не было. И разглядеть две фигуры на чистой дороге в сумерках для бандитов не представляло бы труда.
— Куда? — отдернул я девушку, направившуюся к выходу. — Через черный ход!
По окнам полоснул свет фонаря. Куль с деньгами, который Лена прижимала к груди, ее явно тормозил, но и бросить их она не могла. А я не мог бросить ее… как же я проклинал в этот момент свою сотрудницу и за ее шашни с постояльцем, и за ее жадность!
К счастью, неподалеку оказался мостик через ручей, стекающий с сопок в море, туда я и нырнул, схватив девушку в охапку. Мостик был низенький — около метра высотой, и я почти сразу стукнулся головой о доски. На боль я не обращал внимания, надеясь только, что звук удара останется не услышанным злоумышленниками, ведь до "Адмирала Казакевича" было рукой подать — не больше тридцати метров.
5. Конец чернявенькой
Не прошло и пяти минут, а по деревянному настилу моста прогрохотали чьи-то шаги. Я насчитал человек семь-восемь.
— Где вас носит? — раздался с другой стороны голос, в котором я узнал Бьянку. — Мне опять все самой делать?
— Я был бы не против, — хохотнул кто-то.
И сразу раздался дикий визг. Любопытство побороло инстинкт самосохранения, и я высунулся из своего укрытия, надеясь, что чахлые кустики скроют меня от посторонних глаз.
В самом деле, считая Бьянку, было восемь человек… а, нет, девять! Еще один, схватившись за промежность, катался по земле.
— Еще раз — и вообще оторву, — холодно ответила негритянка. — Выносите дверь.
Последовало несколько выстрелов, приглушенных глушителем, на каждый из которых дверь отзывалась жалобным звоном. Затем один из них — по силуэту я узнал Дядю Степу, саданул по двери ногой.
— На себя, дебил, — прорычала женщина.
Несколько человек вошли в дом, на крыльце остались Бьянка и еще один — тот, что получил по причиндалам.
— Капитан убит! — раздался крик.
— Обыщите его, — приказала африканка. — Остальные — наверх, к вещам капитана!
Бандиты загремели ботинками по ступеням, весь дом задрожал от их топота. Затем снова раздались удивленные голоса. Окно в комнате постояльца со звоном распахнулось, и вниз посыпались осколки разбитого стекла. Из прямоугольника, освещенного изнутри фонарем высунулся человек. Его голова и плечи были хорошо видны на фоне желтого электрического света.
— Бьянка, здесь уже побывали до нас! Все перевернуто!
— Бумаги на месте? — завопила женщина.
— Бумаг нету… только деньги!
— К черту деньги! Ищите бумаги!
— Да, к черту деньги… фантики, их хрен где обменяешь!
— Ищите бумаги! — повторила Бьянка.
— Да нету их тут!
— О, Бьянка, тут золотишка нормально!
— Там золота больше! Посмотрите, нет ли их на теле! — крикнула негритянка тем, кто остался внизу.
— Ого! — раздался удивленный возглас.
— Нашли?
— Нет, но здесь не меньше десятки бакинских!
— Ищите бумаги, придурки, там — миллионы!
— Да нету ничего!
— Нас ограбили! — догадалась девушка. — Это этот хрен… как его… Дима! Он не мог далеко уйти — только что горел свет! Переройте все, найдите этого гаденыша!
В "Адмирале Казакевиче" начался настоящий бардак. Всюду гремели шаги, трещали выбиваемые двери, грохотала разламываемая мебель и звенела посуда… кавардак! Даже окрестные сопки подхватили этот звук, превращенный туманом в хлопанье крыльев гигантских, неведомых птиц, и заиграли им в эхо, перекидывая его друг другу, словно мячик в пинг-понге. Но все было напрасно. Бандиты выходили один за одним, и докладывали Бьянке, что меня там нет. Очевидно, это оттого, что я был здесь.