Осторожно, женское фэнтези!

Дракон улыбался. Смотрел с ехидцей, склонив набок увенчанную короной шипов голову.

– Тебе что-то не нравится? – спросила я у него.

Мне и самой не нравилось. Платье слишком нарядное для будней. Волосы уложены слишком тщательно. Розовая пыльца румян на бледных щеках, аромат духов: жасмин и фиалка, немного ванили, – все слишком.

– Я иду к леди Пенелопе, – сообщила я дракону. – Я и Оливеру вчера сказала, что пойду, и планы из-за тебя менять не собираюсь.

Мэг ушла раньше, и никто не мешал этому странному разговору. Но, как я ни старалась, убедить нахально лыбящегося ящера, что я собираюсь к наставнице, мне не удалось. Как тогда убедить себя?

Тем более зная, что это не так.

Настроение у погоды было такое же, как у меня. Когда я выходила из общежития, накрапывал мелкий дождик, но через пять минут он прекратился, и выглянуло солнце, а к тому времени, как я добралась в лечебницу, поднявшийся ветер снова согнал разбредшиеся по небу облачка в огромную темную тучу, накрывшую академгородок. Поэтому леди Пенелопа первым делом спросила, взяла ли я с собой зонт, а уже потом поинтересовалась, зачем я пришла. Ответ был придуман заранее: мне неинтересно заниматься в группе фармацевтов, и, если наставница не возражает, я продолжу учебу и подготовку к оставшимся экзаменам под ее чутким руководством. Наставница не возражала. Дала переписать свой новый график дежурств и откорректированное расписание занятий на факультете. И отправила обратно в общежитие.

– Учеба никуда не денется, Элизабет, – сказала она мне строго. – И экзамены вы сдадите. Но сейчас займитесь собой. Мне не нравится ваше состояние. Вы нормально спите? Завтракали сегодня? Уверена, что нет. Дать вам настойку для аппетита?

В результате я сама сбежала от заботливой целительницы и улепетывала так, что чуть не пролетела мимо кабинета заведующего. Возможно, так было бы и лучше, но я все-таки остановилась и постучалась. Не дожидаясь ответа, толкнула дверь.

Никого.

Вошла. На цыпочках приблизилась к столу, на котором заметила знакомый блокнот. Пролистать бы его, пользуясь случаем, не появилось ли новых рисунков…

– Доброе утро, мисс Аштон, – послышалось за спиной.

Я виновато вздохнула: второй раз попадаюсь на проникновении, хоть, правда, без взлома.

– Доброе утро, доктор, – сказала, не оборачиваясь.

– Вы по делу или?..

– Поверите, если скажу, что случайно проходила мимо?

– Если вы этого хотите – поверю.

Смеется?

Я развернулась, готовясь к драконьей ухмылке, и опустила глаза, наткнувшись на серьезный взгляд.

– Я хотела… поблагодарить за подарок.

Поблагодарить и уйти. Ни к чему ему мои проблемы. А к единорогу можно ходить с Оливером. Даже нужно.

– Я освобожусь через час, – Грин будто бы отвечал на вопрос, которого ему не задавали. – Максимум через полтора. Если подождете, сможем прогуляться в посольство.

– Леди Пенелопа думает, что я уже ушла…

– Пусть думает. Посидите здесь.

– А если кто-то зайдет? Какая-нибудь… Белинда?

– Белинда со мной уже не работает, а дверь закрывается на ключ. Где кофе, вы знаете. А чтобы не скучать, можете почитать. – Из ящика стола он достал толстую книгу. – Думаю, вас заинтересует.

– Что это?

– Сказки.

О своем намерении попрощаться и уйти я вспомнила, когда он уже вышел. Не могла же я теперь сбежать, не предупредив?

Оставалось пить кофе и читать сказки.

Но прежде я заглянула в блокнот. В нем действительно появился новый рисунок: довольная кошачья морда на всю страницу.

– Не похоже, что ты голодаешь, – прошептала я, щелкнув нарисованную кошку по носу. В том, что это та самая кошка, и сомнений не возникло.

Затем нашла деву и единорога… и еще…

Захлопнула блокнот и взялась за книгу.

Это и правда были сказки. Точнее, легенды, рассказывающие о различных мирах и людях, там побывавших. Вряд ли сборник случайно оказался у Грина. И да, меня он заинтересовал.

Первая история повествовала о разорившемся купце, решившем свести счеты с жизнью. Когда петля затянулась на его шее, человек потерял сознание и увидел себя бредущим в кромешной мгле. Потом перед ним забрезжил свет, и купец оказался на шумной рыночной площади. Он сидел на земле, вытянув вперед короткие культи ног, костлявые его руки цеплялись за одежды прохожих, дергали, привлекая внимание. Иногда ему кидали монету, иногда отталкивали в сторону. Кто-то ударил его тростью по голове, и, ощупывая место удара, он почувствовал под пальцами бугристый лысый череп, покрытый рубцами. Лицо же его, напротив, заросло почти до бровей густой бородой, и, судя по тому, как зудела кожа под грязным спутавшимся волосом, в бороде той расплодились обильно паразиты. Купца охватил страх, но об этом страхе тут же было забыто: чужие мысли и заботы заполонили разум. Он знал лишь, что должен просить милостыню, а после ползти куда-то, чтобы добыть еды, да еще успеть занять топчан в ночлежке, чтобы снова не коротать ночь на холодном земляном полу.

К счастью, веревка, на которой повесился несчастный, оборвалась, и он упал. От удара пришел в себя и возблагодарил богов за то, что жив. После своего путешествия он не искал уже смерти и не считал горе, постигшее его, непоправимым. Ведь он не был увечным старцем и мог еще выкарабкаться из нищеты.


В следующей истории говорилось о юноше, который во время тяжелой болезни провалился в иную реальность – туда, где был он могущественным правителем, имел несметные богатства и прекрасных наложниц, соперничавших за место у него в ногах. Трижды он попадал в тот мир и чувствовал себя его властителем. Когда же болезнь его стухла, дивные видения прекратились. Но юноша уже не желал прежней жизни, он хотел вернуться в ту, другую, хоть и был там лишь созерцателем: ему достаточно было, что он слышит хвалебные гимны и звон золота, ощущает вкус вина и нежность женской кожи…

Он перерезал себе вены. Успел ли он до смерти перенестись в иной мир и слиться сознанием с тамошней версией себя, легенда умалчивала.

Я прочла еще одну. И еще. И еще. Разные истории, но через все проходила красной линией общая мысль: в чужом мире ты лишь гость и не управляешь ни новым телом, ни новой судьбой. Грайнвилль говорил то же, и это было бы ужасно, если бы только попавший в подобную ситуацию человек осознавал ужас своего положения…

А Грин задерживался.

Он не пришел ни через час, ни через полтора. Вернулся через два. Почти через два с половиной. Остановился в дверях, взглянул удивленно, словно не ожидал застать меня тут. Вслед за удивлением промелькнула в глазах обеспокоенность, но он все-таки подошел. Остановился намеренно близко.

– Снова экспериментируете, доктор?

– Проверяю.

Защита восстановилась, я теперь не испытывала тех неприятных ощущений, что больше месяца сопровождали каждую нашу встречу. Но теперь я знала, как это работает, и, если на секунду открыться, поборов протестующие инстинкты, ослабить щиты и коснуться упершихся в столешницу бледных пальцев…

– С ума сошли?! – он отдернул руку и отшагнул от стола.

– Тоже проверяю. Случай не слишком сложный. Кратковременное воздействие четвертого, максимум пятого уровня… Хотите кофе?

– Угу.

Он заметил свой блокнот, бросил на меня подозрительный взгляд, но ничего не сказал, а блокнот сунул в ящик стола. Взамен достал бутылочку из темного стекла, повертел в руках и отставил в сторону.

– Трое студентов пострадали на полигоне, – сказал, не дождавшись расспросов. – У одного перелом ребер, у двоих – ожоги. Простите, нужно было предупредить, что задерживаюсь.

– Нужно было, – согласилась я, разжигая спиртовку. – Не мечтала бы до последнего о единороге.

– Сейчас я свободен. Но вы, наверное, спешите? Милорд Райхон ждет?

– С чего вы взяли? – я отвернулась, сделав вид, что занята кофе. Да, я собиралась к Оливеру, но он не уточнял время.

– Догадался. Платье, прическа, новые духи. Не для меня же это все?

– Какой вы… догадливый, – я утопила в кофе три кусочка сахара и поставила чашку перед успевшим расположиться за столом доктором. – Вы правы, мне пора.

– Но вы хотели о чем-то поговорить.

– Неважно, – как ни странно, улыбка далась мне без труда. – Простите за беспокойство. И спасибо за сказки.

– У вас чернила на подбородке.

– Что? – не поняла я, слишком резким был переход.

– Чернила. Маленькое пятнышко справа.

Он достал платок, свинтил крышку у бутылочки, которую вынул до этого из ящика, и подошел ко мне. Спокойно, словно целыми днями только тем и занимается, что приводит в порядок неряшливых девиц, стер что-то с моего лица.

– Не скажу, что оно вас портило, но у героя может быть иное мнение на этот счет.

Я стиснула зубы. Процедила «благодарю» и пошла к вешалке за пальто. Сняла и, не оборачиваясь, вышла в коридор.

Останавливать меня никто не собирался.



– Милорд Райхон ждет вас, мисс Аштон, – пропело, завидев меня, неизменно радостное солнышко.

– Прекрасно, – буркнула я.

Посмел бы он не ждать. У меня же платье. И прическа. И духи. И чернил на подбородке уже нет.

– В зале для торжеств, – закончила секретарша, после того как я трижды безуспешно дернула закрытую дверь кабинета. – Выпускники факультета искусств закончили новое оформление и пригласили милорда ректора оценить работу.

– Ясно.

– Большая двустворчатая дверь в конце коридора, – подсказала девушка. – Налево от приемной.

– Может, еще карту нарисуете? – огрызнулась я.

Солнышко потускнело от незаслуженной обиды, и я почувствовала себя еще паршивее.

– Извините, – промямлила неловко. – Я… – Махнула рукой и отправилась искать большую двустворчатую дверь.

Я не бывала в зале для торжеств до реконструкции и не могла судить, что именно переделали искусники, но, судя по тому, как Оливер жал руку их декану и благодарил стоявшего рядом юнца, раздувавшегося при этом от гордости, что-то они переделали-таки, и, видимо, к лучшему. Но все же смотрелся зал уныло: паркет елочкой, темно-зеленая драпировка стен, скамейки из темного дерева в четыре ряда, разделенные узким проходом, трибуна на небольшом возвышении. Мандариновые деревца по углам и пианино не оживляли обстановку – они в нее просто не вписывались.