Останься

Хейли: Свидания.



Мэтт: Неправда. Нам было хорошо за ужином.



Хейли: Хорошо. Было. Но часть с «после ужина» мне дается ужасно.



Мэтт: Тебе плохо дается… сидение на диване?



Она смотрит на меня и закатывает глаза. Я улыбаюсь в ответ.

Хейли: Мне сложно быть так близко к тебе. Ты весь такой большой, волнующий и горячий.



– Ты считаешь меня горячим? – спрашиваю я вслух и пытаюсь избавиться от своей самодовольной ухмылки.

Она жутко смущается и уводит взгляд. Я понимаю, что снова саботировал наш разговор.

Мэтт: Я думаю, ты невероятно горяча.



Хейли: Я не шучу. Мне трудно, Мэтт. Рядом с тобой я превращаюсь в комок нервов.



Я принимаю это за комплимент, это значит, мы одинаково друг друга волнуем.

Мэтт: Значит, у тебя небольшая фобия прикосновений ко мне. Знаешь, как бороться с фобиями, Красотка? Десенсибилизацией.



Она начинает смеяться со своей стороны дивана, и я продолжаю.

Мэтт: Серьезно. Мы просто тебя расслабим. Какая у тебя любимая поза для секса?



– Ты серьезно? – кричит она. – Это не тема для беседы на первом свидании!

Мэтт: Технически мы на втором свидании. Просто отвечай на вопрос. Это важный шаг на пути к твоему выздоровлению.



Хейли хмыкает и склоняется над телефоном. Две секунды, и на моем экране всплывает сообщение.

Хейли: Конечно же, тебе интересно.



Мэтт: Ну да. Поэтому я и спрашиваю.



Хейли: А твоя?



Мэтт: Все. Я изучал «Камасутру» в колледже.



Она вскрикивает от смеха. И, да, странно, что мы переписываемся, а не болтаем, я, честно говоря, никогда еще так не делал. Но это работает. Ее плечи уже не так напряжены, и румянец на ее щеках теперь из-за смеха, а не от страха.

Хейли: Все? Ты пробовал ту, где ты свисаешь головой вниз с люстры?




Мэтт: А, ты имеешь в виду «перевернутую обезьяну»? Конечно. Первое, что я вычеркнул из списка. Но мне уже не девятнадцать. А эта поза требует серьезной растяжки. Сегодня можем остановиться на чем-то базовом. «Лотос» для разминки. Потом поза сношающегося богомола. Пара стоек на руках. Никаких излишеств.



Она фыркает, когда дочитывает сообщение.

Хейли: Это так ты убеждаешь меня в моих силах?



Мэтт: Ты права, солнышко. Если без шуток, то я правда простой парень. Я просто мечтаю снова увидеть твою татуировку на спине. Хочу проследовать по ней языком.



Я нажимаю «отправить» и смотрю на ее лицо. Я вижу, как ее дыхание замедляется, пока она читает.

Мэтт: Хочу узнать, обвивает ли она твою грудь. Пока буду выяснять, моим рукам нужно будет гладить тебя. Потом мне придется осмотреть тебя всю, чтобы не пропустить ни одной другой татуировки.



Она постанывает, и этого звука достаточно, чтобы член снова стал твердым.

Мэтт: Возможно, для начала мне придется уговорить тебя на еще один поцелуй. Я прямо здесь, солнышко. Подойди, возьми меня.



Я ставлю телефон на беззвучный режим и бросаю его на кофейный столик. Я взглядом нахожу свой бокал вина, но не могу его достать. Потому что внезапно Хейли садится мне на колени и сжимает меня ногами. Ее голубые глаза пылают возбуждением. Она берет мое лицо в ладони и притягивает, чтобы поцеловать.

Не зря два десятка лет я тренировал реакцию. Я тут же обхватываю ее руками и притягиваю к себе, я раздвигаю языком ее губы и пробую ее на вкус. Она со вздохом опускается на мою грудь, и поцелуй в мгновение становится страстным. Наши языки переплетаются, и мы стараемся сохранить контроль.

Видимо, Красотка что-то решила, держись, мир. Теперь мне так хочется увидеть ее верхом на моем пенисе, с этим решительным блеском в глазах…

– Ты издаешь этот звук. – Наши губы расходятся, и она переводит дыхание.

Я моргаю. Мой мозг затуманен похотью.

– Какой звук?

– Рычащий. – Она закусывает губу. Я тоже хочу ее закусить, и мне требуется сверхчеловеческое усилие, чтобы держать руки при себе.

– Прости. – Я сглатываю. Потом я решаю, что к черту все, и говорю: – Меня жутко к тебе тянет, Красотка. Я понял, что должен сказать об этом прямо.

– Замолчи и целуй меня, Снайпс.

Я чувствую себя гребаным богом. Поэтому я растягиваю удовольствие и сначала кладу руку ей на плечо и начинаю медленно гладить. Вторая рука скользит по тонкой шее и останавливается на щеке. Я опускаю большой палец на уголок ее губы, туда, где раньше затаилась капелька соуса. Мне не терпится узнать, остался ли там тот острый вкус. И я проверяю.

По тихому звуку я понимаю, что Хейли удивлена, что мои губы выбирают именно это место. Мой язык касается кожи, и, да, это остро. Но также и сладко, потому что теперь я покусываю ее нижнюю губу.

Она выдыхает мое имя:

– Мэтт…

– М-м-м-м?

– Ты все еще не целуешь меня.

Мой язык облизывает сладкий шов ее губ.

– Скоро, – шепчу я.

– Сейчас, – шепчет она в ответ, и эти страстные слоги разрывают оковы моего контроля.

Мне хватает наносекунды, чтобы слиться с ней губами и языками. Это умопомрачительный, чувственный поцелуй. Мой член встает, а чувства притупляются – для меня остается только жар ее рта, восхитительный вкус и острота ее ногтей, когда Хейли сжимает пальцами мои плечи.

– Черт, – стону я. А потом беру ее руками за задницу и прижимаю к себе.

Ее губы на моих, и она стонет. Я жадно впитываю этот звук и целую ее глубоко и крепко, пока тихий голос в моей голове не просит меня притормозить. Но, черт возьми, она потрясающая. Такая мягкая и податливая в моих руках. И целует она меня с таким желанием, что, кажется, сама удивляется. Каждый раз, когда мы останавливаемся, чтобы подышать, ее глаза словно спрашивают, действительно ли это все происходит. Или, может быть, она просто не может поверить в то, что ей это нравится. В опере она выглядела так же – пораженной, восторженной и алчущей большего.

Да что там, не будь она раньше замужем, я бы подумал, что она, возможно, девственница.

– Ты… такой… твердый, – говорит она, хватая воздух между поцелуями.