Останься только навсегда
Часть 77 из 86 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Боль — странное чувство. Оно может убивать, а может дарить невероятную силу бороться дальше. Боль сродни наркотическому адреналину, заставляющему тебя творить безумное. Убивать не глядя. Уничтожать до основания и сжигать дотла. Боль многогранна. И она настолько же важна, как и любовь. Настоящая любовь никогда не бывает простой. Она сложная и трудная. Она всегда будет причиной для страха. Но в любви существует не один человек, а двое. Именно два человека, которые обязаны изо всех сил рвать зубами этот мир ради друг друга. Рвать его до крови. До отчаяния. До хрипа.
Шай затихает в моих руках, вымотавшись окончательно морально, эмоционально и физически. Провожу ладонью по влажной щеке, её ресницы ещё блестят от слёз. Слёз из-за пережитой боли, и мне так страшно было услышать это. Страшно представить, как ещё маленькую девчонку насиловали несколько сотен раз, и как она выживала там. Сколько надо иметь силы внутри, чтобы подняться на ноги и продолжать имитировать жизнь? Я понятия не имею. Но я в ужасе. В таком шоковом состоянии и ужасе я ещё не пребывал. Наверное, это очень похоже на тот момент, когда я понимал, что Шай умирает от отравления, и бежал, держа её на руках, только бы спасти. Её жизнь зависела от меня. А тогда? Нет… я не могу этого изменить. Не в силах вернуться в прошлое и вытащить её из ада. Хотел бы. Невыносимо больно осознавать, через что она прошла без меня. И все странные ситуации получают объяснения. Внезапная головная боль. Страх прикосновений. Разговоры о том, что меня нужно защитить. Даже отказ выйти за меня замуж. Я понятия не имею, как ей было страшно понимать, что придётся причинять боль, только бы сохранить втайне тот ужас, который она пережила. Ей повезло. Просто повезло встретить Мертона и помочь ему тогда. Повезло, а скольким женщинам не везёт? Множеству.
Господи, какой ужас…
Слеза скатывается по щеке и падает на лицо Шай. Мне больно за неё. Больно. Моё сердце рвётся в бой. Оно хочет мстить с особой силой прямо сейчас. Жаждет ощутить кровь на своих руках. Оно желает восстать, и хочет рвать зубами плоти из-за ужаса, который творится в нём. Оно безумно требует жить.
В тот момент, когда Шай трясущимися руками начала выкладывать документы, доказывая свои чувства, я не мог даже двигаться, дышать и поверить в то, что эта женщина, стоящая передо мной, пережила нечто подобное. Я в силах был только смотреть и страдать из-за неё. Она планировала отдать себя ради меня. Готова была на всё, только бы я не мучился внутри. Она разрывала себя. Шай безумна и прекрасна. Она любит меня. Слова здесь не нужны. Я их слишком сильно ждал и желал, но понял сегодня одно — любовь больше, чем звук. Она беспощадна и настолько же глубока. Она творит с людьми страшное, и я это видел в Шайди. Нет, она никогда для меня не будет Мирандой. Только моей Шайди Лоу, моей бабочкой, а я её одиноким мотыльком, который всю жизнь ждал встречи с ней, чтобы тоже ожить. И теперь мне больно. Я не знаю, может ли боль быть настолько всепоглощающей у мужчин. Но у меня она есть. И смотря на спящую Шай, я горюю и испытываю так много и в то же время так мало, чтобы хоть что-то сделать сейчас, кроме того, что обещал. Защищать. Да и её отношение к детям я тоже понял. После всего об этом даже речи не зайдёт больше. Я желаю лишь быть рядом с ней и вылечить её душу от тех ран, которые нанесли когда-то близкие люди. Боже мой! Господи, как же это жестоко. Вот отчего она так желала защитить сестру. От насилия и рабства. От пережитой ей самой участи. И, конечно, я всё понял. Буквально всё, и ни капли не виню её больше в страхах. Я их принимаю, как свои.
Подхватываю Шай на руки и несу к машине. Уложив её на пассажирское сиденье, возвращаюсь и хватаю её рюкзак. От неё пахнет алкоголем, и она пила эту водку, чтобы придать себе смелости и приехать ко мне. Шай искала силы, которые каждый из нас у неё забрал. Она осталась не менее мужественной и уверенной, что и раньше, но сейчас должна отдохнуть. И я буду охранять её всегда.
Включив мобильный, вижу сотни звонков, но ищу только один номер.
— Элеонор…
— Рейден, у нас случилось страшное! Я прошу тебя помоги нам! Шайди… она…
— Я всё знаю. Она со мной. Мне тоже нужна помощь. Ждите нас. Я привезу её домой, — сухо произношу и отключаю мобильный.
Во мне тоже не осталось сил, чтобы испытывать к другим какие-то эмоции. Я раздавлен. Я разбит. Я в шоке.
Мои движения машинальны. Газ. Тормоз. Знакомая дорога. Лишь бросаю взгляд на Шай, моё сердце теплеет, а потом снова становится ледяным. Наверное, она тоже себя так чувствовала. Наверное, именно этого и заслуживают другие. Холода.
Несу Шай к лифту, а затем к распахнутой двери её квартиры. Тина и Элеонор помогают мне снять с Шай куртку и уложить её в постель. Я вижу, что они безумно переживали и напуганы.
— Тина, иди домой. Я не отпущу её, — шепчу, выходя из спальни Шай.
— Она… ну, она тебе рассказала? Шай рассказала правду о себе? — сдавленно спрашивает Тина.
— Да. Всю правду. Буквально всю, — киваю, устало падая на стул. Сжимаю руками голову, и снова вспоминаю рассказ Шай. Со стоном, полным горечи и сочувствия, упираюсь лбом в стол и жмурюсь.
— Тина, иди… я буду здесь, — слышу шёпот Элеонор, и как закрывается дверь.
— Как? Скажите мне… как можно было так поступать с дочерью? Как? — с болью шепчу.
— Не знаю, Рейден. Не знаю, но для них она была вещью. Очень выгодной вещью, такой же и осталась.
На мою спину ложится ладонь, и я выпрямляюсь, встречаясь с жалостливым взглядом Элеонор.
— Это так больно. Больно за неё. А за себя стыдно. Очень стыдно, я же не знал… я такого наговорил ей. Я похоронил её внутри себя, а она… она всё отдала мне. Боже, это безумно больно, — прикрываю на несколько мгновений глаза.
— Я работала в больнице и увидела её на записях с камер…
— Она сказала. Вы были медсестрой Рокси.
— Не его личной, но когда он приезжал в закрытый госпиталь, чтобы поправить здоровье, то доверял себя мне, и я следила за ним, как и держала его имя втайне. Мертон находился у нас по фиктивным документам и лежал в отдельной палате, и всё держалось в строжайшем секрете. Он поступил к нам уже после того, как обнаружились странные пропажи еды, воды, одежды. А иногда, вообще, пропадали деньги у персонала. Началось расследование. Всех обыскивали, и вот в одну из ночей, во время дежурства, я увидела очень худенькую, затравленную девочку. Она мне такой и казалась. Со спутанными тёмными волосами, очень бледную и со странной кривизной в руке. Она находилась в кухне, бросала в пакет печенье и крекеры, и жевала то, что мы собирались выбросить. Она ела объедки, оставшиеся от пациентов. Я поняла, что вот наш вор. И мне следовало рассказать о ней, но я не смогла. Она была ужасно измученной и такой худой, словно её долгое время морили голодом. Мне стало её по-человечески жалко и, начиная с этой ночи, я стала брать только ночные смены, чтобы следить за ней. Она воровала вещи, некоторые я могла возместить из собственных денег, только чтобы её не обнаружили, а потом она забралась дальше. Там находились только самые богатые пациенты. Я видела, как она вошла к Мертону, и испугалась, что она натворит глупостей. Но вместо того, чтобы сбежать и бросить погибающего незнакомца, она помогла ему. Я понятия не имела, откуда ей известно, как ставить катетер и делать уколы. Я уже догадалась, что её ключица была сломана, и это должно было причинять очень сильную боль, потому что кости срастались неправильно. А также вспомнила, что была пропажа медикаментов и обезболивающих. Мне было безумно жалко девочку. Она была ещё ребёнком с огромными, полными страха и боли глазами, в которых жил только ужас и недоверие. Даже когда я рассказала Мертону о ней, и они с Шайди познакомились, она не могла поверить тому, что люди умеют помогать, а не бить и насиловать. Бедная девочка, — Элеонор утирает слёзы, скатившиеся из глаз.
— Я слушала её, как и Мертон. Мы были в таком шоке. Три года над ней не только физически, но и морально издевались. Её тело было измождённым. Рана от клейма гноилась, а она даже не чувствовала этого. Ей провели серьёзную операцию, ведь клеймо было прямо на пояснице. Всё внутри неё было воспалено, а другое… ниже… там было такое ужасное месиво. Подобного я в жизни не видела. Ты спрашивал когда-то о болях в голове. Это последствия множественных сотрясений, которые никто не лечил. Это не опухоль, это то, что случается после безразличия и жестокости к человеческой жизни. Она восстанавливалась на моих глазах. Я ухаживала за ней, как за дочерью. Помогала ей, и мы вместе сначала ездили на занятия, а потом она уже смогла сама. Самое страшное было в том, что её родители отнеслись ко всему, как к досадному недоразумению, и легко вычеркнули её из своей жизни. Конечно, Мертон смог доставить им неприятности и научил этому Шайди, этого они очень боялись. Потеря статуса. Он был для них намного важнее, чем дочь, которую они похоронили ради карьеры. Я столько лет наблюдала за ней и понимала, почему она стала такой жестокой и холодной к другим. Я знала всё и не имела понятия о том, как помочь, как переубедить, как доказать, что жить она должна для себя, а не ради мести. А потом появился ты. Активный. Живой. Эмоциональный. Влюблённый. С одной стороны, мне было жаль тебя, Рейден, ведь ты даже не представлял, во что вляпался. А с другой… я видела Шайди и то, как она менялась рядом с тобой. Она словно шагала назад и возвращалась обратно к той восемнадцатилетней девчонке, которой была до рабства. Она узнавала мир, находясь рядом с тобой. Радовалась и корила себя за чувства, боролась с собой, ведь так боялась их. Боялась, что снова будет так же больно, как и тогда. И вот что теперь случилось. Крайность. Вы оба дошли до неё, и я благодарна богу за то, что ты вернул её обратно. Нельзя ей туда. Не так. Не слабой и сломленной своими чувствами. Не ради спасения другого. Рейден, спасибо тебе. Спасибо тебе за то, что не оставил её одну. Не бросил. Простил и принял. Спасибо тебе, мальчик, ты замечательный. Спасибо.
Элеонор разрывают слёзы, когда она обнимает меня. Но я не чувствую себя замечательным. Я ощущаю только одну горечь и пепел на сухих губах. Страшно. Всё это так страшно. Элеонор стирает слёзы и понемногу успокаивается.
— Я могу приготовить тебе что-то…
— Нет, оставьте нас. Я буду с ней. Отдохните. Я… вернусь к ней. Хочу обратно, — шепчу, качая головой, и поднимаюсь со стула.
Не оборачиваясь, поднимаюсь на второй этаж. Вхожу в спальню и снимаю обувь. Забираюсь в постель и обнимаю Шайди. Прижимаю её к своей груди и крепко сжимаю в своих руках, желая показать, что я рядом. Всегда рядом.
Жалость для некоторых оскорбительна. И одна из них — Шай. Открытую жалость и сожаление она никогда не примет, потому что это унизит её собственное эго в её же глазах. Она боролась за себя и подобные чувства отвергнет. С такими людьми очень сложно, ведь они в глубине души всё же ищут жалость и сопереживание к себе. Поэтому дарить эти чувства необходимо через ласку и любовь. Оставаться сильным, хотя сердце работает на износ от боли. В такие моменты стоит играть ту роль, которая поможет сдвинуться с мёртвой точки.
Обнимая спящую Шай одной рукой, достаю мобильный и пишу Пенни сообщение.
«Сегодня меня не будет. Завтра начну работать над ролью. Я согласен на интервью для разворота февральского номера. Я не сдаюсь», — отправляю его, понимая, как она волнуется за меня и моё состояние. Эта ночь расставила всё по своим местам. Я должен двигаться дальше. Должен бороться за своё будущее. Должен сделать всё, чтобы продолжать твёрдо стоять на ногах ради Шайди. У меня снова появилась причина жить. Она была и раньше, но сейчас она стала, как никогда, твёрдой и крепкой. Что бы ни случилось дальше, какие бы сюрпризы ни подкинула судьба, позволять себе размякнуть и проявлять слабость запрещено. С этого момента моя задача состоит в том, чтобы любым способом отвоевать наше будущее, и эта война будет жестокой.
За окном уже давно светит яркое солнце. Я смотрю на луч света, плавно передвигающийся по полу, и жду, когда Шай проснётся. Я не чувствую себя уставшим, наоборот, как будто всё внутри очнулось и с невероятной силой жаждет свершений. Оно хочет вырваться из груди и метаться по всему пространству, только не сидеть. Адреналин. Он появляется в крови внезапно, и я пока не понимаю причин. Точнее, не понимал до той секунды, пока Шай в моих руках не вздрагивает испуганно и не распахивает глаза. Вот оно. Моё сердце оживает рядом с ней. И пришло время расставить всё по местам между нами.
— Всё хорошо. Это я, — мягко улыбаясь, шепчу, убирая с её лица тёмные пряди волос.
Она сначала словно не узнаёт меня. Глаза огромные и напуганные, а затем, видимо, воспоминания возвращаются, и Шай вся сжимается, пытаясь отодвинуться от меня.
— Я же…
— Нет. Ты достаточно рассказала, предоставив мне много пищи для размышлений. Ты достаточно страдала и дала мне повод усомниться сейчас в любых твоих словах, потому что это будет ложь. Но не во благо. Я здесь и не отпущу тебя. Мои решения не изменились. Как и моя любовь не иссякла. Ты понимаешь меня?
Шай медленно кивает и смачивает кончиком языка сухие губы. Всё же приходится её отпустить и наблюдать за тем, как она, двигая шеей, садится на кровати, опускает голову и приподнимает ноги. Тихий вздох. Запускает пальцы в волосы и сжимает голову. Я даю ей время, чтобы проснуться и полностью понять, что происходит сейчас.
— Прости меня, — произносит она тихо. Сипло. Сдавленно.
Печально улыбаюсь и придвигаюсь к ней. Располагаюсь позади и прижимаю к себе спиной. Шай поднимает на меня взгляд, немного оборачиваясь.
— Это я должен извиняться за то, что был эгоистом. Я понятия не имел, что у тебя есть причины для страха. Но я предлагаю это пережить. Это уже случилось. И да, это так жестоко. Я не прошу тебя забыть. Я прошу тебя сказать мне честно. Если бы всего этого не было, и они не заставили тебя пройти через это, если бы тебе не нужно было бояться, ты бы осталась со мной навсегда? Точнее, ты бы связала со мной свою жизнь, борясь за нашу общую дорогу?
— Рейден, конечно, да. Разве ты не понял, насколько дорог мне и как сильно стал необходим? Я хочу строить наш дом и жить в нём вместе с тобой. Хочу собственное место, где мне не придётся бояться за последствия нашей близости. Я хочу другой жизни. Не в бегах и постоянной опасности, а обычной. Такой, как у других, — она говорит это так тихо, словно честность — это преступление, но я готов на него.
— Тогда ты должна сейчас вновь принять решение. Или ты остаёшься со мной здесь, и мы начинаем бороться, искать варианты развода и собирать улики против твоих родителей. Или мы сейчас собираемся и едем к ним, чтобы там устроить грандиозный скандал, который они в жизни не забудут. Но одна ты больше не останешься. Никогда. Без меня ты не пойдёшь туда. Без меня ты не будешь двигаться дальше. Только со мной. Что ты выбираешь?
— Ты не слышал, о чём я тебе говорила? Я преступница, Рейден. Я убила человека. Думала, что двоих, но я убила только Харриса. Он мёртв, и меня посадят, если его сын этого захочет, как и мои родители.
— Я всё слышал, Шай. Буквально всё, и думал над этим. Если учесть то, в каких условиях они тебя держали и что делали с тобой, то любой суд признает тебя невиновной жертвой преступления, защищающей свою жизнь. Помимо этого, показания могут дать и Элеонор, и, предполагаю, Рокси. И также у тебя есть татуировка мотылька, а под ней при помощи экспертизы можно увидеть рубцы от клейма. Насилие и рабство можно доказать. Вряд ли кто-то решится бороться против этих улик. Я слышал тебя и не собираюсь сдаваться. Мне плевать на то, что они хотят. Мне важно то, что хочешь ты. Или мы готовимся к нападению или нападаем прямо сейчас, и будь что будет, — твёрдо произношу.
— Тебе должно быть противно. Я грязная, Рейден. Я же такая грязная. Я… их прикосновения… их вонь… она отравила меня и тебя тоже. Я же пачкаю тебя. Я…
— Шайди, — обхватываю её лицо ладонями и качаю головой. — Нет. Мне не противно, и я не чувствую грязи, потому что люблю тебя, и другие меня не волнуют. Это им должно быть противно от самих себя, и они должны чувствовать себя грязными, но не ты и не я. Ты самая прекрасная бабочка в мире. Самая чистая и мужественная. И я буду драться за тебя. Клянусь, что отдам за тебя всё. Но без тебя я не выиграю этот бой. Дай мне силы, а я тебе отдам свои. Вместе. Ты и я. Мы сильнее. Мы раздавим их. У нас есть друзья. Я буду искать варианты, но не позволю нам сдаться. Навсегда. Ты готова к этому? — вглядываюсь в её тёмные и полные страха глаза.
— Я… да. Я готова. Готова, Рейден. Готова… а может быть бежать? Бежать вместе? Бежать так далеко, что нас не найдут? — всхлипывая, спрашивает она.
— Побег не выход. Мы не должны ограничивать себя в жизни из-за ублюдков, которые обязаны ответить за то, что сделали с тобой. Я не собираюсь давать им шансов для жизни и отнимать их у тебя. Ты будешь жить нормально. Ты будешь. И раз ты согласна, то мы теперь должны быть полностью откровенны друг с другом.
— Я всё тебе рассказала. Буквально всё. Больше тайн у меня нет, Рейден.
— Хорошо. Остальное предоставь мне. Ты говорила, что у тебя есть адвокат, которому можно доверять. Значит, я начну с него. Мы выиграем, обещаю тебе. И однажды, ты скажешь мне «да» добровольно, а не потому, что я это предложил. Однажды оковы спадут, Шайди, и ты взлетишь свободно. Я клянусь тебе в этом.
Опускаю голову и вкладываю в свой поцелуй всю решимость, которая горит в моей груди. Не отпущу. Сдохну сам, но не отпущу. Мы вместе, и никто этого не изменит. Никогда.
Глава 49
Рейден
У нас не так много улик, как хотелось бы. По словам Шай, уничтожено всё. Адвокат, с которым я встретился пять дней назад, сообщил мне неутешительные новости. Грёбаный наглец, который называется её мужем, имеет все права на Миранду. И если он захочет, то легко докажет в суде тот факт, что она жива и скрывается под именем Шайди Лоу. Её родители это подтвердят, и я уверен, наплетут столько, что приведут Шай к тюремному сроку, чтобы заткнуть её и выставить в самом ужасном свете. Бороться с конгрессменом, погрязшим в преступлениях, очень сложно. У него есть власть, а у меня только скупые факты, которые будет довольно трудно доказать. Да, сначала всё казалось очень лёгким. Но теперь я понимаю, что придётся отдать всё, чтобы выиграть. Я не планирую отступать. В ближайшее время я хочу тайно отправиться в Вашингтон, а перед этим встретиться с Рокси, и обсудить создавшуюся проблему. Он один может что-то сделать на том же уровне, что и отец Шай. Мертон верно видит ситуацию и подскажет мне, за что хвататься в первую очередь.
После перелёта из Нью-Йорка, где я давал интервью для февральского номера журнала с опровержением обвинений в употреблении наркотиков и зависимости от алкоголя, как и честно рассказал им про отношения с Шай, первым делом иду к ней. За эти дни мы мало говорили по телефону. За последние двадцать четыре часа я, вообще, её не слышал, но чувствовал, словно что-то снова не так. Элеонор не дала мне внятных объяснений и всё время увиливала от ответа. Клянусь, что буду сильно орать, если Шай снова решила испугаться за меня.
Нажимаю на кнопку звонка и жду, когда мне откроют дверь. Сжимаю ручку сумки, и внутри меня всё полыхает от нежелания снова выяснять отношения, но этого не избежать. Я боялся оставить Шай одну, хотя в компании Тины и Элеонор, но без меня. Я знаю, что нужен ей. Ей требуется постоянно видеть меня, чтобы не забывать о том, что она мне сказала и в чём убедила.
Дверь распахивается, и я уже готов высказать все свои претензии, но замираю и недоумённо смотрю в голубые глаза очень юной незнакомки со светлыми распущенными волосами, одетой в яркую розовую футболку и голубые шорты и стоящей прямо передо мной.
— А где пицца? Я же заказала пиццу, — девушка разочарованно надувает пухлые губы.
Оглядываюсь и проверяю этаж. Нет, я не мог ошибиться. Это точно квартира Шай.
— Так ты не из доставки? — уточняет девушка.
— Хм, нет. Я Рейден. Рейден Броуд, и мне нужна Шайди, — медленно произношу.
— Ох… так ты Ден? Тот самый Ден? Класс! Так здорово, что мы встретились!
Девушка бросается мне на шею, а я понимаю, что уже слышал её голос.
— Боже, какая удача. Я видела тебя на плакатах, расклеенных на улице, когда мы ехали сюда. А что ты здесь делаешь? Зачем тебе Шай? — живо интересуется она.
— Скайлер!
Голос Шай раздаётся со второго этажа, а меня всего словно обдаёт ледяным холодом, когда до меня доходит, кто передо мной. Младшая сестра Шайди. Но какого чёрта?
Вновь перевожу взгляд за девушку и затем вижу Шай, сбегающую вниз по лестнице. Она запыхалась и когда видит меня, то краска отливает от её лица.
— Рейден…
— Шай, здесь Ден. Помнишь, я через него тебе передала альбом? Он такой красивый. Ещё лучше, чем на плакатах. И он такой… прямо мускулистый. А у тебя много таких? Ты меня познакомишь с кем-то подобным? А ты свободен? Хочешь пригласить меня на свидание?