Осколки времени

– Он отберет ее ключ.

– Допустим, ты отдал ему ключи, и что тогда? Вы вдвоем просто вернетесь в хижину, не беспокоясь о следующем столетии, когда почти миллиард…

– Втроем. – Его тон все еще низкий и ровный, когда он произносит это, но следующие слова с громом срываются с его губ: – Ты видела ее, Кейт! Она ждет ребенка. Ты видела ее. Все не так просто. Ребенок…

– Но это один ребенок, Кирнан! Сколько детей умрет в Отборе и после?

– Сколько людей погибло в Первую мировую войну, Кейт? Во Вторую мировую войну? А что насчет других войн в прошлом веке? Подсчитай и эти смерти, и нет, там не «почти миллиард», о котором ты говоришь, но недалеко от этой цифры. А впереди еще много чего ждет.

– Но Кэтрин говорит, что все наладится, что все наладится даже в мое время, если люди будут просто смотреть на вещи объективно. Будет меньше голода, меньше болезней, меньше войн. Википедия Будущего, которую собрали Делия и Эйбел, все, что сказал мне Грант, то, что рассказывал Кэмпбелл и Тейт, – все указывает в том же направлении. Даже если это будущее не будет идеальным, я уверена, что оно лучше, чем то, что мы имеем сейчас.

– Я не спорю с этим, черт возьми. Дашь мне закончить? Что, если кто-то скажет, что ты можешь предотвратить все эти смерти, пожертвовав одним невинным ребенком? Легко ли тебе будет решиться на такое? И что, если этот ребенок будет твоим?

Я не знаю, что ответить. То есть я знаю, что это будет нелегкий выбор, но смогу ли я решиться? Смогу ли я пожертвовать собственным ребенком – или любым конкретным живым ребенком, если уж на то пошло, – чтобы спасти миллионы? Мне хотелось бы думать, что да, что благо многих перевешивает благо немногих или одного, но я должна признать, что не уверена в этом, даже когда мысль о собственном ребенке кажется такой далекой.

И хотя у меня не хватает смелости признаться в этом вслух, я испытываю очень смешанные чувства по поводу новости о том, что другая-Кейт жива. Я радуюсь, что в Рио была не я, и я очень и очень рада за Кирнана, хотя я думаю, что шансы на то, что он вернет ее в целости и сохранности, учитывая все, что сейчас происходит, не очень велики. А еще я чувствую нотку ревности, какой бы неразумной она ни была. Но не из-за Кирнана. Я переживаю о нем. Окей, ладно. Я люблю его. Но не так, как я люблю Трея.

Ревнивое чувство вызвано тем, что она вторгается в мою временную линию, в ту временную линию, где она не должна существовать. И это немного пугает. Может быть, на этот раз я буду той, кто испарится, как это случилось с той другой-я, во время пожара в библиотеке.

Но этот ребенок? Это совсем другое дело. Мысль об этом ребенке – ребенке с половиной моих генов, ребенке, которого я, скорее всего, никогда не увижу, даже если он выживет, – пробуждает странное желание защищать.

– Этот… – Я пытаюсь деликатно сформулировать свой вопрос, но это невозможно, поэтому я просто выпаливаю: – Ребенок от тебя?

Он молчит некоторое время и затем отвечает:

– Думаю, да. После того как я покинул Истеро, запас противозачаточных средств, которые дала мне Джун, иссяк. Поэтому об этом заботилась Кейт, но когда большинство твоих дней длится дольше двадцати четырех часов, трудно придерживаться графика. Я думаю, что она, возможно, пропустила несколько раз, особенно во время всего этого безумия с перемещением в Джорджию. Она хотела поставить какой-то имплант, но так и не успела. И Саймон поклялся, что он мой. Поклялся, что он никогда не прикасался к ней, поклялся, что Сол и другие даже не знают о ней, и они думают, что это юная Пру. Он утверждает, что все это время его целью было вернуть ее мне, как только все будет сделано.

– Ты ему веришь?

С его губ слетает нервный смешок, дрожащий.

– Самое печальное то, что я правда верю. Иначе зачем бы он привел ее смотреть на меня в Истеро? Саймон снял звезды той ночью, после того как он и его головорезы схватили Кейт – вероятно, те же самые головорезы, которые отключили меня в переулке. Сказал, что боится, как бы Пру или Сол не заметили, что он не выполнил приказ. Но именно он вернулся позже и приклеил эти дурацкие звезды обратно, чтобы дать мне понять, что я не должен терять надежду. Как сказала Кейт давным-давно, Саймон никогда никого не любил, кроме меня. Сола бы никто не полюбил, это все равно что любить проклятую кобру. Можно попытаться угодить ему, но это в основном будет ради самосохранения. А с Пру… они не испытывали особых симпатий друг к другу. С самого первого дня Сол натравливал их друг против друга. Не имея ни мамы, ни папы, он вцепился в меня, как в брата. Поэтому да, я верю ему в том, что ребенок мой. Но всему есть предел. Он бы не испытывал особого счастья, выдернув ключ у Кейт, так же как, вероятно, не был счастлив убить ее. Но он сделает это, если узнает, что я его обманул.

Когда он продолжает, в его голосе появляется вызывающая нотка:

– Но что касается ребенка, то это в любом случае не имеет значения, Кейт. Ребенок, бесспорно, принадлежит ей, а… она мое сердце. Поэтому этот ребенок мой. Я не буду задавать ей никаких вопросов.

Кирнан лезет в карман, а потом протягивает мне руку, роняя что-то на мою ладонь.

– Прости. Я и об этом тебе солгал.

Золото окрашивается в синий цвет в свете ключей ХРОНОСа. Но очевидно, что это обручальное кольцо. Изнутри что-то выгравировано, но я не могу прочесть.

– У нас была всего лишь гражданская церемония в Бостоне спустя примерно три месяца после смерти моей мамы. Свидетелями были Джесс и Амелия. У Кэтрин случился бы припадок, как, вероятно, и у твоих мамы с папой. Кейт только поступила в колледж. Просто в нашей жизни было так много неопределенности, и я нуждался в… – Он пожимает плечами. – Кейт была бы счастлива и подождать, но она меня успокоила. Саймон сказал, что ему пришлось накачать ее наркотиками, чтобы снять кольцо с ее пальца.

Этот образ явно выводит его из себя. Он сжимает пригоршню песка в твердый шар, а затем вдавливает его обратно в пол.

– Так… ты злишься на себя, потому что не смог предать меня, и мы работаем… чтобы спасти твою Кейт и ребенка. А еще ты злишься на себя за то, думал об этом. Все так?

– Да, – говорит он, все еще глядя куда-то вдаль. – В общем-то, так оно и есть.

– Кирнан, может, взглянешь на меня? – Я жду, когда он наконец повернется ко мне. – Я вовсе не сержусь. Ну, может быть, немного, но я понимаю. Я просто… жаль, что ты не рассказал мне. Все эти тяготы, что лежали на твоих плечах, объясняют, почему ты вел себя как полный придурок. И здесь у нас нет никаких разногласий. Мы вместе сделаем все возможное, чтобы остановить это, но если мы не сможем? Я пойду с Саймоном и помогу ему сделать все необходимое, чтобы успокоить выживших, если он сдержит свое обещание и отпустит маму и Кэтрин – это и мой запасной вариант. Это просто означает, что мы сможем спасти еще две жизни, если потерпим неудачу во всем остальном.

Это была моя лучшая попытка помириться, и я обнадеживающе улыбаюсь ему. Но как бы то ни было, теперь он выглядит еще злее, чем раньше.

Что я такого сказала, чтобы разозлить его снова?

Кирнан пытается побороть эмоции, причина которых мне неизвестна, и когда он наконец решает заговорить, шипит сквозь стиснутые зубы:

– Во-первых, давай не будем забывать, что речь шла не только об обмене тебя на нее. Я размышлял над тем, чтобы закрыть на все глаза и принять довод Саймона о том, что все эти жизни не имеют значения. И, во-вторых, прекрати играть в мученицу. Я не позволю тебе пожертвовать собой. Я подозреваю, что найдутся и другие, кто будет против этого.

Мне очень, очень хочется его ударить. После его речи у меня сложилось впечатление, будто я одна из тех корешанских женщин, которые были готовы пожертвовать своей жизнью ради дела. Я несколько раз глубоко вдыхаю, чтобы успокоиться, но у меня все равно дрожит голос, когда я отвечаю:

– Во-первых, и я знаю, что это был твой второй пункт, но так как именно это меня больше всего разозлило, именно с этого я и начну. Если ты думаешь, что я планирую просто сдаться, что кто-либо из нас планирует сдаться без боя, то ты глубоко ошибаешься. А что касается другого пункта, Кирнан, каждый размышлял над тем, чтобы просто сдаться! Неужели ты думаешь, что я об этом не размышляла? А я ведь еще не видела того фильма Сола с коллекцией ужасов следующих нескольких столетий. Но, даже не видев всего того, что видел ты, какая-то часть меня просто хочет сказать: к черту все, и сбежать. Я хочу верить, что этот голос не победит, но если бы у меня была возможность найти безопасный уголок в прошлом и забрать с собой людей, которых я люблю… так, как можешь сделать ты… Скажем так, искушение было бы намного сильнее.

Он не отвечает. И это прекрасно, потому что осталось всего около пятнадцати минут до того, как придут боты, чтобы очистить территорию. Надеюсь, нескольких часов отдыха было достаточно.

Я вывожу стабильную точку в отеле, установленную на пять тридцать, как и обещала. Трей сидит на краешке кровати рядом с Шарлейн и Беном, наблюдая за тем местом, куда я очень надеюсь попасть. Ева и Макс сидят в углу у окна. Руки у нее заклеены скотчем, как и лодыжки. Наверное, Макс решил повременить с привязыванием ее к стулу, раз уж я не оставила ему координат.

И хотя ранее я намеревалась отправиться в отель, встреча с Евой снова беспокоит меня. Мысль о том, чтобы взять эти ключи с собой в комнату, где сидит она (даже если она связана), вызывает во мне всевозможные тревожные сигналы.

Поэтому вывожу стабильную точку в фойе у Кэтрин. Я знаю, что Саймон наблюдает за библиотекой, наблюдает за моей комнатой, может быть, даже за кухней. Но фойе? Возможно, нет. Я могла бы крикнуть им на второй этаж, и… понятия не имею, что будет дальше, но мне бы очень хотелось, чтобы папа и Коннор внесли свой вклад в дальнейшие шаги.


Но… фойе не пустует. Или, скорее, гостиная, которая находится сразу за фойе, не пуста. Коннор и папа все еще должны быть в библиотеке – на самом деле они еще находились в библиотеке в этот самый момент, когда я проверяла в последний раз.

Что-то изменилось. Коннор и папа сидят в креслах напротив дивана. Они выглядят растерянно. Взволнованно. Дафна лежит на полу между ними, положив голову на лапы.

Папа что-то говорит, но не Коннору. Похоже, он разговаривает с кем-то сидящим на диване.

Теперь они не одни.

Я смотрю влево и тут же втягиваю воздух. Мне не видно ее лица, но кто-то с волосами, очень похожими на мои, сидит на диване напротив папы и что-то быстро говорит. Она активно жестикулирует, и мой взгляд прикован к ключу ХРОНОСа, встроенному в ее предплечье.

– Кирнан? У нас появилась проблема. Пру сейчас у Кэтрин. – Я наклоняюсь, чтобы перенести точку на его ключ. – Она выглядит так, будто немного не в себе.

Он бросает на меня взгляд, кричащий «вот это сюрприз!», и выводит точку на своем ключе.

– Похоже, она не угрожает им. Раз Дебора теперь у Саймона… не знаю, может быть, она ищет помощи?

– Проклятие. Пру сейчас у Кэтрин, а Ева – в отеле. У этих долбаных киристов всюду глаза и уши.

Кирнан на мгновение задумывается.

– А может, и не… всюду.

Он тянется и хватает меня за руку, умоляюще смотря на меня:

– Ты все еще доверяешь мне, Кейт? Я не буду тебя винить, если ответ будет отрицательным, но если мы сможем вернуть тебя в мое время, то там есть одно место… Нет, не в хижине – где ты сможешь отдохнуть и ключи будут в безопасности. Это единственное место, за которым, я уверен, никто не наблюдает… ну, насколько это вообще возможно.

– Не знаю, смогу ли я отправиться так далеко. Но да. Я все еще доверяю тебе.

Он одаривает меня улыбкой, от которой он кажется на много лет моложе и гораздо более похожим на Кирнана, которого я помню.

– Дай мне свой ключ.

Как только стабильная точка перенесена на мой медальон, я хватаю коробку с ключами и встаю. Я все еще чувствую дрожь, и у меня уходит несколько секунд, чтобы сосредоточиться и вывести местоположение, которое он передал на мой ключ. В стабильной точке совершенно темно, прямо как было в этой, хотя мне кажется, что сверху проникает немного света.

– Итак, куда я направляюсь? – спрашиваю я, а потом поднимаю руку. – Нет. Если подумать, то ты сказал, что это единственное безопасное место, которое ты можешь вспомнить. Тейт сказал, что он не верит, что в этой реальности есть кто-то, кто может использовать оборудование ХРОНОСа, но я не хочу надеяться на это и рисковать целым будущим. Если меня задержат здесь до того, как я смогу переместиться, я успею стереть эту стабильную точку. Я уверена, что здесь, в 2308 году, существуют очень действенные методы заставить людей сливать информацию, которую они хотели бы скрыть, поэтому я не хочу знать, куда…

Кирнан отрицательно качает головой:

– Кейт, я не оставлю тебя здесь одну.

– Да, Кирнан! Ты оставишь. Если это не сработает, если я не смогу выбраться отсюда, я заползу в один из юваподов, пока не буду в состоянии переместиться, а ты уберешься к черту из 2308-го вместе с этими ключами. Ну… ничего не поделать.

И, к сожалению, я оказалась права.





Глава 20





Клуб Объективистов



Вашингтон, Восточное побережье



20 сентября 2308 года, 9:07


В юваподе тепло и влажно, как в горячей ванне без воды. Все, что я могу сделать, чтобы не трогать стены, это оставаться бодрой и стоять прямо. Здесь я в безопасности – я взглянула немного в будущее по ключу, и сегодня никто не будет использовать эту капсулу. Здесь как раз достаточно места, чтобы лечь, если свернусь калачиком в позе эмбриона, но боюсь, что растянусь во сне, если расслаблюсь. Я бы предпочла избежать еще одного разговора с Алисой.

Думаю, я задремала на несколько минут, хотя сомневаюсь, что этого достаточно, чтобы я была в состоянии переместиться. Поскольку Кирнан, вероятно, прав насчет «разрядки моей батареи» слишком большим количеством попыток, я просто делаю маленький глоток из бутылки с водой, которую мы нашли за информационным столом, и жду. Только через шестнадцать часов смогу выбраться из этого склепа, растянуться на песке и хорошенько выспаться.

Кирнан забрал ключи, когда уходил. Я не позволила ему сказать мне, куда и когда. Хотя это был огромный, выворачивающий наизнанку прыжок в неизвестность, я не видела другого выхода. Он трижды спрашивал меня, не хочу ли я оставить их здесь, у себя. Я думаю, он боялся, что поддастся искушению, но так будет гораздо менее рискованно, чем держать их здесь, когда я понятия не имею, как долго я еще не смогу перемещаться.

От нечего делать я проверяю, как там папа и Коннор. Все еще на месте. И Пру тоже. Глядя на нее, я начинаю нервничать, поэтому вывожу отель, хотя уже множество раз наблюдала эту точку. Я всегда останавливаюсь, когда вижу себя переместившуюся. Я не хочу смотреть на свои дальнейшие действия, потому что тогда я буду думать о тех действиях, которые я видела, как совершала, когда я буду их совершать, и мысли об этом сводят меня с ума. И если я игнорирую сторону комнаты, где находятся Макс и Ева, и просто сосредотачиваюсь на Трее, то это немного расслабляет. Он о чем-то разговаривает с Беном, время от времени поглядывая в сторону стабильной точки, где я должна появиться.

Проходит несколько минут, и я понимаю, что настроение в комнате изменилось. Трей выглядит очень нервным, а затем он поворачивается к Максу, который, должно быть, сказал что-то, что разозлило его.