Осколки времени

– Ну, как только они решили, что я говорю правду, что мое появление было случайностью, а не каким-то планом, который придумала мама, они отправили меня работать в новый музей, рассказывать о том, каково было быть ребенком в старые добрые времена, – она усмехается. – Эти посетители наслушались интересных, в кавычках, историй. Но в ХРОНОСе были нормальные люди. Они не позволили мне оставить свой ключ, потому что боялись, что я действительно могу понять, как использовать его снова, но они держали меня под ХРОНОС-полем на случай, если… ну, ты знаешь, – она щелкает пальцами. – Отправления в соседнюю реальность или что-то в этом роде. Даже после того, что сделала моя мать, большинство из них просто вели себя так, словно я была одним из историков, переживших нападение, как и Тейт. Но ему было гораздо хуже, чем мне. Они приставили его к одному из экспонатов, чтобы он рассказывал о викингах. Тейт человек дела, а не слова.

Когда она это говорит, в ее глазах появляется огонек, и я почти уверена, она воображает, что этот парень Тейт делает, а не говорит.

Я бросаю нервный взгляд на дверь, и она снова возвращается к теме разговора:

– Так или иначе, мы с Тейтом оба поняли, что ключи на выставке были ненастоящими. Они светились, но все были одного цвета, и каждый мог видеть этот свет. Тейт узнал, что настоящие ключи были в архиве. На том этаже был один охранник – один старый охранник. Фальшивые медальоны на выставке охранялись и то лучше. Я думаю, они полагали, что никто не сможет использовать их без оборудования, а они не восстановили его. Поэтому, когда Сол решил, что нам нужны эти ключи для всех маленьких детей-киристов, которых он планировал, я убедила Тейта помочь мне. Мы бы все изменили, вернули ему работу, чтобы он снова мог рассказывать о своих викингах. Чтобы он был счастлив. Тэйт позаботился об охраннике, я вернула Кэмпбеллу ключ, а затем ушла оттуда. Проще пареной репы.

– Ключ Кэмпбелла?

– Да. Друг Сола, понятия не имею, почему у него был ключ, ведь у него нет гена ХРОНОСа. Саймон говорит, что Сол сказал ему, что все дело в пари, но Сол никогда не говорил мне об этом. Я думаю, что нужно быть его собутыльником, чтобы получить эту информацию. Во всяком случае, Кэмпбелл – тот, кто одолжил мне ключ в первую очередь. Чтобы я могла найти Сола. Тейт показал мне, как им пользоваться.

Она так часто перескакивает с одной темы на другую, что мне трудно сконцентрироваться. Я не могу не задаться вопросом, могу ли я доверять ей, когда у нее в голове такая каша, но какая альтернатива у меня есть на данный момент?

– Ладно, – говорю я, – значит, ты находишь Сола и он в конце концов решает, что ему нужны эти ключи. Когда ты снова вернулась, чтобы забрать их, ты отправилась в ту же стабильную точку, что и в первый раз?

Пру смотрит на меня, как на последнюю дурочку.

– Нет. Мне показалось плохой идеей раздробить спину и ноги во второй раз. Перед уходом я установила стабильную точку в музее.

Судя по тому, что рассказала мне Кэтрин, историки не имели возможности устанавливать местные стабильные точки после 2150 года. Это было сделано целенаправленно, встроено в систему, потому что ХРОНОС не хотел, чтобы они что-то меняли в своей собственной жизни или в жизни других людей. Они могли бы установить локальные стабильные точки в исторических местах, чтобы облегчить будущие перемещения в то же самое место и время, но система блокировала все после периода, когда была создана технология путешествий во времени.

Это, должно быть, очередной глюк второго поколения путешественников. Первоначальный генетический код историков был заблокирован, когда система была уничтожена, что сделало оборудование бесполезным для них, но этих запретов не было в системе для тех из нас, кто унаследовал ген. Аналогичная мера предосторожности не позволяла историкам перемещаться из одного места в другое, не возвращаясь в штаб-квартиру, – ограничение, которое, как предполагал Сол, будет снято, если он уничтожит их родную базу. Но единственное, что мешает мне перемещаться из пункта А в пункт Б, а затем в пункт С и так до бесконечности, – это то, что это изматывает меня и чертовски сбивает с толку.

– Конечно, – говорю я, приклеив на лицо выражение «вот это я сглупила». – Не знаю, о чем я думала. Сегодня был долгий день. Ты, наверное, не помнишь координаты той точки в музее?

Пруденс издает смешок, как я и ожидала. Одни только географические координаты состоят более чем из двадцати цифр, поэтому лучшее, на что я могу надеяться, – это дата и приблизительное время.

– Не уверена. Но я переведу их прямо на твой ключ, если мы когда-нибудь заберем мой у этой паршивой воровки.

Ну, это меняет правила игры.

Если у меня будет этот медальон – тот самый, с точными координатами, который Пру использовала во время перемещения, когда забирала другие ключи ХРОНОСа из будущего, – все станет намного проще. Никаких перемещений в реактивных ранцах руин здания. Никаких блужданий в попытках выяснить, когда и где они забрали ключи. Нужно будет только переместиться и забрать их. Как она говорила ранее, «проще пареной репы».

Может быть, дело было во всех глупых вопросах или что-то изменилось в выражении моего лица, пока я все это обдумывала. Но, когда я поднимаю взгляд на Пру, я замечаю, что ее глаза подозрительно сузились. Я почти слышу, как передо мной с лязгом захлопываются ворота.

– Ну, вот тебе загадка, Бэтгёрл: откуда мне знать, что ты не тот человек, которого послал Сол, чтобы помешать мне получить ключи? Хм?

– Я не… – начинаю я, но, видимо, вопрос был риторическим, потому что Пру продолжает говорить:

– С точки зрения Сола, это было бы вполне логично. Ты выглядишь как я. Сол может даже подумать, что Тейт не заметит разницы. Но он определенно заметит. Сол ни черта не знает ни обо мне, ни о Тейте.

– Пруденс, я не…

– Рот на замок. Больше я тебе ничего не расскажу.

Пру отталкивается от стола и подходит к окну. Она отодвигает занавеску, выглядывает наружу, ругается и пинает ногой плинтус. Я подхожу и вижу, что за окном прямой спуск примерно на девять метров к кирпичному двору. Если она рассматривала это как возможный путь побега, то это зря.

– Я не с Солом.

– Ага, ну так докажи это. – Я не отвечаю сразу, в основном потому, что пытаюсь придумать, как бы я смогла это доказать, но она воспринимает это как подтверждение своим догадкам. – У меня нет причин доверять тебе и нет времени, чтобы тратить его впустую. Вики может вернуться в любую минуту, и как только она войдет в эту дверь, тот урод потащит всех нас в Томбс.

– Томбс откроют к концу месяца. Сегодня нас может ждать тюрьма на Ладлоу-стрит.

– Да какая разница? Тюрьма есть тюрьма.

Судя по тому, что я читала, это не совсем правда. Тюрьма Томбс была сущим адом на земле, практически без каких-либо удобств. Заключение в Ладлоу-стрит больше похоже на домашний арест. Завтра Зулу навестит там Викторию и Тенни вместе с полудюжиной журналистов, друзей и коллег.

– В любом случае, – говорю я, – Комсток тебя не заберет. Из того, что ты мне рассказывала…

– Да, но что бы я тебе ни сказала, это было то, что случилось до твоего появления. Вы на этом основываете свои предсказания о тюрьме? – Пру выгибает бровь. – Так и думала. Я бы уже выскочила за дверь до приезда копов, если бы Зулу не бегала взад и вперед по лестнице, задавая вопросы.

Ко мне подступает какое-то мерзкое, тошнотворное чувство. Отчасти потому, что она очень вероятно может быть права, и отчасти потому, что она также может быть совершенно не права, но в основном потому, что я не могу сказать, в чем разница.

Мое присутствие здесь – причина, по которой она сбежала, или причина, по которой она не сможет этого сделать?

Эх!

Я протираю глаза и смотрю на Пру, которая снова разглядывает кирпичи под окном. Если отбросить загадки путешествий во времени, то мой лучший шанс заполучить ключ Пруденс – это вытащить ее отсюда и самой разобраться с Вудхалл. Пру не будет беспокоиться о ключе, который сейчас у Виктории, если у нее будет мой запасной – по крайней мере, она не будет беспокоиться об этом прямо сейчас – и мне не понадобится обширная информация о том, кто помог ей, когда, где и как. Я могу просто отправиться туда, применить немного грубой силы, если это необходимо, к этому парню Тейту, и взять то, что мне нужно. Обычно я предпочитаю утонченность грубой силе, но делаю исключения, когда времени остается совсем мало.

Я расстегиваю платье сзади.

– Позволь мне объяснить это иначе. Комсток не заберет тебя в тюрьму. Надеюсь, он и меня не заберет. Я останусь здесь и заберу у Вики второй медальон. Ты… ты уже достаточно сделала. Если я дам тебе свой запасной ключ, ты сможешь вернуться на ферму, верно?


Пру некоторое время стоит разинув рот, а потом сбрасывает туфли.

– У тебя есть чертов запасной? Почему же ты раньше этого не сказала? – Она начинает снимать грязные чулки. – Но тебе тоже нужно уйти. Я имею в виду, что мы похожи, но не настолько. Комсток…

– Комсток – не проблема. Он смотрел тебе в лицо? Потому что на меня он едва взглянул. Полковник Блад мог заметить разницу или кто еще, но Комсток? Точно нет.

Спустя несколько минут я уже в черном платье и чулках Пруденс. Ее туфли, однако, почти на два размера меньше моих, и я не могу втиснуться в них. Мои черные балетки более заметны под этой более короткой юбкой, но у нас нет другого варианта.

Пруденс даже не потрудилась надеть мое платье. Она перекидывает его вместе с ботинками через руку и стоит в очень современном лифчике и бледно-голубых трусиках со Смурфиком спереди.

– Скажи им, что я прыгнула, – говорит она, дергая за окно.

– Ты что, шутишь? Никто не смог бы уйти на своих двоих после такого прыжка.

– Отлично. Можешь сказать им, что я воспользовалась ключом времени и вернулась в долбаное будущее. Выбирай.

Внезапно она вытягивается в струнку. И тут я понимаю, в чем дело. Внизу слышатся голоса. Женские голоса.

– Они вернулись. Мне нужно идти. Дай мне этот чертов ключ!

Моя рука инстинктивно сжимает запасной ключ. И мне приходится заставить себя бросить его ей в руку. Это может стать моей огромной, гигантской, чудовищной ошибкой.

Пруденс улыбается и обнимает меня. Сначала я напрягаюсь, но заставляю себя обнять ее в ответ. Сейчас это не так сложно, как было в Лондоне. У этой Пру есть пара острых углов, но она и близко не такая ужасная. Теперь мне легче понять, почему Кирнан так к ней привязался.

– Увидимся на ферме, – говорит она. – Но когда?

– Ты сказала…

– Забудь. Ты не можешь мне этого сказать, – Пру вздыхает. – Поверь мне, я уже слышала это раньше. Есть ли ферма вообще на этом ключе?

Нет, нет, нет. Я не подумала об этом.

– Я не знаю! Ты мне его дала. Просто отправься куда-нибудь, только не сюда!

Почти в тот же миг Пру исчезает, дверь распахивается, и в кабинет входит женщина.

– Мне нужно несколько минут, чтобы собрать вещи.

Я узнаю ее по фотографиям. Это сестра Вудхалл, Теннесси Клафлин – или Тенни К., как ее обычно называют. Ее платье похоже на то, что Виктория носила в Аполло-холле – как женский вариант делового костюма, с черным жакетом и юбкой, накрахмаленной белой рубашкой с узким рядом оборок спереди и пурпурной лентой на шее. Впрочем, оно подходит ей, по сравнению с сестрой ее можно назвать пышной.

– Пруденс! – У меня такое чувство, что она ожидала увидеть кого-то в офисе, но не меня.

– Блад отправил Зулу на чердак, – шепчу я.

Она кивает и говорит:

– Как жаль, что тебя поймали во время всего этого. Но если нам повезет, наш адвокат…

Комсток толкает дверь, и Виктория с полковником Бладом следуют за ним. Судя по выражению лиц сестер, не говоря уже о небрежном отношении полковника Блада ранее и перерытый кабинет, они ожидали ареста. Это хорошая реклама – цена за экземпляр газеты взлетит до небес в течение следующих нескольких дней, и я подозреваю, что они достаточно сообразительны, чтобы забрать себе бо́льшую часть денег.

– Где вторая? – спрашивает Комсток. – Где твоя сестра?

– Какая сестра? – спрашивает Виктория.

– Она спрыгнула, – я бросаю взгляд через плечо на открытое окно.

– О боже мой! – Тэнни бросается к окну, вероятно ожидая увидеть тело, распластанное внизу на кирпичах.

– Не думаю, что она пострадала, – говорю я. – По крайней мере, не сильно. Она ушла.

Комсток кричит в сторону приемной:

– Колфакс! Адамс! Одна из них сбежала через окно. Та, что была в том… том платье. Она не могла уйти далеко. Идите за ней!

– Зачем? – спрашивает Колфакс. – Судя по тому, что сказал полковник Блад, эта девушка не имеет отношения к газете.

– Возможно, и нет, но она замешана в аморальной деятельности. Вы же слышали, что говорил тот мужчина снаружи, как снаружи кричал мужчина. Она приставала к нему… средь бела дня.

Как бы мне хотелось ударить его прямо сейчас, независимо от того, сколько людей смотрит.

– Простите. Если только она не рекламирует свои услуги по почте, она не совершила никакого преступления под моей юрисдикцией как федерального агента. – Колфакс произносит эту фразу с выражением удовлетворения, которое, как я подозреваю, напрямую связано с так и не незажженной сигарой в его кармане.

Комсток фыркает, потом указывает на Вудхалл и Блада:

– Тогда хватай этих двоих и бросай в карету.