Осколки прошлого

Джейн увидела съезд в нескольких метрах от них. Она включила поворотник, хотя их фургон был единственным транспортным средством на несколько километров вокруг.

Паула ущипнула Джейн за руку.

— Дура конченая.

Джейн слышала, как Паула пошла в глубь фургона. У нее поднялось настроение, потому что настроение поднялось и у Ника. То же самое случилось с Эндрю. Эффект был магический. Стоило им только увидеть веселую ухмылку Ника, как любые беспокойства и сомнения испарились.

И это произошло благодаря Джейн.

— Горе? — Эндрю заворочался на пассажирском сиденье, как только шины зашуршали по гравию на подъездной дорожке.

— Приехали, — у Джейн вырвался вздох облегчения, как только они выехали из-за тени деревьев. Ферма выглядела именно так, как она ее себе и представляла по зашифрованным сообщениям Эндрю. На пастбище паслись коровы. Огромный красный амбар возвышался над скромным одноэтажным домом того же цвета. Во дворе цвели маргаритки. Совсем небольшой газончик рос за белым забором. Такое счастливое место, где можно растить детей.

Джейн положила руки себе на живот.

— Все нормально? — спросил Эндрю.

Она посмотрела на брата. Сон ему на пользу не пошел. Он стал выглядеть даже хуже, чем раньше.

— Мне стоит волноваться?

— Совершенно не стоит, — неубедительно улыбнулся он. — Мы сможем отдохнуть здесь. И ни о чем не волноваться.

— Знаю, — сказала Джейн, но она точно не перестанет волноваться, пока Ник не вернется из Нью-Йорка.

Переднее колесо наехало на кочку посреди гравийной дорожки. Джейн поморщилась, когда о крышу фургона стукнулись толстые ветки. Она была готова благодарить небеса, когда они припарковались рядом с двумя машинами напротив амбара.

— Привет, Чикаго! — выкрикнул Ник, распахнув заднюю дверь. Он спрыгнул на землю, вытянул руки и выгнул спину, запрокинув голову вверх. — Господи, как же хорошо вылезти из этой жестянки!

— Это точно, — Паула застонала, пытаясь размяться. Она была всего на несколько лет старше Ника, но вся скрючилась от злобы.

Джейн смогла снова вздохнуть, когда ее ноги коснулись твердой земли. Воздух был морозный — и температура заметно ниже, чем в Калифорнии. Она потерла руки, чтобы согреться, всматриваясь в горизонт. Тяжелый диск солнца висел прямо над верхушками деревьев. Она предположила, что было около четырех часов дня. Она не знала, какой сейчас день, где конкретно они находятся и что случится дальше, но была так рада выбраться из фургона, что чуть не плакала.

— Стойте здесь, — сказала Паула и зашагала к дому, поднимая ботинками облака пыли. Она сняла перчатки и стерла угольные пятна под глазами. Ее волосы сзади засалились и стояли торчком. Подол платья был весь в пыли и грязи. Как и у остальных, на ее одежде остались пятна крови.

Джейн посмотрела мимо нее на фермерский дом. Она не собиралась больше думать про кровь. Она либо оставалась с Ником, либо нет.

Все или ничего — так устроены Квеллеры.

Входная дверь открылась. За ней стояла миниатюрная женщина с закутанными в шаль узкими плечами. А за ее спиной — высокий мужчина с длинными волосами, изящно закрученными усами и дробовиком в руках. Он увидел Паулу, но не опустил дробовик, пока она не положила пенни в раскрытую руку женщины.

Это была идея Ника. Пенни, Никель, Четвертак, Десятицентовик — каждое имя обозначает ячейку, каждая ячейка использует соответствующую монетку, давая понять другому, что разговор конфиденциален. Ник с восторгом играл в эту игру под названием Армия меняющегося мира. Он заставил их всех вплоть до нижнего белья одеться в черное и выстроил в одну шеренгу, как солдат на плацу, пока торжественно клал в ладонь каждого монетку, означавшую его кодовое имя.

Этот дурачок не знал слово «симбиотический», так что просто выдумал слово «симбионистский».

Джейн сжала зубы, пытаясь прогнать голос Данберри из своей головы.

Она сделала свой выбор.

— Не знаю, как вы, отряд, но я умираю с голоду, — Ник закинул руку Эндрю на плечи. — Энди, что насчет тебя? Как там говорится? Корми простуду, мори голодом лихорадку[42] или наоборот?

— Я думаю, надо дать им обеим виски и уложить в настоящую постель. — Эндрю поплелся в сторону дома, Ник за ним. Оба были заметно измотаны, но энергия Ника, как всегда, заставляла их двигаться вперед.

Джейн не пошла вместе с ними к дому. Она хотела размять ноги и посмотреть на ферму. Ей хотелось хоть минуту побыть в тишине и одиночестве. Она выросла в городе. Дом в Хилсборо находился слишком близко к аэропорту, так что его нельзя было назвать загородным. Пока сверстницы Джейн учились верховой езде и ходили в походы с герл-скаутами, она сидела за пианино и по пять-шесть часов разрабатывала мелкую моторику.

Ее руки привычно опустились на живот.

Будет ли ее дочь играть на пианино?

Джейн это удивляло, но почему-то она была уверена, что у нее будет девочка. Она хотела дать ей какое-либо волшебное имя, а не стандартное «Джейн», или глупое «Горе», или мультяшное «Дженни», как иногда называл ее Ник. Она хотела, чтобы этой девочке передалась вся ее сила, но ни одной слабости. Хотела убедиться, что ее драгоценное дитя не унаследует ее дремлющий комок страха.

Она остановилась у деревянного забора. В поле паслись две белые лошади. Она улыбнулась тому, как они тыкались друг в друга носами.

Они с Эндрю останутся здесь минимум на неделю, может, больше. Когда Ник вернется из Нью-Йорка, им надо будет выждать еще неделю, прежде чем пересечь границу с Канадой. Швейцария была их мечтой, но каково было бы растить дочь на подобной ферме? Провожать ее до дороги и вместе ждать школьный автобус? Прятать пасхальные яйца в связки соломы? Выводить лошадей на выпас и устраивать пикники? Джейн, ее ребенок и Ник.

«В следующий раз, — тогда сказал ей Ник. — Мы оставим его в следующий раз».

— Эй, — окликнула ее худенькая женщина в шали. Она шла к ней мимо амбара. — Извините, что потревожила вас. Но они ждут. Такер отогнал фургон в амбар. Спиннер и Вайман уже внутри.

Джейн грустно кивнула. Членам каждой ячейки, кроме ее предводителей, были присвоены кодовые имена в честь бывших казначеев Соединенных Штатов. Когда Ник впервые рассказал ей об этой идее, она с трудом удержалась от смеха. Теперь она понимала, что эти шпионские игры не бессмысленны. Прототипы членов Стэнфордской ячейки были так же мертвы, как и Четвертак.

— Ой, — женщина остановилась на полпути, ее рот раскрылся от удивления.


Джейн была не менее шокирована, увидев знакомое лицо. Они никогда не встречались раньше, но она узнала Клару Беллами по обложкам газет и журналов и по постерам на здании Государственного театра в Линкольн-центре. Та была примой-балериной, одной из последних ярких звезд Баланчина, пока серьезная травма колена не отправила ее на пенсию.

— Итак, — Клара снова двинулась в сторону Джейн с хитрой улыбкой на лице. — Вы, я так полагаю, Долларовая Купюра.

Еще немножко конспирации.

— Мы решили называть меня ДК, потому что это короче. Пенни считает, это обозначает «Дура конченая».

— Ну, это скорее монетка в ваш карман. — Клара быстро успела оценить характер Паулы. — Приятно познакомиться, ДК. Меня тут называют Селден.

Джейн пожала женщине руку. А потом рассмеялась, давая Кларе понять, что их встреча на забытой богом ферме где-то под Чикаго тоже кажется ей полным сумасшествием.

— Забавно это все, правда? — Клара взяла Джейн под руку, пока они медленно шли в сторону дома. Она лишь слегка прихрамывала. — Я видела вас в Карнеги-холле три года назад. В конце я уже плакала. 24-й концерт Моцарта в до минор, если я правильно помню.

Джейн улыбнулась. Ей нравилось, когда люди по-настоящему любили музыку.

— То зеленое платье было просто потрясающее, — сказала Клара.

— Я думала, туфли меня убьют.

Клара улыбнулась с шуточным сочувствием.

— Я помню, это было сразу после японского концерта Горовица. Когда настолько совершенный исполнитель так грандиозно проваливается… Вы, наверное, были как на иголках, когда выходили на сцену.

— Нет, не была, — Джейн удивила собственная честность, но Клара Беллами должна была понять. — Каждая нота, которую я играла, приходила с ощущением дежавю, как будто я уже сыграла ее безупречно.

— Как свершившийся факт, — понимающе кивнула Клара. — Я жила ради таких моментов. Их никогда не бывает слишком много. Начинаешь понимать наркоманов, правда? — Она остановилась. — Это же был последний раз, когда вы играли классику, верно? Почему вы бросили?

Джейн было слишком стыдно отвечать на этот вопрос. Клара Беллами прекратила танцевать, потому что у нее не было выбора. Она не поймет, почему Джейн выбрала уйти.

Но Клара начала рассуждать:

— Печников выставил все так, будто вам не хватало амбиций. Они постоянно говорят так про женщин, но это не может быть правдой. Я видела ваше лицо во время выступления. Вы не просто играли музыку. Вы были музыкой.

Джейн посмотрела через плечо Клары на дом. Она хотела оставаться веселой ради Ника, но от напоминания о ее навсегда оконченной концертной карьере у нее на глазах выступили слезы. Она любила играть классику, потом она влюбилась в энергию джаза, а потом ей пришлось полюбить оставаться в студии одной, когда музыка не находит отклика ни у кого, кроме вечно курящего человека за звуконепроницаемым стеклом.

— Джейн?

Она покачала головой, отбросив свою тоску. Это была ненужная роскошь. Как всегда, она озвучила ту версию правды, которую собеседник был в состоянии воспринять.

— Я думала, мой отец гордится мной, когда я играю. Но однажды я поняла, что все, чего я добиваюсь — все награды, все концерты, все статьи в газетах и журналах, — выставляют в лучшем свете его. Вот что он из этого извлекал. Он восхищался не мной, а собой.

Клара с пониманием кивнула.

— У меня была такая же мать. Но вы не откажетесь от музыки надолго. — Она молча, без предупреждения, положила ладонь на круглый живот Джейн. — Тебе захочется играть для нее.

Джейн почувствовала, как сжимается ее горло.

— Как вы…

— Твое лицо. — Она потрепала Джейн по щеке. — Оно гораздо пухлее, чем на всех фотографиях. Ну и, конечно, этот холмик на твоем животе. Я просто предположила, что это девочка. Ник, наверное…

— Не надо ему говорить, — Джейн невольно зажала себе рот, как будто могла сдержать отчаяние, прозвучавшее в ее голосе. — Он пока не знает. Я хочу выбрать правильное время.

Клара казалась удивленной, но кивнула в ответ.

— Понимаю. То, через что вы, ребята, сейчас проходите — это непросто. Нужно немного выдохнуть, прежде чем ты ему расскажешь.

Джейн решила радикально поменять тему разговора:

— Как ты оказалась в группе?

— Эдвин… — Клара рассмеялась, но потом поправила себя: — Вернее, Такер. Он познакомился с Паулой, когда они оба учились в Стэнфорде. Он занимался правом. Она — политическими науками. Полагаю, там был небольшой роман. Но теперь он мой.

Джейн было сложно скрыть свое удивление. Она не могла представить себе Паулу в университете и уж тем более крутящую с кем-то роман.

— Он решает возникающие правовые вопросы?

— Так и есть. Нику повезло, что он нашел его. Такер справился с довольно неприятными проблемами в моем контракте, когда меня подвело колено. И мы как-то сразу сошлись. У меня всегда была слабость к мужчинам с интересной растительностью на лице. Как бы то ни было, Паула представила Такера Нику, точнее, Никелю. Такер представил Никеля мне, ну и ты знаешь, как бывает, когда ты впервые встречаешь Ника. Ты веришь каждому слову, которое он произносит. Хорошо, что он не попытался продать мне подержанную машину.

Джейн рассмеялась, но только потому, что рассмеялась Клара.

А потом Клара продолжила:

— Я не пламенная революционерка, знаешь. Ну в смысле, я понимаю, что вы делаете, и это, конечно, важно, но я жуткая трусиха, когда дело доходит до того, чтобы встать на линию огня. Я лучше подпишу пару чеков и предоставлю тихую гавань.