Осколки прошлого

Эндрю прижал палец к губам, показывая, что кто-то мог подслушивать.

Джейн покачала головой. Она не могла больше играть в эту игру. Ей нужны были слова, что-то конкретное.

— Все в порядке, — Эндрю снова так выразительно на нее посмотрел, будто она упускает что-то важное.

Джейн оглянулась в отчаянной попытке хоть что-то себе объяснить. Что она могла упустить в этом пустом пространстве?

Пустое пространство.

Ник избавился от своих вещей. Он или продал их, или раздал. Он что, таким остроумным способом мешал полиции разместить в квартире жучки?

Для Джейн это было невыносимо. Она села на пол, из глаз ручьем полились слезы облегчения. Она нашла объяснение. Ник не бросил их. Он просто издевался над легавыми. Полупустая квартира была просто очередным розыгрышем.

— Горе? — Эндрю уже заметно волновался.

— Я в порядке, — она вытерла слезы. Она чувствовала себя дурой из-за того, что устроила такую сцену. — Пожалуйста, не говори Нику, что я так расклеилась. Пожалуйста.

Эндрю открыл рот, чтобы ответить, но снова закашлялся. Джейн поморщилась от этого влажного, оглушительного звука. Он кашлянул еще, и еще раз, пока не пошел на кухню и не нашел стакан, стоявший на сушке у раковины.

Джейн вытерла нос тыльной стороной ладони. Она снова оглядела комнату, заметила маленькую картонную коробку рядом с жутким креслом. Ее сердце встрепенулось, когда она увидела фотографию в рамке, стоявшую сверху.

Ник избавился почти от всего, кроме этого…

Джейн и Ник на прошлое Рождество в доме в Хилсборо. Они улыбались в камеру, но не друг другу, несмотря на руку Ника, которую он по-собственнически закинул на плечо Джейн. До этого Джейн уезжала в тур на три недели. Когда она вернулась, Ник был весь на иголках и не мог ни на чем сосредоточиться. Он долго настаивал, что с ним все нормально. Джейн долго умоляла его объяснить, что происходит. Это продолжалось часами, от рассвета до заката, пока наконец Ник не рассказал ей о встрече с Лорой Жено.

Он курил, стоя у главных ворот Квеллер Бэйсайд Хоум. Это было после истории с кокаином в округе Аламеда. Они с Эндрю вдвоем отбывали назначенное судом наказание. Встреча Ника с Лорой была чистой случайностью. Она месяцами пыталась добраться до Квеллера, общалась с бесконечным количеством пациентов и сотрудников, надеясь, что хоть кто-то поможет ей доказать, что ее мужа добила система.

В лице Ника Лора нашла по-настоящему сочувствующего слушателя. Бо́льшую часть жизни люди у власти твердили ему, что он пустое место, что он недостаточно умен, что он из плохой семьи, что ему не место в приличном обществе. Завлечь этой историей Эндрю было и того легче. Всю свою жизнь он был сосредоточен на своих желаниях и потребностях. Переключив внимание на трагедию другого человека, он нашел выход из тьмы.

Я почувствовал себя таким эгоистом, когда услышал ее историю, — рассказывал Эндрю Джейн. — Я думал, что я страдал, но я и понятия не имел о настоящем страдании.

Джейн не знала точно, когда Ник начал привлекать других людей. Это ему удавалось лучше всего — собирать заблудших и обиженных, таких же, как он, считавших, что их голос никогда по-настоящему не был услышан. На момент той рождественской ночи в Хилсборо, когда Ник наконец рассказал Джейн о плане, уже около десятка человек в нескольких городах были готовы менять мир.

Но Лора ли первой высказала главную идею? Не только с Осло, но и с Нью-Йорком, Чикаго и Сан-Франциско?

Поначалу компания «Квеллер Хелскеар» существовала лишь в одном штате. Она делала хорошим людям плохо и если бы стала публичной, то получила бы такое финансовое влияние, что смогла бы распространить свою программу равнодушия и пренебрежения по всей стране. Конкуренты, казалось, работали по тому же бизнес-плану. Ник рассказывал Джейн истории про медицинские учреждения в Джорджии и Алабаме, которые выкидывали пациентов на улицу. Одно заведение в Мэриленде поймали на том, что они оставляли недееспособных пациентов на автобусных остановках в самые лютые морозы. В Иллинойсе очередь в листе ожидания благополучно не двигалась уже несколько лет.

По идее Ника, Мартин должен был стать первой мишенью, но серьезные изменения требовали и серьезного протеста. Они должны были показать всей стране, всему миру, что происходит с этими несчастными брошенными людьми. Они должны были перенять что-то у ACT UP[39], что-то у «Синоптиков»[40], что-то у Объединенного фронта свободы[41], и сотрясти эти коррумпированные институции до самого основания.

Это звучало, как чистые фантазии.

Или нет?

Проблема заключалась в том, что Ник всегда был либо в восторге, либо в ярости. Он писал политикам, требуя от них немедленных действий. Отправлял гневные письма в редакцию Сан-Франциско Гейт. Работал волонтером бок о бок с Джейн в приютах для бездомных и клиниках для больных СПИДом. Он постоянно изобретал что-то новое и невероятное или записывал размышления об очередном бизнес-проекте. Джейн всегда его в этом поддерживала, потому что ни одна из этих идей не воплощалась в реальность. Он либо приходил к выводу, что люди, которые могли бы ему помочь, слишком глупы или несговорчивы, либо ему становилось скучно и он переключался на что-то другое.

Она подумала тогда, что Лора Жено тоже окажется чем-то подобным и Ник быстро переключится. Но когда она поняла, что в этот раз все по-другому — Эндрю тоже вовлечен и они оба были предельно серьезны по поводу своих фантастических планов, — Джейн не могла отступиться. Она слишком боялась, что Ник пойдет дальше без нее. Что он оставит ее позади. Противный голос в голове у Джейн постоянно напоминал ей, что она нуждается в Нике гораздо больше, чем он в ней.

— Горе, — Эндрю ждал, пока она обратит на него внимание. Он держал в руках рождественскую фотографию. Он вскрыл рамку с обратной стороны. К картонке был прикреплен маленький ключ.

Джейн успела одернуть себя и не спросить, что он делает. Она нервно оглядела комнату. Ник сказал им, что камеры могут быть спрятаны в лампах, горшках для домашних растений или даже за вентиляционными решетками.

Тут она поняла, что Ник снял все решетки. Вместо них остались только зияющие дыры вентиляционных ходов, проделанные в стенах.

Это паранойя только тогда, когда ты ошибаешься.

Эндрю отдал ключ Джейн. Она опустила его в задний карман. Он вернул рамку на место.

Максимально тихо он взялся переворачивать огромное, обтянутое кожей кресло набок.

— Какого… — Это слово успело вырваться до того, как она вспомнила, что нужно молчать. Теперь только взгляд Джейн выражал удивление.

Какого черта тут происходит?

В ответ Эндрю только снова приложил палец к губам.

У него невольно вырвался тяжелый вздох, когда он встал на колени перед креслом. Он оторвал кусок ткани со дна. Джейн изо всех сил старалась сдержать поток вопросов, которые уже рвались наружу. Она предельно внимательно наблюдала, как ее брат разбирает кресло. Он отогнул рамку с металлическими пружинами, запустил руку глубоко в поролон и достал оттуда металлический ящик толщиной в десять сантиметров, размером напоминающий стандартный лист бумаги.

Джейн напряглась, думая, что может быть в ящике: оружие, взрывчатка, другие фотографии и прочие вещи, которые ей не хотелось бы видеть, потому что Ник прятал что-то только в том случае, если действительно не хотел, чтобы это нашли.

Эндрю поставил ящик на пол. Сел на корточки. Он едва справлялся с одышкой, хотя всего-навсего перевернул одно кресло. Резкий свет совсем невыгодно подчеркивал цвет его лица. Сейчас он выглядел еще более больным. Темные круги у него под глазами были расцвечены красными точками полопавшихся сосудов. Из груди на выдохе раздавались хрипы.

— Энди?


Он сунул ящик под мышку.

— Пошли.

— А что, если Ник…

— Сейчас.

Он снова поставил кресло на ножки. Подождал, пока Джейн пройдет вперед и закроет дверь.

Джейн молчала, пока они шли вдоль балкона. Она слушала стук тяжелых шагов по бетонному полу: ее ботинки рядом с его шарканьем были очень звонкими. Хрип Эндрю стал отчетливее. Джейн постаралась сбавить шаг. Они дошли до первого пролета на лестнице, когда он протянул руку и остановил ее.

Джейн посмотрела на своего брата. Ветер взлохматил ему волосы. Солнце вычертило четкую линию у него на лбу. Она удивлялась, как ему удается стоять на ногах. Его лицо приняло мертвецкий оттенок.

Теперь она могла спросить спокойно:

— Что мы делаем, Эндрю? Я не понимаю, почему нам надо уходить. Нам не стоит дождаться Ника?

Он ответил вопросом на вопрос:

— Когда мы были в доме, ты слышала, как Джаспер говорил этим федералам, каким хорошим человеком был наш отец?

Джейн не могла сейчас шутить про Джаспера. Она была в ужасе оттого, что они невольно втянули его во всю эту ситуацию, которая вышла из-под их контроля.

— Эндрю, пожалуйста, скажи мне, что происходит.

— Джаспер защищал отца, потому что сам точно такой же.

Джейн закатила глаза. Она не могла поверить, что он заговорил об этом именно сейчас.

— Не будь таким жестоким. Джаспер любит тебя. Всегда любил.

— Нет, это тебя он любит. И это нормально. Хорошо, что за тобой есть кому присмотреть.

— Я не ребенок, и мне не нужна нянька. — Джейн с трудом скрывала раздражение. Они ругались из-за Джаспера с самого детства. Эндрю всегда видел в нем только самое худшее. Джейн видела в нем спасителя. — Знаешь, сколько раз Джаспер звал меня на ужин, когда отец бывал «не в настроении», или помогал выбрать одежду, когда мать была слишком пьяна, или пытался поговорить со мной о музыке, или выслушивал, когда я плакала из-за мальчиков…

— Я понял. Он святой. А ты его идеальная младшая сестренка. — Эндрю сел на ступеньки. — Сядь.

Джейн неохотно уселась рядом. Она много могла бы сейчас сказать о Джаспере, что серьезно бы ранило Эндрю. Например про то, что во время каждого передоза, исчезновения или госпитализации Эндрю именно Джаспер заботился о том, чтобы с Джейн все было в порядке.

— Дай мне ключ, — сказал Эндрю.

Джейн достала ключ из кармана и передала ему. Она вгляделась в его лицо, когда он вставлял ключ в замок. Он все еще тяжело дышал и сильно потел, несмотря на свежий ветер.

— Вот так, — Эндрю наконец открыл металлическую крышку ящика.

В ней лежала куча файлов с документами. Она узнала логотип «Квеллер Хелскеар», напечатанный внизу каждого листа.

— Посмотри на это, — Эндрю передал ей стопку. — Ты знаешь, что отец дал Нику работу в корпорации?

Джейн прикусила язык, чтобы не съязвить, что она, разумеется, знает, что ее парень работал в компании ее отца. Она просмотрела формы в папках, пытаясь понять, почему они были настолько важны, почему Ник решил их спрятать. Она сразу узнала пакет документов, предоставляемых пациентами, с платежными кодами и анкетой для вновь прибывших. Мартин каждый день приносил их домой в своем чемодане, а потом то же самое начал делать и Джаспер — когда вступил в дело.

— Ник пытался что-то разнюхать, — сказал Эндрю.

Это тоже не было для нее новостью. Как любил говорить Ник, он был их тайным информатором. Джейн просмотрела анкеты. Имена пациентов, номера социального страхования, адреса, платежные коды, письма от властей штата, от медицинских учреждений, от личных бухгалтеров. Квеллер Бэйсайд Хоум. Квеллер Хиллтоп Хаус. Центр для несовершеннолетних Квеллера.

— Мы видели все это раньше, — сказала она Эндрю. — Это часть плана. Ник хотел разослать их по газетам.

Эндрю пролистал несколько файлов, прежде чем нашел то, что ему было нужно.

— Прочти это.

Джейн раскрыла документ. Она сразу же узнала имя на анкете.

РОБЕРТ ДЭВИД ЖЕНО.

Она пожала плечами. Они знали, что Роберт Жено был в Бэйсайде. Все знали. Именно с этого все и началось.

— Посмотри на даты поступлений, — сказал Эндрю.

Она зачитала вслух:

— 1—22 апреля, 1984; 6—28 мая, 1984; 21 июня — 14 июля, 1984. — Она снова вопросительно взглянула на Эндрю, потому что все это они тоже знали. Квеллер обманывал систему. Больные, которые оставались в его заведениях дольше двадцати трех дней, считались постоянными пациентами, и штат платил меньше за их суточное содержание. Мартин нашел способ обойтись без этого, выгоняя пациентов из своих учреждений, пока они не успевали пробить потолок в двадцать три дня, а потом, через несколько дней, принимая их обратно.

Джейн сказала: