Ошибка сказочника. Возвращение Бессмертного

Елена продолжала улыбаться, но улыбка стало чуть холодней и натянутей. Никита понял, что затронул рискованную тему.

– Марья боится его, – проговорила Елена, характерным взмахом головы откидывая волосы. – Они все его боятся. Думают, он посягает на их власть, хочет стать властителем мира. Жалкие ничтожества! Только на это и хватило всей их убогой фантазии.

– А что, – рискнул продолжить Никита, – это не так? Они первые напали на… на него? Из-за чего вообще война началась?

Он пытался вспомнить отрывки из сказок, которые им удалось перехватить из Книги. Что-то там было такое про диверсионный рейд царевича, про планы прорыва… неудавшиеся, кажется…

– Разумеется, они были первыми! – Елена возмущённо распахнула глаза, в голосе её, кажется, даже дрогнула обида. – Я уж не говорю про подлость Марьи, заманившей Кощея в свою темницу. Без малейшего повода, он вообще им ничего не сделал! Но он и тогда не ответил. Просто вернулся к себе, к своим делам. Так они и тут не оставили его в покое и всё равно начали войну.

– Зачем? – растерянно спросил Никита.

Что-то тут не сходилось. Со слов Елены выходило, что Кощей весь такой из себя гонимый и невинный, но этого никак не могло быть. Ни со сказочным знакомым злодеем, ни с тем типом из Волхова, так успешно косившим под психолога. Никита помнил его преображение после своего выстрела, помнил тот демонический инфернальный взгляд, которым, казалось, можно было прожигать стены. Никак этот тип не тянул на безвинно обиженного и пострадавшего. А уж с учётом того, что он уже успел увидеть здесь…

– Я же говорю вам, юноша! – нетерпеливо повторила Елена. – Они боялись его могущества, его возможностей, его славы, в конце концов. Они думали, что он хочет покорить их. И решили опередить его. Жалкие ничтожества! Если бы они только знали… Да на что ему были их царства и их короны? Он же вообще о другом думал!

– О чём? – не удержался Никита.

Елена смерила его оценивающим взглядом.

– Он вам не рассказал?

– Если честно, времени на разговоры у нас тогда особо не было. Он больше рассказывал, как добраться сюда.

– Понимаю, – Елена улыбнулась. – Что ж, со своей миссией вы справились превосходно, юноша. И заслуживаете награды.

Вот тут она и подарила ему золотой перстень с рубином. Никита даже не успел понять, как ловко Елена увела разговор от опасной темы, на которую явно не хотела распространяться. Он любовался перстнем, слушал воркование Елены, рассыпавшейся в похвалах его смелости и ловкости, и не мог сдержать самодовольной улыбки.

Она заставила его рассказать про проделанный путь, интересовалась проходом через Исток, встречей со старухой Ядвигой, схваткой у Калинова моста. Она расспрашивала с таким искренним и неподдельным интересом, что Никита увлёкся и, незаметно для себя, начал прихвастывать.

То ли подействовало вино, то ли отсутствие Саура с Рогдаем, куда-то отосланных Еленой, но он, наконец-то, расслабился, почувствовал себя естественно и непринуждённо. Елена спрашивала его о Бессмертном. Он отвечал охотно, рассказывал всё, что знал. И про скитания Бессмертного во времени и пространстве, и про поиски Шмидта, и про исчезновение мальчика, и про последующее неожиданное открытие.

Дойдя до своего выстрела, Никита замялся, но Елена продолжала поощрительно улыбаться, и он решил рассказать, сведя всё к шутке и казусу. Елена действительно смеялась, когда он описывал, каким всеобщим ошеломлением было встречено «воскрешение» Бессмертного, и у него отлегло от сердца.

Он даже отважился на комплименты, вслух восхитившись её красотой и смелостью. Она улыбалась – не манерно, не смущённо, – улыбалась открыто, воспринимала комплименты, как должное. Но стоило Никите перейти к её отношениям с Бессмертным, попытаться расспросить о прошлом, о том, кто она и как оказалась здесь, Елена опять ловко свернула тему, сослалась на пустые бутылки и пошла за новыми.

…Никита проснулся посреди ночи. Жутко хотелось пить. Он не помнил, как добрался до спальни, не помнил, как закончился ужин и на чём они с Еленой остановились.

Он откинул одеяло, спустил ноги на мягкий белый ковёр. Потряс головой, соображая, где тут должна быть вода.

На спинке кровати лежал чёрный с золотом халат, очевидно, Бессмертного. Халат был ему велик и волочился краем по полу, но Никита не собирался разгуливать по Башне в одних трусах, даже будучи уверенным, что Елена спит. А он не был уверен.

Он вышел из спальни на галерею, спустился на второй этаж, в столовую с камином, в котором дотлевал огонь. На столе оставались тарелки с бутылками. Никита схватил кувшин с холодной водой, в которой плавали кусочки лимона, и залпом выпил половину.

Отдышавшись, Никита поставил кувшин, поморщился, подумав, что надо бы отлить, раз уж всё равно встал.

Он нашёл нужник, золотой, как всё у Бессмертного. Волшебство Башни зажигало свечи в каждой комнате при открывании дверей; так же осветился и туалет.

«Там царь Кощей над златом чахнет… – иронически подумал Никита, слушая журчание по золотому стоку. – Как же, чахнет! Да он срал на это золото!»

Удивительно, но золотой антураж в царстве Кощея Бессмертного не выглядел ни китчем, ни пошлостью. Даже в очевидном переизбытке золото здесь смотрелось органичной и естественной красотой, устроенной не напоказ, не для бахвальства, а просто для услады глаз.

Возвращаясь обратно, Никита понял на полдороге, что пошёл не с той стороны галереи. Кажется, остатки вина в голове повели его не туда.

«А, ладно! – махнул он рукой. – Всё равно по кругу идти!»

Однако его спальня была куда ближе к лестнице с той стороны галереи, чем с этой. Пока Никита шёл, спать ему расхотелось. Он проходил мимо кабинета Бессмертного и решил заглянуть, осмотреть его ещё раз.

Елена мельком показала ему кабинет во время первой экскурсии, но в отличие от прочих залов и комнат здесь постаралась не задерживаться. Никите вдруг стало интересно: с чего бы это?

Наверное, будь в Башне Рогдай или Саур, он бы не решился. Но их не было, и Никита, воровато оглянувшись, тихонько потянул дверь.

На первый взгляд, в кабинете не было ничего особенного. Большой чёрный стол с письменными принадлежностями и слюдяным экраном в золотой раме. Книги на полках, какие-то ящички, сундучки, шкатулки, глобусы.

«Глобусы, мать твою! – поразился Никита, осматривая один из них. – В этом сказочном мире, оказывается, в курсе, что вертятся на круглой планете!»

Мир на этой планете был, однако, совсем другим. Никита с интересом крутил глобус, рассматривая незнакомые страны и континенты, нашёл, для своего удовольствия, Долинное царство и Золотой Город. На глобусе много что можно было ещё найти, и Никита решил основательно заняться изучением сказочной географии завтра, при свете дня, а не сейчас, впопыхах и с похмелья.

Он поднял голову, осмотрелся. Надо было возвращаться. Но он решил напоследок посидеть за столом в кресле Кощея, поиграть минутку-другую в мифического колдуна.

«Колдун, может, и мифический, – думал Никита, опускаясь в жёсткое кресло, – но вполне, как оказывается, существует и в реальности. Непонятно только в какой».

За несколько дней пребывания в этом мире, ему порой начинало казаться, что он и есть основной и реальный, а не тот, родной, из которого прибыл сюда. Он пугался всякий раз, когда думал об этом, и сейчас встряхнул головой, пытаясь прогнать эту мысль.


– Лезет же всякое в башку! – пробормотал Никита, открывая ящики в столе. В нижнем ящике справа он обнаружил золотую шкатулку, инкрустированную такими же рубинами, как тот, что сверкал у него сейчас в перстне на мизинце. Это его заинтересовало.

Он вытащил шкатулку, поставил на стол, открыл крышку. Почему-то ему казалось, что она будет заперта и заколдована, но нет – открылась легко, одним движением.

Сверху лежал сложенный листок бумаги, под которым Никита обнаружил полтора-два десятка синих неогранённых камней.

– Грёбаный Экибастуз! – ошеломлённо выдавил он, перекатывая камешки пальцем. – Да не может этого быть!

Не может быть, чтобы ему повезло так просто и так быстро. Если это то, о чём он думает, о чём говорил ему Шмидт, он сорвал джек-пот.

То же Шмидт говорил и Маргарите. Но Маргарита сейчас под арестом в Волхове, как сообщила ему Елена, а вот он сидит и смотрит сейчас на… на что?

Он развернул дрожащими пальцами листок. Короткая записка была написана крупным размашистым почерком, очевидно второпях.

Кощей!

Это последний экземпляр, который я смог достать. Больше в этом мире Лонгир тебе не купить ни за какое золото. Кажется, Хранители узнали, что ты собираешь его и ввели запрет на продажу. На любую продажу, если ты понимаешь, о чём я.

Мой человечек доносит, что они усилили охрану проходов и ввели метки Гостя. Не знаю, что ты придумаешь дальше, но я больше этим не занимаюсь. Слишком опасно.

Соловей





У Никиты пересохло в горле. Он понял, что скрывала от него Елена. Это письмо открыло ему глаза на многое, и от этого открытия он даже забыл о своём первом порыве.

«Не надо! – уговаривал себя Никита, трясущимися руками складывая письмо в шкатулку и убирая обратно в стол. – Не надо, не сейчас! Шмидт подождёт. Если Елена заметит, ты пойдёшь Рогдаю на обед или Змею на закуску. Из-за этих камешков тут началась война. Как бы она не началась из-за них и там!»





Глава 11. Кое-что о смерти




Алиса проснулась на следующее утро с тяжёлым чувством похмелья и стыда.

Ничего не было, на самом деле, и Бессмертный вёл себя, как обещал. Он даже не намекал ни на что, а просто и честно напоил, проводил до спальни и удалился, пожелав спокойной ночи.

Вчера его предложение показалось Алисе отличной идеей, но сейчас она морщилась от стыда и головной боли, не понимая, как могла согласиться. Пожить у незнакомого человека? Просто так, безо всего? Что за дичь?!

Она тихонько оделась, вызвала такси и выскользнула из дома, стараясь никого не встретить. Бессмертный наверняка попробует уговорить её остаться, и ей совершенно не хотелось объяснять, почему она не может этого сделать.

Уговаривать, однако, стал тот, на кого она меньше всего могла подумать. Когда Алиса позвонила отцу сообщить, что уезжает, тот перепуганным голосом стал интересоваться, что случилось и где она? Алиса нехотя ответила, что пока в номере, но через минуту уходит, садится в машину и пусть он её не отговаривает.

Шмидт оборвал разговор и через несколько секунд показался в дверях номера.

– Ты как тут? – Алиса оторопело смотрела на отца, стоя с сумкой в одной руке и телефоном в другой.

Было девять утра. Она не могла вспомнить, когда в последний раз отец в это время был не на работе.

– Что случилось, Лис? – Шмидт проигнорировал её вопрос. – Он чего-то натворил?

– Кто – он? – не сразу поняла Алиса. – А, он! Нет, он был вполне себе милым. И даже не приставал, если ты об этом.

– Тогда в чём дело? Ты же хотела вчера остаться.

– Пап, ты себя-то слышишь? – она почувствовала неожиданное раздражение. – Ну ладно я вчера напилась, у меня был стресс, я просто не соображала. Но ты-то о чём думал? Как ты позволил мне вчера поехать к нему?!

– Тебя вчера было не остановить, – возразил Шмидт. – И мне показалось, вы нормально поладили.

– Поладили?! – Алиса бросила сумку и телефон на стол, потёрла ладонями пульсирующие виски. – Пап, ты хоть понимаешь, как это выглядит со стороны?! Умирающая женщина навязывается в сожительницы к незнакомому мужчине – нормально, по-твоему?! С какой стати он должен возиться со мной? А когда мне совсем поплохеет, ему что, ходить ещё за мной?

– Да ты ж ведь ненадолго хотела остаться, – Шмидт растерянно развёл руки. – На несколько дней, ну может, недель. Просто отдохнуть, развеяться. Прийти в себя. Вряд ли ты уж так обременишь его.

Алиса скривила горькую улыбку.

– «Прийти в себя»? Спасибо, конечно, но это вряд ли. И мне не хочется, чтобы посторонние видели, как меня тошнит по утрам. Я ещё не до такой степени деградировала.

– Лис! – Шмидт подошёл к дочери, взял за руки. – Пожалуйста, останься! Я не могу сейчас уехать из города и не хочу бросать тебя. Я сделаю, как ты захочешь, но пока поживи здесь пару недель. Хотя бы пару недель. Потом я поеду с тобой, куда ты захочешь, сделаю всё, как ты скажешь. Если захочешь – буду рядом, если захочешь – исчезну! Но сейчас побудь со мной здесь.