Ошибка сказочника. Возвращение Бессмертного
Часть 64 из 141 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Ну, согласись!
– И соглашусь!
– Ну, согласись!
У Соловья вдруг пересохло в горле. Марья приблизилась к нему вплотную и поцеловала. Прохладные губы её пахли малиной. Она целовалась неумело, но старательно и честно; не просто чмокнула, а прильнула к губам, задержав дыхание.
Соловей положил одну руку Марье на затылок, другой чуть коснулся скулы, осторожно приподнял подбородок. Она не сопротивлялась, лишь закрыла глаза, послушно следуя его легким касаниям, и отпрянула, когда почувствовала, что начинает кружиться голова. Тяжело дыша и улыбаясь, она успела подумать, что для первого раза всё было не так уж и плохо. Кажется, она всё делала правильно, судя по возбуждённому, с сумасшедшинкой, взгляду Соловья.
Она продолжала держать руки у него на плечах, пыталась перевести дух и не знала, что сказать. Сказала первое, что пришло в голову.
– За тобой теперь царство, Соловей! Что будешь делать?
– Что? – Соловей встряхнул головой, пытаясь успокоиться, произнёс взбудораженно: – Доставать тебе царство на свадебный подарок! Какое желаешь?
– Подожди, подожди! – Марья рассмеялась, толкнула Соловья в грудь, выскользнув из его рук. – О свадьбе уговора не было, речь шла только о поцелуе.
– Но ты же не захочешь править одна, – подхватил Соловей игру. – Что это ещё за царица без царя, виданое ли дело?!
– А ты хочешь быть ещё и царём?! – всё так же смеясь, спросила Марья.
– Честно? Мне по барабану кем быть, лишь бы рядом с тобой, – ответил Соловей. В эту секунду он верил, что так оно и есть, что стоит Марье сказать, и он будет рядом с ней кем угодно – хоть царём, хоть слугой, хоть псом цепным.
Он наклонился, успел поцеловать её и тут же отпрянул, настороженно прислушиваясь. Марья озадаченно нахмурилась, повернула голову, следя за его взглядом.
Впереди по дороге скакала группа всадников. Соловей напряжённо всматривался, держа Марью за руку.
– Ах ты ж, драный осьминог! – он изменился в лице, поняв, кто скачет. – Это ж царский наряд! Марья, прикрой – нельзя мне перед ними светиться. И жемчуг лучше не казать.
Он торопливо стянул ожерелье, согнулся и обернулся большим серым камнем у обочины. Марья вертела головой, не столько испуганная, сколько растерянная, не понимая, что происходит.
Всадники в красных зипунах уже подскакивали, окружая Марью. Один из них, татарин, с испитым сизым лицом, жёсткими скулами и сведёнными в щёлку глазами, наехал на неё грудью коня.
– Эй, девка! – прохрипел он, перекладывая кнут из левой руки в правую. – Кто тут с тобой был?
– Никого не было, – Марья отступила на пару шагов, недоумённо огляделась по сторонам. – Я одна тут.
– Кнута хочешь?! – татарин наклонился с коня, подозрительно осматриваясь. – Что ты мне тут заливаешь – я сам видел, двое вас было!
– Да никого не было, с чего вы взяли?! – Марья бросила тревожный взгляд на камень и тут же отвернулась.
– Ладно, Алабуга, угомонись! – высокий широкоплечий черноволосый всадник выдвинулся вперёд, оттеснив татарина. – И глаза протри – где ты тут «девку» увидел? Простите, барышня! – всадник вежливо склонил голову, обращаясь к Марье. – Алабуга, если с утра не похмелится, весь день на людей бросается. Кто вы? И что здесь делаете одна?
– А вы кто? – смело спросила Марья, глядя на черноволосого снизу вверх.
– Да ты что, дура… – рассвирепевший Алабуга дёрнулся было к Марье, подняв кнут, но тут же был остановлен взмахом руки черноволосого.
– Ещё раз простите, барышня, что не представились сразу, – он словно ненароком подвинул саблю так, что стал виден царский герб на рукоятке. – Василий Волховский. Может быть, слышали?
– Ох, ваше величество! – Марья испуганно и торопливо поклонилась. – Простите. Просто никак не думала встретить вас здесь, в таком… сопровождении.
– Сопровождение так себе, да, – согласился Василий, скептически оглядывая отряд. – Но что делать – пришлось лично возглавить наряд.
– И что же вашему величеству понадобилось в наших краях?
– Объявился один опасный разбойник. Нам доносили про него ещё из Ладоники и Скального Грая, а теперь есть сведения, что он действует здесь.
– Неужели?! – Марья старалась не смотреть на камень.
– Да, – Василий помрачнел. – Вчера был разбит возок с драгоценностями моей жены. По всей вероятности, работал тот самый разбойник. Как его? – царь повернулся к Алабуге. – Соловей, да?
Алабуга кивнул, не сводя подозрительного взгляда с Марьи.
– Вашей жены? – спросила Марья только лишь для того, чтобы что-то сказать. Она была в смятении и пыталась держаться и казаться спокойной изо всех сил.
– Покойной, – пояснил Василий, нахмурившись. – Год как скончалась.
– Ох! – Марья прикрыла ладонью рот. – Простите, ваше величество. Примите мои соболезнования.
– Благодарю! – Василий коротко кивнул. – Решили сейчас вернуть её украшения из Летнего дворца обратно в Волхов – и вот, пожалуйста! Разбой средь бела дня, нападение на царский конвой! – Василий сердито посмотрел на Алабугу. – И мне самому приходится возглавлять поиски!
– Да, понимаю, – тихо произнесла Марья.
– Ну ладно, пора нам, – Василий перебрал поводья, задержавшись взглядом на Марье. – Так вы ничего не слышали про этого Соловья?
Марья медленно покачала головой.
– Надеюсь, и не услышите, – Василий наклонился с коня, неожиданно улыбнувшись. – Как хоть зовут вас, барышня?
– Марья… Мария, – она смутилась, неловко махнула рукой куда-то вбок. – Я тут… недалеко живу.
– Ну, прощай, Мария! – Василий кивнул ей, приподнял руку. – Может, и встретимся ещё.
Он качнулся в седле, посылая коня вперёд. Марья смотрела, как всадники удаляются, и была готова поклясться, что властитель Волхова совершенно точно обернулся на неё раза два или три, пока наконец не скрылся из вида за густой зелёной листвой вместе с сопровождением.
Только теперь Марья повернулась. Соловей уже стоял, приняв прежний вид, с видом смущённым и раздосадованным одновременно.
– Берендей, да?! – Марья сама не понимала, чего она так разозлилась. – Соловей, ты совсем страх потерял – царские обозы разбивать?!
– Да ладно тебе, Марья, ну чего ты? – пробормотал он.
– А ожерелье забрал, чтобы не узнали жемчуг покойной царицы? Какая же ты скотина, честное слово!
Она развернулась, взмахнув косой, и нарочито прямо держась пошла обратно.
– Марья, погоди, постой! – Соловей догнал её, схватил за руку. – Ну не знал я, что она покойница, честное слово! Думал, обычный царский конвой, с них не убудет. Ну, хочешь, я тебе что-нибудь другое подарю? Да и его можешь носить, – он протянул ей ожерелье. – Вряд ли ты ещё раз царя тут встретишь, а никто больше и не узнает.
– Ну спасибо большое! – едко произнесла Марья, вырывая руку. – Оставь себе, кому-нибудь ещё подаришь! Говорила же: трепло. «Царство, царство…»
– Марья, я не вру! – воскликнул Соловей. Он взял её за талию, притянул к себе, заглянул в обиженные карие глаза. – Я поклялся тебе, что достану царство. Я достану его! И ты станешь царицей!
Марья смотрела на Соловья, остывая. И чего она так расстроилась? Она же знала всё про него, она прекрасно понимала, кто перед ней. Если на кого и злиться сейчас, так только на саму себя.
– Может быть, – произнесла она спокойно. – Но не в твоём царстве, Соловей.
Соловей втянул воздух. Бегая глазами, он пытался найти в лице Марьи хоть какой-то признак, что ещё не всё потеряно, что можно ещё всё исправить, что она даст ему шанс. Он не понимал, где и какую ошибку он совершил, что она за несколько минут так безнадёжно и безвозвратно охладела к нему.
Ведь только что, буквально только что всё было замечательно, и вот она стоит, не пытаясь вырваться у него из рук, но уже далёкая и недоступная, и смотрит, как на постороннего человека. Где он ошибся? Что натворил?
Соловей потерянно опустил руки. Марья уходила от него, и он не знал, что с этим делать. Впервые он совсем не знал, что ему делать.
Глава 8. Красавица и разбойник
Никита плохо представлял себе план Бессмертного, и ещё хуже – своё участие в нём. В общем и целом, конечно, Бессмертный объяснил ему план кампании, но в детали не углублялся и лишь велел положиться на Елену. Она сообщит ему всё, что сочтёт нужным.
Проблема была в том, что Никита не знал, что из сообщённого Еленой является нужным, а что нет. Она не уклонялась и не отказывалась отвечать. Он просто не мог здраво оценить её ответы и даже толком не понимал, о чём вообще спрашивать.
Иногда ему казалось, что он здесь вообще лишний. Что его дело было – доставить письмо и больше он тут ни для чего не нужен. Он даже не удивился бы, если бы Елена отправила его обратно или просто велела волкам избавиться от него. Чтобы не мешал и не маячил перед глазами.
Когда он набрался храбрости спросить её напрямую, она весело рассмеялась.
– Ну что вы, юноша! – Елена погладила его по руке, отчего у Никиты по всему телу пробежала дрожь. – Вы очень даже нужны. Как же мне без вас выходить из башни и возвращаться? Пока не вернулся Кощей, я только с вами и могу это делать.
– Ну да, – пробормотал Никита со смущением и облегчением одновременно. Кажется, действительно, он пока нужен Елене. Пусть и для таких, чисто утилитарных надобностей. Для чего ещё он здесь нужен, Никита не понимал, потому что…
Потому что даже запертая в башне Елена обладала таким арсеналом, что вполне способна была достичь своих (и Бессмертного!) целей без чьей-либо, а тем более его помощи. Много раз он успел об этом подумать во время экскурсии, устроенной ему Еленой по башне.
Одних только химических лабораторий (Никита не знал, как ещё это назвать) он насчитал штук пять. А были ещё странные операционные пополам с кунсткамерой, где в стеклянных сосудах и аквариумах с вязкой жидкостью, похожей на формалин, плавали расчленённые останки каких-то животных и, кажется, даже людей. Никита заметил человеческие глаза, смотревшие на него, как живые, отчего у него мороз прошёл по спине. Отрезанные руки со сжимающимися и разжимающимися пальцами, мозги, плавающие в бледно-жёлтом растворе, заспиртованные младенцы, может быть, выкидыши, а может, и умершие новорождённые.
В генетическом отделе, как назвал про себя Никита очередной уровень башни, на который они поднялись с Еленой, он увидел результаты первых, ещё неудачных опытов Кощея. Змеи, летучие мыши, ящерицы, скрещённые друг с другом, с одной, с двумя, с тремя головами, крохотные, побольше, совсем большие…
«Вот откуда этот Змей Горыныч! – потрясённо думал Никита, обходя застеклённые стенды с чудовищными засушенными останками. – Грёбаный генетик – он же его сам вырастил! Сам создал! И волков этих, и воронов, и… что у него тут ещё есть?!»
Он не удержался, задал этот вопрос вслух. Елена опять рассмеялась.
– Здесь много что есть, юноша! Но увы, всё это бесполезно без него самого. Только он умел с этим управляться.
Они шли по залу, уставленному множеством механизмов, напоминавших часовые. Здесь повсюду были часы – на стенах, на столах, на полках, на полу. Одни стояли, другие шли, причём, что удивило Никиту, на разных скоростях. На одних часах секундная стрелка еле ползла, на других – вращалась с бешеной скоростью.
Он непременно бы поинтересовался, что это значит, начнись экскурсия с этого зала. Но голова у него уже была переполнена от увиденного, и он изо всех сил старался не потерять хотя бы нить разговора.
– А вы? – повернулся Никита к Елене, вспомнив про волков и воронов.
– И соглашусь!
– Ну, согласись!
У Соловья вдруг пересохло в горле. Марья приблизилась к нему вплотную и поцеловала. Прохладные губы её пахли малиной. Она целовалась неумело, но старательно и честно; не просто чмокнула, а прильнула к губам, задержав дыхание.
Соловей положил одну руку Марье на затылок, другой чуть коснулся скулы, осторожно приподнял подбородок. Она не сопротивлялась, лишь закрыла глаза, послушно следуя его легким касаниям, и отпрянула, когда почувствовала, что начинает кружиться голова. Тяжело дыша и улыбаясь, она успела подумать, что для первого раза всё было не так уж и плохо. Кажется, она всё делала правильно, судя по возбуждённому, с сумасшедшинкой, взгляду Соловья.
Она продолжала держать руки у него на плечах, пыталась перевести дух и не знала, что сказать. Сказала первое, что пришло в голову.
– За тобой теперь царство, Соловей! Что будешь делать?
– Что? – Соловей встряхнул головой, пытаясь успокоиться, произнёс взбудораженно: – Доставать тебе царство на свадебный подарок! Какое желаешь?
– Подожди, подожди! – Марья рассмеялась, толкнула Соловья в грудь, выскользнув из его рук. – О свадьбе уговора не было, речь шла только о поцелуе.
– Но ты же не захочешь править одна, – подхватил Соловей игру. – Что это ещё за царица без царя, виданое ли дело?!
– А ты хочешь быть ещё и царём?! – всё так же смеясь, спросила Марья.
– Честно? Мне по барабану кем быть, лишь бы рядом с тобой, – ответил Соловей. В эту секунду он верил, что так оно и есть, что стоит Марье сказать, и он будет рядом с ней кем угодно – хоть царём, хоть слугой, хоть псом цепным.
Он наклонился, успел поцеловать её и тут же отпрянул, настороженно прислушиваясь. Марья озадаченно нахмурилась, повернула голову, следя за его взглядом.
Впереди по дороге скакала группа всадников. Соловей напряжённо всматривался, держа Марью за руку.
– Ах ты ж, драный осьминог! – он изменился в лице, поняв, кто скачет. – Это ж царский наряд! Марья, прикрой – нельзя мне перед ними светиться. И жемчуг лучше не казать.
Он торопливо стянул ожерелье, согнулся и обернулся большим серым камнем у обочины. Марья вертела головой, не столько испуганная, сколько растерянная, не понимая, что происходит.
Всадники в красных зипунах уже подскакивали, окружая Марью. Один из них, татарин, с испитым сизым лицом, жёсткими скулами и сведёнными в щёлку глазами, наехал на неё грудью коня.
– Эй, девка! – прохрипел он, перекладывая кнут из левой руки в правую. – Кто тут с тобой был?
– Никого не было, – Марья отступила на пару шагов, недоумённо огляделась по сторонам. – Я одна тут.
– Кнута хочешь?! – татарин наклонился с коня, подозрительно осматриваясь. – Что ты мне тут заливаешь – я сам видел, двое вас было!
– Да никого не было, с чего вы взяли?! – Марья бросила тревожный взгляд на камень и тут же отвернулась.
– Ладно, Алабуга, угомонись! – высокий широкоплечий черноволосый всадник выдвинулся вперёд, оттеснив татарина. – И глаза протри – где ты тут «девку» увидел? Простите, барышня! – всадник вежливо склонил голову, обращаясь к Марье. – Алабуга, если с утра не похмелится, весь день на людей бросается. Кто вы? И что здесь делаете одна?
– А вы кто? – смело спросила Марья, глядя на черноволосого снизу вверх.
– Да ты что, дура… – рассвирепевший Алабуга дёрнулся было к Марье, подняв кнут, но тут же был остановлен взмахом руки черноволосого.
– Ещё раз простите, барышня, что не представились сразу, – он словно ненароком подвинул саблю так, что стал виден царский герб на рукоятке. – Василий Волховский. Может быть, слышали?
– Ох, ваше величество! – Марья испуганно и торопливо поклонилась. – Простите. Просто никак не думала встретить вас здесь, в таком… сопровождении.
– Сопровождение так себе, да, – согласился Василий, скептически оглядывая отряд. – Но что делать – пришлось лично возглавить наряд.
– И что же вашему величеству понадобилось в наших краях?
– Объявился один опасный разбойник. Нам доносили про него ещё из Ладоники и Скального Грая, а теперь есть сведения, что он действует здесь.
– Неужели?! – Марья старалась не смотреть на камень.
– Да, – Василий помрачнел. – Вчера был разбит возок с драгоценностями моей жены. По всей вероятности, работал тот самый разбойник. Как его? – царь повернулся к Алабуге. – Соловей, да?
Алабуга кивнул, не сводя подозрительного взгляда с Марьи.
– Вашей жены? – спросила Марья только лишь для того, чтобы что-то сказать. Она была в смятении и пыталась держаться и казаться спокойной изо всех сил.
– Покойной, – пояснил Василий, нахмурившись. – Год как скончалась.
– Ох! – Марья прикрыла ладонью рот. – Простите, ваше величество. Примите мои соболезнования.
– Благодарю! – Василий коротко кивнул. – Решили сейчас вернуть её украшения из Летнего дворца обратно в Волхов – и вот, пожалуйста! Разбой средь бела дня, нападение на царский конвой! – Василий сердито посмотрел на Алабугу. – И мне самому приходится возглавлять поиски!
– Да, понимаю, – тихо произнесла Марья.
– Ну ладно, пора нам, – Василий перебрал поводья, задержавшись взглядом на Марье. – Так вы ничего не слышали про этого Соловья?
Марья медленно покачала головой.
– Надеюсь, и не услышите, – Василий наклонился с коня, неожиданно улыбнувшись. – Как хоть зовут вас, барышня?
– Марья… Мария, – она смутилась, неловко махнула рукой куда-то вбок. – Я тут… недалеко живу.
– Ну, прощай, Мария! – Василий кивнул ей, приподнял руку. – Может, и встретимся ещё.
Он качнулся в седле, посылая коня вперёд. Марья смотрела, как всадники удаляются, и была готова поклясться, что властитель Волхова совершенно точно обернулся на неё раза два или три, пока наконец не скрылся из вида за густой зелёной листвой вместе с сопровождением.
Только теперь Марья повернулась. Соловей уже стоял, приняв прежний вид, с видом смущённым и раздосадованным одновременно.
– Берендей, да?! – Марья сама не понимала, чего она так разозлилась. – Соловей, ты совсем страх потерял – царские обозы разбивать?!
– Да ладно тебе, Марья, ну чего ты? – пробормотал он.
– А ожерелье забрал, чтобы не узнали жемчуг покойной царицы? Какая же ты скотина, честное слово!
Она развернулась, взмахнув косой, и нарочито прямо держась пошла обратно.
– Марья, погоди, постой! – Соловей догнал её, схватил за руку. – Ну не знал я, что она покойница, честное слово! Думал, обычный царский конвой, с них не убудет. Ну, хочешь, я тебе что-нибудь другое подарю? Да и его можешь носить, – он протянул ей ожерелье. – Вряд ли ты ещё раз царя тут встретишь, а никто больше и не узнает.
– Ну спасибо большое! – едко произнесла Марья, вырывая руку. – Оставь себе, кому-нибудь ещё подаришь! Говорила же: трепло. «Царство, царство…»
– Марья, я не вру! – воскликнул Соловей. Он взял её за талию, притянул к себе, заглянул в обиженные карие глаза. – Я поклялся тебе, что достану царство. Я достану его! И ты станешь царицей!
Марья смотрела на Соловья, остывая. И чего она так расстроилась? Она же знала всё про него, она прекрасно понимала, кто перед ней. Если на кого и злиться сейчас, так только на саму себя.
– Может быть, – произнесла она спокойно. – Но не в твоём царстве, Соловей.
Соловей втянул воздух. Бегая глазами, он пытался найти в лице Марьи хоть какой-то признак, что ещё не всё потеряно, что можно ещё всё исправить, что она даст ему шанс. Он не понимал, где и какую ошибку он совершил, что она за несколько минут так безнадёжно и безвозвратно охладела к нему.
Ведь только что, буквально только что всё было замечательно, и вот она стоит, не пытаясь вырваться у него из рук, но уже далёкая и недоступная, и смотрит, как на постороннего человека. Где он ошибся? Что натворил?
Соловей потерянно опустил руки. Марья уходила от него, и он не знал, что с этим делать. Впервые он совсем не знал, что ему делать.
Глава 8. Красавица и разбойник
Никита плохо представлял себе план Бессмертного, и ещё хуже – своё участие в нём. В общем и целом, конечно, Бессмертный объяснил ему план кампании, но в детали не углублялся и лишь велел положиться на Елену. Она сообщит ему всё, что сочтёт нужным.
Проблема была в том, что Никита не знал, что из сообщённого Еленой является нужным, а что нет. Она не уклонялась и не отказывалась отвечать. Он просто не мог здраво оценить её ответы и даже толком не понимал, о чём вообще спрашивать.
Иногда ему казалось, что он здесь вообще лишний. Что его дело было – доставить письмо и больше он тут ни для чего не нужен. Он даже не удивился бы, если бы Елена отправила его обратно или просто велела волкам избавиться от него. Чтобы не мешал и не маячил перед глазами.
Когда он набрался храбрости спросить её напрямую, она весело рассмеялась.
– Ну что вы, юноша! – Елена погладила его по руке, отчего у Никиты по всему телу пробежала дрожь. – Вы очень даже нужны. Как же мне без вас выходить из башни и возвращаться? Пока не вернулся Кощей, я только с вами и могу это делать.
– Ну да, – пробормотал Никита со смущением и облегчением одновременно. Кажется, действительно, он пока нужен Елене. Пусть и для таких, чисто утилитарных надобностей. Для чего ещё он здесь нужен, Никита не понимал, потому что…
Потому что даже запертая в башне Елена обладала таким арсеналом, что вполне способна была достичь своих (и Бессмертного!) целей без чьей-либо, а тем более его помощи. Много раз он успел об этом подумать во время экскурсии, устроенной ему Еленой по башне.
Одних только химических лабораторий (Никита не знал, как ещё это назвать) он насчитал штук пять. А были ещё странные операционные пополам с кунсткамерой, где в стеклянных сосудах и аквариумах с вязкой жидкостью, похожей на формалин, плавали расчленённые останки каких-то животных и, кажется, даже людей. Никита заметил человеческие глаза, смотревшие на него, как живые, отчего у него мороз прошёл по спине. Отрезанные руки со сжимающимися и разжимающимися пальцами, мозги, плавающие в бледно-жёлтом растворе, заспиртованные младенцы, может быть, выкидыши, а может, и умершие новорождённые.
В генетическом отделе, как назвал про себя Никита очередной уровень башни, на который они поднялись с Еленой, он увидел результаты первых, ещё неудачных опытов Кощея. Змеи, летучие мыши, ящерицы, скрещённые друг с другом, с одной, с двумя, с тремя головами, крохотные, побольше, совсем большие…
«Вот откуда этот Змей Горыныч! – потрясённо думал Никита, обходя застеклённые стенды с чудовищными засушенными останками. – Грёбаный генетик – он же его сам вырастил! Сам создал! И волков этих, и воронов, и… что у него тут ещё есть?!»
Он не удержался, задал этот вопрос вслух. Елена опять рассмеялась.
– Здесь много что есть, юноша! Но увы, всё это бесполезно без него самого. Только он умел с этим управляться.
Они шли по залу, уставленному множеством механизмов, напоминавших часовые. Здесь повсюду были часы – на стенах, на столах, на полках, на полу. Одни стояли, другие шли, причём, что удивило Никиту, на разных скоростях. На одних часах секундная стрелка еле ползла, на других – вращалась с бешеной скоростью.
Он непременно бы поинтересовался, что это значит, начнись экскурсия с этого зала. Но голова у него уже была переполнена от увиденного, и он изо всех сил старался не потерять хотя бы нить разговора.
– А вы? – повернулся Никита к Елене, вспомнив про волков и воронов.