Ошибка сказочника. Возвращение Бессмертного

– А слухи уже не утихнут, – спокойно ответил Кощей. – Велизарий постарался, все знают, что я сделал.

– Ты поэтому здесь? Не хочешь девочек светить?

– В том числе.

– В том числе? А помимо?

– А помимо, им нужно где-то учиться. Сам понимаешь, что не в Халдоне. И вообще не на людях – у меня же нет права. Нам надо было где-то спрятаться.

– М-да… – озадаченно протянул Соловей, выглянув в окно в темнеющий позади домика лес. – Прямо скажем, спрятались вы недалеко. Ближняя Роща, Кощей! Сорок вёрст до Волхова! Можно было и поукромнее местечко найти.

– За три года нас тут никто не побеспокоил, – улыбнулся Кощей. – Кроме тебя.

Соловей отклонился назад, прищурив глаз, внимательно всмотрелся в непроницаемое лицо друга. Что-то он темнит опять, что-то ведёт своё, как всегда, втайне даже от ближайших друзей. Никогда не поймёшь, что у него на уме, пока сам не скажет или не сделает.

Девочки позвали к столу. Угощались щами на кислой капусте, зайцем, запечённым в сметане, пирогами с грибами и сбитнем. Соловей подмигнул, вытащил из кармана объёмистую флягу, предложил за встречу по чарке золотистого кологранского рома. Кощей кивнул, и Соловей, не чинясь, щедро плеснул всем. Дали попробовать даже Ольге, разбавив ей кружку воды ложечкой рома.

Соловей рассказывал о своих плаваниях и приключениях, а девочки хвастались успехами в чародействе, жалуясь на непомерную строгость и требовательность брата. Марья, морщась, рассказывала, как он заставил её разрезать лягушку и изучить её всю до мельчайших подробностей, а Ольга жаловалась, как часами была вынуждена держать на ладони камень и представлять, как он нагревается. Пока однажды не прибежала к брату с плачем, показывая обожжённую ладонь.

Соловей смеялся, показательно дул на протянутую ладошку, наколдовывая в неё букетик лиловых цветов. Ольга ахала от восхищения, бежала ставить цветы в кувшин. Марья требовала себе такой же, и Соловей немедленно наколдовывал ещё один букет, только уже пурпурно-багряных цветов, как грозовое морское небо.

Потом девочки остались прибраться, а Соловей с Кощеем, захватив по кружке чаю, вышли на веранду. Присели на лавку, расслабленно помолчали, наслаждаясь тёплым летним вечером.

Соловей попробовал чай. Он пах лесными травами, был терпок и немного горьковат.

– Так зачем ты здесь? – возобновил Соловей прерванный разговор. – Ты же не собираешься похоронить себя тут?

– Пока нет, – ответил Кощей, тоже хлебнув из кружки.

– Так и чего? Чего ты тут забыл?

– Я же говорю: мне надо выучить и поднять девочек.

– А ты не думаешь, что переусердствовал? Я серьёзно, Кощей, – у тебя Маша уже сейчас круче, чем была Метель на последнем курсе. Волшебство – это хорошо, это круто, не спорю. Но если она не начнёт жить с людьми и налаживать связи, так и помрёт одинокой старой ведьмой. Ты этого ей желаешь?

Кощей помолчал, усмехнулся.

– Соловей, если ты её хочешь, так и скажи. Не ходи вокруг да около.

– Да ты чего?! – растерялся Соловей. – Я же… я же не о том…

– Ну да. Тогда к чему весь этот трёп про «жить с людьми» и «налаживание связей»?! Можешь налаживать с ней связи, сколько хочешь; убедись только, что она не против и всё понимает правильно.

Соловей поперхнулся чаем. Торопливо поставил кружку на лавку, вытер рот.

– А ты? – осторожно спросил он.

– А это не моё дело, – Кощей пожал плечами с какой-то показной безмятежностью. – Моё дело – выучить девочек. Устраивать их личную жизнь – вне моей компетенции.

– Да ладно! – Соловей недоверчиво прищурился, взглянул на Кощея. – Вот уж ни за что не поверю, что тебе насрать.

– Нет, конечно! – Кощей опять пожал плечами, сделал глоток. – Но у них сейчас такой возраст, что никакие советы ничему не помогут. Пока сами не попробуют, не ошибутся, не наломают дров – ничему не научатся.

– Так я, по-твоему, ошибка? – возмутился Соловей.

Кощей рассмеялся.

– Соловей! – он покачал головой. – Ну и дурак же ты, Соловей! Я ведь только что сказал – не меня тебе убеждать надо. И уж если совсем начистоту, за Марью я спокоен. Я за Ольгу буду переживать, а за Марью нет. Глупостями она себя не даст увлечь, тебе очень сильно придётся постараться.

Соловей улыбнулся. Он воспринял это как разрешение и теперь был уверен в успехе.

– А раковину-то ту она всё хранит, – хвастливо заметил Соловей.

– Да, – усмехнулся Кощей, – хранит. Но не обольщайся. Для неё это напоминание о море, а не о тебе.

Соловей пропустил эти слова мимо ушей. Как только он увидел повзрослевшую, похорошевшую Марью, он сразу ощутил прилив давно знакомых и нисколько, как оказалось, не погасших чувств. А когда заметил в её комнате на столике у окна ту самую перламутровую раковину из Черепахового залива, понял, что и она о нём не забыла. Кощей может говорить что угодно, но Марья помнит о нём, она ждала его, и он намерен был сегодня всё окончательно и бесповоротно прояснить. Ему не хватало только согласия Кощея, и вот оно получено.

– Ну а ты? – Соловей вдруг отвлёкся, вспомнив о прошлом. – Ты-то сам как?

– А как я? – Кощей дёрнул плечом.

– Я понимаю, вопрос дурацкий, но ты ж ведь не собираешься всю жизнь о ней вспоминать? Может, тебе тоже кого-нибудь найти?


– Тоже?

– А ты что, не слышал? – насторожился Соловей.

– О чём?

– Да так… – Соловей уже жалел, что полез в эту тему. – Ну, в общем… в общем, я слышал, что Метель вроде как замуж выходит, – неохотно признался он наконец. – За южанина какого-то… Эль-Ниньо… Может, и врут.

Он осторожно взглянул на Кощея. Тот сидел с непроницаемым лицом, смотрел на реку.

– Совет да любовь! – пожал он плечами.

– И всё?!

– А что ещё сделать? – Кощей повернулся к Соловью. – Подарок послать?

– Не, ну… подарок… Зачем подарок? – растерялся Соловей. – Я просто думал, ты знаешь… А, забей! – махнул он рукой, окончательно запутавшись и обрадовавшись, как спасению, появлению Марьи.

Марья вышла, заплетя косу и обувшись в лёгкие кожаные сандалии. Соловей вскочил, галантно подал ей руку, помогая сойти по ступенькам.

– А я? – Ольга выскочила из двери вслед за сестрой. – Я тоже хочу. Соловей, можно я с вами?

– Звиняй, принцесса, не в этот раз, – Соловей весело помахал Ольге рукой. – Потом как-нибудь, лады?

Ольга обиженно надулась, глядя, как Соловей с Марьей, взявшись за руки, уходят, сворачивая в лес.

Кощей хмыкнул. Ольга мгновенно повернулась к брату.

– Тащи утёнка! – велел он. Ольга пару секунд вспоминала, о каком утёнке вообще речь. Потом сообразила, что, ну да, вчерашнего, которого они с Машей спасли из зарослей шиповника.

– Будем учиться летать, – пояснил Кощей на недоумённый взгляд Ольги. – По наглядному пособию.

– Правда?! – просияла она. – Ты же говорил, что рано.

– Рано для школы, – усмехнулся Кощей. – А у нас ведь не школа, у нас домашнее обучение.

Ольга радостно взвизгнула и побежала на двор за утёнком. Если Маша мечтала о море, то она о небе; если Машу Кощей учил плавать, то её будет учить летать, а это намного заманчивее. Она уже не жалела, что Соловей с Марьей не взяли её с собой.





* * *


Они выбрались на лесную дорогу, сами не заметив как, и шли теперь по ней, изредка обрывая с кустов на обочине ягоды дикой малины. Пальцы Марьи покраснели от ягод и пропахли лесом; она безотчётно растирала в руках листок малины и слушала Соловья.

Соловей безбожно хвастался. Он не мог поверить, что когда-нибудь это случится с ним, но он был смущён. И пытаясь прогнать это дурацкое смущение, он говорил, говорил, говорил…

– …Берендей, старый дурень, давай выкликать народ, а народ-то уже за меня. Каждый по алтыну получил, своё смекнул и отсиживается по домам. Ну, Берендей, туда-сюда, делать нечего – надо отказную подписывать. Чуть было не подписал, да сообразил поторговаться. В общем, сундук с золотом и сундук с бриллиантами я с него вытряс, стало чем с молодцами расплатиться, да и тебе подарочек сообразить.

Соловей полез в карман куртки и вытащил жемчужное ожерелье. Расправил в руках, горделиво продемонстрировал Марье.

– Из русалочьих пещер Берендей его спёр. А я уж у него отжал. Нравится?

Марья кивнула, закусив губу. Она старалась не слишком выдавать восхищение, но ожерелье и впрямь было красивое. Перламутровые жемчужины переливались на тонкой золотой нитке в лучах солнца радостным блеском, завораживали взгляд.

– Ну-ка! – Соловей кивнул, приподнял ожерелье. Марья наклонила голову, позволив ему надеть жемчужную нить.

– Ну вот – красота! – Соловей поправлял ожерелье, словно ненароком касаясь высокой тугой груди Марьи. – Совсем не то, что в сундуке, скажи.

– Спасибо! – поблагодарила она, краснея.

– Носи на здоровье! – Соловей продолжал расправлять жемчуг у неё на груди, откидываясь и критически осматривая.

– Где только? – хмыкнула Марья.

– Да, красоваться тут не перед кем, – Соловей набрал воздуху в грудь. – Поехали со мной, Марья! Что там жемчуг – я подарю тебе царство! Настоящее, морское царство, как ты мечтала! Этот жемчуг у тебя под ногами будет, ты сапоги им свои будешь украшать, а не грудь!

– Ну ты и трепло! – улыбнулась Марья.

– Я – трепло?! – от возмущения Соловей даже обиделся. Он притянул Марью за талию и заглянул в глаза. – Хочешь поклянусь, что достану тебе царство? За один твой поцелуй! За один поцелуй, Марья, ты получишь целое царство, и пусть Кощей кожу с меня сдерёт, если я обману.

– А если я соглашусь? – Марья продолжала лукаво улыбаться. Она положила Соловью руки на плечи, сцепив ладони на шее.