Орден Сумрачной Вуали

Об этих «шагах» мы и говорили: о странном шаманском танце, в котором у моих пальцев, макушки и ступней будут свои траектории… Потому что нитей в плетении Тилваса – аж тринадцать штук. И иногда они текут так, что без акробатических трюков не обойдешься.

Да уж, аристократу и впрямь повезло со мной.





* * *


Следующие дни мы провели в дороге: ехали обратно в Пик Грёз, искать таинственную резиденцию Ордена.

Погода была ужасная: лил даже не дождь, а какое-то смутное безобразие, настолько противно-коричневое, что у меня волей-неволей возникал вопрос к небесам: у вас что, прорвало канализацию?.. Что это за дичь?

Чтобы как-то оклематься от подобных метеорологических ударов, по пути мы говорили о чем угодно, но только не о проблемах. Да, прямо так: взяли и захлопнули фолиант из планов, сомнений, ярости, догадок. Ни слова о Враге, моей спине, амулете Тилваса, Ордене.

Единственная неприятность, которую пропустила наша цензура, – это шипение Мокки на тему Полуночного братства.

– Капец, – говорил вор, скача на лошади бок о бок со мной. – У моих идиотов ни разу за все эти годы не было такого продолжительного отпуска. Да еще и у всех разом.

– Они вроде как в заложниках у ассасинов были первые две недели? – усомнился Тилвас.

– И что? Не работали – значит, отпуск. Плюс все последующие дни… – и Бакоа, не заканчивая мысль, тихонечко заскрежетал зубами.

– Морально готовишься найти братство в руинах? – хмыкнула я.

– Ага. И превратить их в склеп, уложив всех там в новый отпуск. На сей раз бессрочный.

– Ты шутишь? – вскинул бровь Талвани.

– Я? Никогда, – гордо ответствовал Мокки, но слишком резкий угол в линии его подбородка намекал, что все-таки да – шутит…

– В принципе я давно не обновлял состав гильдии, горевать не буду, – какое-то время спустя деловито продолжил Мокки.

– А меня возьмешь? – снова встрял Тилвас.

– Тебе-то зачем?

– Надо же кому-то держать вас в тонусе с Джеремией. Мне кажется, я на вас позитивно влияю, – осклабился артефактор. – К тому же я аристократ. Это придаст вашей шайке весу.

Мы с Мокки дружно закатили глаза.

– Я не в гильдии, если ты забыл, – объяснила Тилвасу я. – Делать мне нечего: делить кров с бакоаским сбродом.

– Так он же говорит: всех порубим, наберем новеньких. Ты готова делить кров со мной, Джеремия Барк?

Я удивленно вскинула бровь, но потом вспомнила:

– Точно, ты же продал свой замок, Талвани!.. Да, я понимаю, почему теплая гильдия кажется тебе симпатичной. А где ты жил последние годы, кстати?

– То тут, то там, – белозубо улыбнулся Тилвас. – Шикарные отели, отвратительные трактиры, приятели, любовницы, съемные квартиры, съемные дома, съемные виллы, съемные лодки, пустые дома с привидениями, ночные дилижансы, тюремные камеры…

– Так, все, заткнись! – охнул Мокки, явно впечатленный этой прорванной плотиной. Я и вовсе никак не могла отыскать оброненную челюсть: список Тилваса был слишком уж внушительным. – Я-то думал, я тут сирота. Не знаю, шутишь ты или нет, аристократишка, и, возможно, на самом деле у тебя там еще пара родовых поместий в рукаве заткнуто, но ладно – я отдам тебе комнату в гильдии, ясно? Будешь ты в ней жить или нет – сам решай. Если нет – сделаю музеем имени Разжалобившего Лиса. Эдакой комнаткой для наказанных.

– Ух ты, – восхитился Тилвас.

А потом, какое-то время помолчав, на всякий случай уточнил:

– Эй, если что, я богат, ребята. Очень богат. Просто с домом так по-дурацки вышло.

– И с крышей, ага, – съязвил Бакоа. – Куда-то, мать ее, уехала без спроса.

Дорога продолжалась.

Я не могла перестать улыбаться.





33

Орден Сумрачной Вуали





Hoc est tempus ingrediendi in via aenigmatum.

«Время пойти по тропе загадок».





Непогода продолжалась, и когда мы приблизились к столице. Но на сей раз я была этому рада. Тоскливый весенний косохлест заставлял прохожих кутаться в плащи и низко натягивать капюшоны, и нам было куда легче затеряться между ними под прикрытием серой стены дождя.

Непосредственно перед Пиком Грёз мы разделились. Я поехала в город сквозь Подгорный тоннель, Тилвас – по Рассветному тракту, а Мокки – через Плачущую рощу. Затем мы провели несколько часов поодиночке, убеждаясь, что за нами нет слежки и проверяя условленное место встречи с Галасой на отсутствие преследователей.

У меня аж кончики пальцев чесались от желания отправиться домой и посмотреть, как там мои вороны, но это было бы самоубийством. А вот другому соблазну я поддалась: разрешила себе издалека посмотреть на лавку Жана Герани.

Я отправилась в район Гневливых Гроздьев – богатый, особенно мрачный даже по нашим меркам. Среди черных и оранжевых домов и храмов, лаковых деревянных мостиков, перекинутых через оживленную улицу, высилась витая башня магазина «Змей и свиток», созданная будто из застывшей вулканической лавы. В нем продавались всевозможные товары для письма, чтения и медицины, а на верхнем этаже располагалась чайная, где можно было прикрыться ширмой и, отдыхая после покупок, уйти в долгую медитацию.

А еще на верхнем этаже был круговой балкон. На него-то я и вышла и, слегка перевесившись через опасно низкие перила (дураков и неуклюжих у нас не жалели), посмотрела на противоположную сторону оживленной улицы. Там, после черных настилов тротуара и ровных рядов кедров, стояли уже маленькие, отдельные домики-магазинчики с острыми крышами.

Один из них и принадлежал Жану Герани. Изящная бумажная вывеска гласила: «Подари ей труп цветка, если не хочешь сам стать трупом».

Мне всегда казалось, что у Жана есть некоторые проблемы с позиционированием, но богатеи Гневливых Гроздьев находили такой призыв очаровательным. Либо, что вероятнее, сам Жан покорял их своим обаянием. Он был добродушным, голубоглазым и всегда носил одежду белого цвета, а также – почти поварской колпак. На фоне темного Пика Грёз Жан походил на жемчужное пятно и волей-неволей притягивал взгляд. Жан любил говорить, что он родом с севера – то называл Норшвайн, то княжество Вухх, но не тут-то было. Шэрхен обыкновенный, островной, белобрысый.

Я издалека полюбовалась на то, как информатор собирает какому-то покупателю корзину шикарных светло-голубых гортензий. У его ног вертелось два полосатых кота, в аквариуме ползала огромная черепаха. А что особенно мне понравилось, так это то, что в цветочной лавке появилась большая клетка, а в ней дрыхли в рядок мои птицы. Ура! Герань понятия не имел, что со мной случилось и куда я пропала, но я радовалась, что ему хватило сил и желания позаботиться о моих питомцах. Даже несмотря на то, что вот тот бродяга, сидящий на углу улицы и зыркающий туда и сюда – явно совсем не бродяга, а шпион. И Жан тоже наверняка это понял.

Кажется, в моем мире это вообще маркер хорошего человека – доброе отношение к животным. Вот правда. Мне плевать, кто и как относится к людям – я сама не в восторге от нашего брата, – но для меня показательна чужая любовь к зверюшкам. Очень.

Когда я спустилась на улицу и пошла прочь от цветочной лавки, из нее вдруг выбежала девушка в легком платье – дочь и помощница Жана. Она рванула ко мне, сжимая в руках букет пионов, и всунула мне его в руки с криком:

– Ваш заказ! Мы помним, что вы опаздываете, поэтому вынесли навстречу! Чудесного праздника!

– Спасибо, – невозмутимо ответила я и, придирчиво оглядев цветы, кивнула: мол, принимаю работу.



Бродяга на углу не счел это подозрительным. Завернув за угол, я покопалась в цветах и нашла тяжелый латунный ключ с адресом в Верхнем городе. И записку: «Мы волнуемся за тебя, Джерри. Охота за тобой не утихает уже несколько недель. Два года я не хотел никого пускать в убежище Скользких, но… Знаешь, если нужно будет, пользуйся. Инструкция, как попасть туда, находится на обратной стороне этого листа. И, ради неба, выбирайся из передряги, в чем бы она ни заключалась».

Люблю Жана!





* * *


В девять вечера, как и было условлено, я зашла в трактир «Голова грифона», где наша команда собиралась вновь, да еще и с прибавлением в виде Галасы Дарети.

Трактир был большой, прямо в зале росло несколько мощных деревьев, в чьих кронах прятались столики для особенных гостей: эдакий аналог приватных кабинок, но похаризматичнее. Мы как раз арендовали одно из таких мест, и я по веревочной лестнице забралась в укрытие из ветвей и листьев.

Там уже сидел Тилвас. Столик был очень низкий, традиционный. Он поднимался от деревянной платформы всего сантиметров на двадцать, так что сидеть приходилось на подушке, а не на стуле. Перед Талвани стоял кувшинчик и рюмки с горячим травяным ликером, а также глиняная мисочка с аппетитными креветками в кляре.

– Как прошел твой день? – Я опустилась на вышитую подушку рядом с аристократом и по-свойски выхватила одну креветку из промасленной шуршащей бумаги, устилавшей мисочку изнутри.

– Рука онемела, – усмехнулся Тилвас. – Так и приходилось ходить, прижимая ее к груди, чтобы прикрыть амулет – совсем как на следующее утро после нашего знакомства. Кстати, поздравляю тебя, Джеремия Барк: с момента твоего покушения на мое убийство прошел ровно месяц.

– Ух ты. У меня немного теплеет на душе, когда я думаю, сколько денег Враг слил на то, чтобы оплачивать услуги наших преследователей все это время.

– И у меня. Разорим его, а потом грохнем: идеально.

– Мы очень плохие.

– Невероятно плохие, да.

– Думаю, я даже хуже тебя, Тилвас.

– Да ладно? С чего бы это, миленькая маленькая Джеремия Барк?

Он улыбнулся мне, мы чокнулись рюмками с ароматным ликером. Я лениво откинулась назад, опершись затылком о шершавый ствол дерева.

– Я злая сама по себе. Как человек, безо всяких там внешних примесей вроде древнего скучающего рёхха в крови, на которого можно многое списать. И вообще: все мои нравственные принципы сводятся к одному: «Постарайся не быть стервой», но даже с ним я постоянно лажаю. Так что… – я пожала плечами.