Орден Сумрачной Вуали
Часть 25 из 74 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Понятия не имею, что там в Рамбле с верховной властью – знаю, что блёснами давно уже правит владычица с непроизносимым именем, но вот что насчет подводных принцесс, доступных для порчи… Вопрос открытый. Надо будет просветиться.
Я задумалась над тем, имеет ли смысл сейчас продолжать разговор на волнующую тему (или Мокки удар хватит), как вдруг тишину подземелья наполнил странный шепот…
Он звучал, как дуновение ветра по осени – шорох листьев, скребущих по старой брусчатке на улице Гнутой подковы, что к югу от столичного Квартала Гильдий. Шепот начался в отдалении, за поворотом, а потом пауками разбежался по всем углам, и мы с Мокки замерли, как пойманные на горячем. Могильным холодом потянуло по каменным плитам.
Что-то приближалось.
Мы с Бакоа поднялись и встали бок о бок, спинами прижавшись к шершавой каменной стене.
Впереди – очень далеко, только сейчас я начала действительно осознавать размеры подземелья – зажегся крохотный зеленый шарик света. Судя по всему, он выплыл из какого-то бокового тоннеля. Свет странно манил – будто заколдованный болотный огонек, уволакивающий путников в самую топь. Потом рядом с ним появился еще один. Они оба слегка подрагивали и прыгали, как пламя свечи у окна.
Ледяные струйки воздуха, ползущие вдоль пола, стали сильнее.
Огни поплыли к нам. Они приближались – а вдалеке вспыхивали, появляясь из-за поворота, их братья…
– Что это? – шепнула я.
И, будто в ответ мне, первые два огонька начали менять форму. Они стали расти в размерах до тех пор, пока не обрели неясные контуры людей… А еще точнее: монахов в глубоких капюшонах и со скорбно опущенными лицами. Прозрачно-зеленые сияющие сущности наполняли подземелье: пара за парой. Очень медленно, в тревожной патоке-тишине. Под капюшонами я видела нижние части их лиц – рты шевелились. Монахи беззвучно пели.
Мурашки побежали у меня по рукам при виде этой загробной мессы.
– Призраки? – меж тем с откровенным презрением процедил Бакоа.
Свет зеленых монахов наполнил пещеру, и я разглядела, как Мокки одной рукой сжал свою бритву, снятую с цепочки, а второй поудобнее перехватил бутылку – на манер биты. Я сама стояла, сжав кулаки, – никакого другого оружия у меня не было.
– Я не понимаю, что происходит, – напряженно сказала я, когда зеленые монахи двумя колоннами замерли перед нами. Получился как будто очень широкий коридор, уводящий вперед.
Призраки казались несчастными, полными боли, но… неопасными. При взгляде на них меня затапливало сочувствием, а не страхом. Поддавшись наитию, я вдруг шагнула вперед, решив, что фантомы показывают нам путь куда-то.
Но стоило мне шевельнуться, как ближайшие два монаха вдруг мигнули, как неисправные фонари. Мне по ушам резанул яростный визг, подземелье пронзила нестерпимо яркая вспышка света, и на одно мгновение монахи превратились в искаженные образы скелетов, замахивающихся на меня мечами. Я вскрикнула и отшатнулась. Свет угас, и перед нами снова были молчащие призраки.
Пальцы Мокки крепко обвили мое запястье, чтобы больше не дергалась.
Призраки не шевелились. Подумав, Бакоа наклонился, положил бутылку вина на пол и подтолкнул ее вперед. Когда она докатилась до первой пары призраков, вспышка, крики и скелеты повторились.
Вот только вино, в отличие от меня, не дернулось обратно. Вместо этого стекло вдруг хрустнуло и рассыпалось осколками, будто на него наступили.
– Ага. Класс. Так, ну и где нашего придурка носит? – пропел Мокки, обводя изумрудные силуэты недовольным взглядом. – Мне кажется, самое время для каких-либо объяснений.
– Пожалуй, – согласилась я.
Меня не покидало ощущение, что на меня кто-то смотрит: внимательно, изучающе, решая, как быть.
Нет, не монахи. И не Мокки, прикидывающий, что нам делать. И даже не Тилвас, который, мне казалось, вполне может прятаться за одним из углов, будто хитрая лисичка из детской книжки-игрушки, где нужно искать животных, незаметно помещенных в причудливые пейзажи и городские улочки.
Кто-то другой… Кто-то, кого я не осязаю, но о чьем присутствии догадываюсь.
– Джерри? Что с твоей одеждой? – вдруг спросил Мокки.
Я сначала почувствовала, а потом опустила взгляд и увидела, как ткань майки на моем животе оттягивается, будто кто-то взялся за нее и тащит на себя. Я сглотнула и потянула ткань обратно. Она сопротивлялась. Мокки, нахмурившись, резко провел рукой передо мной – если б там был кто-то невидимый, тянущий за одежду, он бы почувствовал. Но ладонь Мокки не встретила сопротивления. Зато сразу после этого неведомая сила потянула и за штаны Бакоа, таща его вперед.
– Какого гурха?! – возмутился вор.
И одновременно с этим, не успела я решить, что пора раздеваться, раз странная сила влияет на вещи, но не на людей, под сводами погреба разнёсся голос Тилваса Талвани.
– Здравствуй, Ори, – низко и певуче сказал откуда-то артефактор, будто пропел заклинание.
А потом и появился во плоти: шагнул из полной темноты в коридор призраков, в дальний от нас конец. У меня перехватило дыхание.
Тилвас Талвани выглядел не так, как раньше…
Его лицо по-прежнему было удивительно красивым, но черты заострились, а улыбка из добродушно-игривой стала ледяной и опасной. Глаза Талвани горели ярко-красным светом, а опущенные ладони окутывало пронзительное сияние. Во всем его облике чувствовалась самоуверенность и власть, отталкивающая и одновременно чарующая. Амулет с вороном весь искрился и чуть ли не дымился на груди артефактора.
– Будь добр, не трогай моих людей. Посмотрел – и хватит. Щупать запрещено, – усмехнулся Талвани и растянул губы в хищном оскале.
Моя майка и штаны Бакоа тотчас вернулись в нормальное состояние. Призрачные монахи все как один развернулись в обратную сторону – лицом к Тилвасу.
– Да, мне жаль, что мы нарушили твое уединение, – кивнул Талвани, хотя его интонация говорила вовсе не о раскаянии, а о насмешке. – Да-да, я помню: тебя все достали, и ты хотел покоя, и в итоге даже согласился на то, чтобы рядом с тобой жили те отвратительные тени-хищники, которые сейчас разгуливают наверху и облизываются после поедания полудюжины браксов… У вас получился не очень-то позитивный, но взаимовыгодный симбиоз, да? Ты не терпишь присутствия смертных и других духов, поэтому позволил хищникам жить при тебе, как рыбам-прилипалам. Хищники отпугивают все живое, а ты спишь – в кои-то веки спокойно. Они кормятся твоими снами, и если какая-то бестолочь придет на твою территорию – то кормятся и этой бестолочью заодно!.. Сами хищники к тебе не приближаются, но отпечатки всех, кого сожрали, отправляют к тебе сюда, вниз, как подаяния. Я смотрю, у тебя уже собралась прекрасная коллекция монахов. Да что ты говоришь, в дальних залах еще есть авантюристы?.. Историки? Влюбленные?.. Скоро и браксы появятся, да. Будут у тебя прекрасные изумрудно-призрачные псинки.
Пауза.
– Нет, Ори, нет, – после недолгого молчания Тилвас вдруг улыбнулся еще шире. Холодок пробежал у меня по спине от этой улыбки: тонкой, как лезвие дорогого клинка. – Моих людей вам с прихвостнями нельзя взять. Нет. Ни кусочка. Да, даже несмотря на то, что мы так охамели, что проникли в твои владения. Да, даже несмотря на то, что я сейчас так выгляжу.
Мы с Мокки переглянулись.
– Почему нельзя, спрашиваешь? – издевательски вскинул брови Тилвас. – О. О, тут все элементарно. Просто я сильнее.
И в следующее мгновение Тилвас Талвани резко упал на колени, а потом ударил своими сияющими ладонями по камням. Грянул гром, подземелье содрогнулось, и жемчужно-белое с алыми всполохами сияние рвануло во все стороны, наполняя вековечную тьму нестерпимым светом.
Призрачные монахи, дико воя, перекидываясь то в скелеты, то вновь в монахов, рванули в разные стороны, раздирая друг друга пальцами, а потом сжались до крохотных стеклянных шариков и градом осыпались на пол. Мы с Мокки сиганули было вбок, но свет достиг нас быстрее – и не причинил вреда.
Так что мы замерли, зачарованно глядя в центр погреба. Там, весь опутанный красно-белыми сияющими сетями, исходящими от Тилваса, дергался, стонал и пытался вырваться, переступая с ноги на ногу, огромный мохнатый паук с молочно-белыми глазами…
«Ори, – подумала я, не в силах оторвать от этого зрелища взгляд, – а точнее: оришейва – один из характерных духов природы, повелитель зимних садов. Слепой. Слышащий всё и вся. Легендарный…»
16
Паучьи тропы
Calles antiquos serves veteres et amicos.
«Береги старые тропы и старых друзей».
Тилвас еще какое-то время удерживал свое заклинание, заставляя паука конвульсивно подергиваться и расплескивать волны чистой ярости. Потом оторвал ладони от пола…
Сияющие путы, связывавшие Ори, исчезли. Свет потух. Тьма и молчание заполнили подземелье.
– Верни свои огоньки, оришейва, – ледяным тоном приказал Талвани. – Так будет удобнее разговаривать. И проявись для моих спутников: уважай гостей.
Постепенно вокруг нас вновь разгорелись изумрудные фантомы монахов. А между ними чуть погодя вновь появился паук: он тоже был полупрозрачным, призрачным – что совсем не мешало ему выглядеть устращающе.
– Так-то лучше, – подмигнул ему Тилвас.
Казалось, аристократ постепенно возвращается к своему привычному облику… Его глаза медленно становились нормального серого цвета, усмешка, заставлявшая сердце обмирать от ужаса, сменилась маской холодной бесстрастности. Тилвас стоял как ни в чем не бывало: изящно отставив вбок одну ногу, сложив руки на груди и задрав подбородок. Его ладони уже не светились белым, однако пальцы… Я сглотнула, увидев, что они покрыты копотью и дымятся. Я все смотрела на эту черную обугленную кожу, на оранжевые всполохи в зрачках колдуна, и волоски поднимались дыбом у меня на затылке.
Что ты такое, Талвани?..
Между тем оришейва переступил с одной мохнатой ноги на другую и вдруг припал на передние, будто кланяясь Тилвасу.
– Ну, ну, не стоит, – рассмеялся аристократ. – Мне не нужно твое унижение, Ори, мне нужна только информация.
– Какая?
Когда паук произнес эти слова, у меня внутри все завибрировало. Его голос был низким и далеким, как рокот волн в океане забытой планеты. Казалось, голосом Ори говорит сама ночь, и звезды, и вечность.
– Кто из рёххов сейчас находится в людях? Пошли своих паучков разузнать, будь добр. Мне нужны все имена.
– Зачем тебе это, ferkhen Тилвас Талвани?
Когда я услышала, что оришейва назвал артефактора тем же именем, под которым его знала я, у меня странным образом отлегло от сердца. Не то чтобы это отменяло все странности колдуна, но хотя бы немножечко – отчасти – оставляло его на знакомом мне уровне понимания.
А вот ferkhen?.. Я нахмурилась, припоминая это слово: оно точно встречалось мне в книгах. Но где именно… И что это…
Озарение пришло быстрее, чем можно было ожидать. Ferkhen – «тюрьма» на протошэрхенлинге. Кажется, ори так долго спал, что говорит на архаичном наречии.
Тюрьма Тилвас Талвани, серьезно?
Вдруг Мокки Бакоа нарочито громко, нарочито небрежно зевнул, высказывая этим всю степень своего пренебрежения к С Ума Сойти Какой Безумной Ситуации. Тилвас покосился на нас с вором и следующую реплику сказал на том же странном языке, на котором общался с лошадьми.
Вот это я уже не могла перевести.
Ори, кажется, забеспокоился. Он толкнул достаточно длинный монолог, после которого Тилвас вскинул бровь и воскликнул на шэрхенлинге:
– Иссохли?!
– Да, ferkhen.
– Sakken… Ладно. Повторяю: мне нужен весь список имен.
Я задумалась над тем, имеет ли смысл сейчас продолжать разговор на волнующую тему (или Мокки удар хватит), как вдруг тишину подземелья наполнил странный шепот…
Он звучал, как дуновение ветра по осени – шорох листьев, скребущих по старой брусчатке на улице Гнутой подковы, что к югу от столичного Квартала Гильдий. Шепот начался в отдалении, за поворотом, а потом пауками разбежался по всем углам, и мы с Мокки замерли, как пойманные на горячем. Могильным холодом потянуло по каменным плитам.
Что-то приближалось.
Мы с Бакоа поднялись и встали бок о бок, спинами прижавшись к шершавой каменной стене.
Впереди – очень далеко, только сейчас я начала действительно осознавать размеры подземелья – зажегся крохотный зеленый шарик света. Судя по всему, он выплыл из какого-то бокового тоннеля. Свет странно манил – будто заколдованный болотный огонек, уволакивающий путников в самую топь. Потом рядом с ним появился еще один. Они оба слегка подрагивали и прыгали, как пламя свечи у окна.
Ледяные струйки воздуха, ползущие вдоль пола, стали сильнее.
Огни поплыли к нам. Они приближались – а вдалеке вспыхивали, появляясь из-за поворота, их братья…
– Что это? – шепнула я.
И, будто в ответ мне, первые два огонька начали менять форму. Они стали расти в размерах до тех пор, пока не обрели неясные контуры людей… А еще точнее: монахов в глубоких капюшонах и со скорбно опущенными лицами. Прозрачно-зеленые сияющие сущности наполняли подземелье: пара за парой. Очень медленно, в тревожной патоке-тишине. Под капюшонами я видела нижние части их лиц – рты шевелились. Монахи беззвучно пели.
Мурашки побежали у меня по рукам при виде этой загробной мессы.
– Призраки? – меж тем с откровенным презрением процедил Бакоа.
Свет зеленых монахов наполнил пещеру, и я разглядела, как Мокки одной рукой сжал свою бритву, снятую с цепочки, а второй поудобнее перехватил бутылку – на манер биты. Я сама стояла, сжав кулаки, – никакого другого оружия у меня не было.
– Я не понимаю, что происходит, – напряженно сказала я, когда зеленые монахи двумя колоннами замерли перед нами. Получился как будто очень широкий коридор, уводящий вперед.
Призраки казались несчастными, полными боли, но… неопасными. При взгляде на них меня затапливало сочувствием, а не страхом. Поддавшись наитию, я вдруг шагнула вперед, решив, что фантомы показывают нам путь куда-то.
Но стоило мне шевельнуться, как ближайшие два монаха вдруг мигнули, как неисправные фонари. Мне по ушам резанул яростный визг, подземелье пронзила нестерпимо яркая вспышка света, и на одно мгновение монахи превратились в искаженные образы скелетов, замахивающихся на меня мечами. Я вскрикнула и отшатнулась. Свет угас, и перед нами снова были молчащие призраки.
Пальцы Мокки крепко обвили мое запястье, чтобы больше не дергалась.
Призраки не шевелились. Подумав, Бакоа наклонился, положил бутылку вина на пол и подтолкнул ее вперед. Когда она докатилась до первой пары призраков, вспышка, крики и скелеты повторились.
Вот только вино, в отличие от меня, не дернулось обратно. Вместо этого стекло вдруг хрустнуло и рассыпалось осколками, будто на него наступили.
– Ага. Класс. Так, ну и где нашего придурка носит? – пропел Мокки, обводя изумрудные силуэты недовольным взглядом. – Мне кажется, самое время для каких-либо объяснений.
– Пожалуй, – согласилась я.
Меня не покидало ощущение, что на меня кто-то смотрит: внимательно, изучающе, решая, как быть.
Нет, не монахи. И не Мокки, прикидывающий, что нам делать. И даже не Тилвас, который, мне казалось, вполне может прятаться за одним из углов, будто хитрая лисичка из детской книжки-игрушки, где нужно искать животных, незаметно помещенных в причудливые пейзажи и городские улочки.
Кто-то другой… Кто-то, кого я не осязаю, но о чьем присутствии догадываюсь.
– Джерри? Что с твоей одеждой? – вдруг спросил Мокки.
Я сначала почувствовала, а потом опустила взгляд и увидела, как ткань майки на моем животе оттягивается, будто кто-то взялся за нее и тащит на себя. Я сглотнула и потянула ткань обратно. Она сопротивлялась. Мокки, нахмурившись, резко провел рукой передо мной – если б там был кто-то невидимый, тянущий за одежду, он бы почувствовал. Но ладонь Мокки не встретила сопротивления. Зато сразу после этого неведомая сила потянула и за штаны Бакоа, таща его вперед.
– Какого гурха?! – возмутился вор.
И одновременно с этим, не успела я решить, что пора раздеваться, раз странная сила влияет на вещи, но не на людей, под сводами погреба разнёсся голос Тилваса Талвани.
– Здравствуй, Ори, – низко и певуче сказал откуда-то артефактор, будто пропел заклинание.
А потом и появился во плоти: шагнул из полной темноты в коридор призраков, в дальний от нас конец. У меня перехватило дыхание.
Тилвас Талвани выглядел не так, как раньше…
Его лицо по-прежнему было удивительно красивым, но черты заострились, а улыбка из добродушно-игривой стала ледяной и опасной. Глаза Талвани горели ярко-красным светом, а опущенные ладони окутывало пронзительное сияние. Во всем его облике чувствовалась самоуверенность и власть, отталкивающая и одновременно чарующая. Амулет с вороном весь искрился и чуть ли не дымился на груди артефактора.
– Будь добр, не трогай моих людей. Посмотрел – и хватит. Щупать запрещено, – усмехнулся Талвани и растянул губы в хищном оскале.
Моя майка и штаны Бакоа тотчас вернулись в нормальное состояние. Призрачные монахи все как один развернулись в обратную сторону – лицом к Тилвасу.
– Да, мне жаль, что мы нарушили твое уединение, – кивнул Талвани, хотя его интонация говорила вовсе не о раскаянии, а о насмешке. – Да-да, я помню: тебя все достали, и ты хотел покоя, и в итоге даже согласился на то, чтобы рядом с тобой жили те отвратительные тени-хищники, которые сейчас разгуливают наверху и облизываются после поедания полудюжины браксов… У вас получился не очень-то позитивный, но взаимовыгодный симбиоз, да? Ты не терпишь присутствия смертных и других духов, поэтому позволил хищникам жить при тебе, как рыбам-прилипалам. Хищники отпугивают все живое, а ты спишь – в кои-то веки спокойно. Они кормятся твоими снами, и если какая-то бестолочь придет на твою территорию – то кормятся и этой бестолочью заодно!.. Сами хищники к тебе не приближаются, но отпечатки всех, кого сожрали, отправляют к тебе сюда, вниз, как подаяния. Я смотрю, у тебя уже собралась прекрасная коллекция монахов. Да что ты говоришь, в дальних залах еще есть авантюристы?.. Историки? Влюбленные?.. Скоро и браксы появятся, да. Будут у тебя прекрасные изумрудно-призрачные псинки.
Пауза.
– Нет, Ори, нет, – после недолгого молчания Тилвас вдруг улыбнулся еще шире. Холодок пробежал у меня по спине от этой улыбки: тонкой, как лезвие дорогого клинка. – Моих людей вам с прихвостнями нельзя взять. Нет. Ни кусочка. Да, даже несмотря на то, что мы так охамели, что проникли в твои владения. Да, даже несмотря на то, что я сейчас так выгляжу.
Мы с Мокки переглянулись.
– Почему нельзя, спрашиваешь? – издевательски вскинул брови Тилвас. – О. О, тут все элементарно. Просто я сильнее.
И в следующее мгновение Тилвас Талвани резко упал на колени, а потом ударил своими сияющими ладонями по камням. Грянул гром, подземелье содрогнулось, и жемчужно-белое с алыми всполохами сияние рвануло во все стороны, наполняя вековечную тьму нестерпимым светом.
Призрачные монахи, дико воя, перекидываясь то в скелеты, то вновь в монахов, рванули в разные стороны, раздирая друг друга пальцами, а потом сжались до крохотных стеклянных шариков и градом осыпались на пол. Мы с Мокки сиганули было вбок, но свет достиг нас быстрее – и не причинил вреда.
Так что мы замерли, зачарованно глядя в центр погреба. Там, весь опутанный красно-белыми сияющими сетями, исходящими от Тилваса, дергался, стонал и пытался вырваться, переступая с ноги на ногу, огромный мохнатый паук с молочно-белыми глазами…
«Ори, – подумала я, не в силах оторвать от этого зрелища взгляд, – а точнее: оришейва – один из характерных духов природы, повелитель зимних садов. Слепой. Слышащий всё и вся. Легендарный…»
16
Паучьи тропы
Calles antiquos serves veteres et amicos.
«Береги старые тропы и старых друзей».
Тилвас еще какое-то время удерживал свое заклинание, заставляя паука конвульсивно подергиваться и расплескивать волны чистой ярости. Потом оторвал ладони от пола…
Сияющие путы, связывавшие Ори, исчезли. Свет потух. Тьма и молчание заполнили подземелье.
– Верни свои огоньки, оришейва, – ледяным тоном приказал Талвани. – Так будет удобнее разговаривать. И проявись для моих спутников: уважай гостей.
Постепенно вокруг нас вновь разгорелись изумрудные фантомы монахов. А между ними чуть погодя вновь появился паук: он тоже был полупрозрачным, призрачным – что совсем не мешало ему выглядеть устращающе.
– Так-то лучше, – подмигнул ему Тилвас.
Казалось, аристократ постепенно возвращается к своему привычному облику… Его глаза медленно становились нормального серого цвета, усмешка, заставлявшая сердце обмирать от ужаса, сменилась маской холодной бесстрастности. Тилвас стоял как ни в чем не бывало: изящно отставив вбок одну ногу, сложив руки на груди и задрав подбородок. Его ладони уже не светились белым, однако пальцы… Я сглотнула, увидев, что они покрыты копотью и дымятся. Я все смотрела на эту черную обугленную кожу, на оранжевые всполохи в зрачках колдуна, и волоски поднимались дыбом у меня на затылке.
Что ты такое, Талвани?..
Между тем оришейва переступил с одной мохнатой ноги на другую и вдруг припал на передние, будто кланяясь Тилвасу.
– Ну, ну, не стоит, – рассмеялся аристократ. – Мне не нужно твое унижение, Ори, мне нужна только информация.
– Какая?
Когда паук произнес эти слова, у меня внутри все завибрировало. Его голос был низким и далеким, как рокот волн в океане забытой планеты. Казалось, голосом Ори говорит сама ночь, и звезды, и вечность.
– Кто из рёххов сейчас находится в людях? Пошли своих паучков разузнать, будь добр. Мне нужны все имена.
– Зачем тебе это, ferkhen Тилвас Талвани?
Когда я услышала, что оришейва назвал артефактора тем же именем, под которым его знала я, у меня странным образом отлегло от сердца. Не то чтобы это отменяло все странности колдуна, но хотя бы немножечко – отчасти – оставляло его на знакомом мне уровне понимания.
А вот ferkhen?.. Я нахмурилась, припоминая это слово: оно точно встречалось мне в книгах. Но где именно… И что это…
Озарение пришло быстрее, чем можно было ожидать. Ferkhen – «тюрьма» на протошэрхенлинге. Кажется, ори так долго спал, что говорит на архаичном наречии.
Тюрьма Тилвас Талвани, серьезно?
Вдруг Мокки Бакоа нарочито громко, нарочито небрежно зевнул, высказывая этим всю степень своего пренебрежения к С Ума Сойти Какой Безумной Ситуации. Тилвас покосился на нас с вором и следующую реплику сказал на том же странном языке, на котором общался с лошадьми.
Вот это я уже не могла перевести.
Ори, кажется, забеспокоился. Он толкнул достаточно длинный монолог, после которого Тилвас вскинул бровь и воскликнул на шэрхенлинге:
– Иссохли?!
– Да, ferkhen.
– Sakken… Ладно. Повторяю: мне нужен весь список имен.