Оракул выбирает королеву

– Ну так залечивайте, – сквозь зубы сказал Арман, – залечивайте!

– Прямо под стазисом? Это будет непросто.

– Так постарайтесь, льесс.

Арман выпрямился, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. В таком состоянии ему не нужно браться за дело. А взгляд не отрывался от нежного личика Леоны, такого красивого, беззащитного. Недавно, этой ночью оно было озарено огнем страсти, а теперь вот спокойно. Навсегда спокойно. Арман скрипнул зубами, наблюдая, как лекарь проделывает пассы над неподвижным телом. Ишь как напрягается, даже плешь на макушке покраснела.

– Мне бы ее раздеть, – пробормотал Эйшен, – я должен видеть, что лечить.

Арман сжал кулаки – до боли, до хруста.

– Раздевайте.

И просто стоял и наблюдал, как из-под покровов одежды появляется тело, которое он исступленно любил этой ночью. Все-таки глупо отрицать. То, что между ними было, не просто развлечение, не просто попытка сбросить напряжение. Что-то особенное, принадлежащее только им. А он все поломал – ради сестры, которую видит только по магвизору. Стало так тошно, что Армана едва не вывернуло прямо на пол, хотя желудок был пуст.

– Что с вами? – Лекарь встревоженно обернулся, он был красный как рак, по вискам катились капли пота. Одышка опять-таки.

– Работайте, – процедил Арман, – я в порядке.

– Тут просто глубокие проколы, – сообщил Эйшен, – но она умерла не от этого. Здесь нет смертельных повреждений.

– Лечите…

И смотрел, как одна за другой закрываются ранки, зарастают белой кожей.

Даже если нет смертельных повреждений, как же ей было страшно! В темноте, в неизвестности, в одиночестве – и вместе с болью. Арман, Арман… Не подумал, что все будет именно так? Теперь будешь платить за это, платить собственной кровью, сердцем, жизнью – той, что осталась.

– Ну, все, – наконец сказал Эйшен и, выпрямившись, посмотрел на Армана. – Что теперь, льесс?

– Теперь вы снимете стазис, а я верну ее к жизни, – ответил Арман.

Одутловатое лицо Эйшена вытянулось.

– Вы – маг Жизни? Ну никогда бы не подумал, что…

– Вот и не думайте. Думать бывает опасно, – оборвал его Арман.

Он опустился на колени перед Леоной, взял ее за руки. Невыносимо хотелось прикрыть ее тело от чужих глаз, но это все потом. Сейчас самое главное, чтобы в тот момент, когда Эйшен снимет стазис, заставить сердце биться.

– Я надеюсь, вы стазис наложили, как только сердце остановилось? – тихо поинтересовался Арман.

– Ну разумеется, льесс. Как вы можете сомневаться?

– Я тоже надеюсь, что вы не врете, потому что в противном случае я не знаю, что с вами сделаю.

– Ну, знаете ли… – Лекарь обиженно засопел.

– Давайте снимайте.

Вот так, сжимая еще теплые руки. Вспоминая, как целовал эти длинные пальчики. Она ведь не простит… Такое не прощают. Ну и ладно. Главное, что Леона будет жить и он выполнит данное ей обещание – что будет жить долго и счастливо.

Арман прикрыл глаза. Как смешно, оборотень королевы – маг Жизни. Почти то же самое, что целитель, только гораздо, гораздо сильнее. Жар в груди. Такое ощущение, что сейчас этот жар пробуравит в нем самом сотни дырочек и вырвется наружу.

– Готово! – отчитался лекарь.

И Арман, даже не дослушав, позволил дару течь – по рукам, в Леону, чтобы согреть, заставить биться бедное сердечко, которому так досталось. Он не открывал глаз, но чувствовал, как жидкое золото окутало Леону, мгновенно впитываясь. И вот сердце ее содрогнулось, раз, другой… И заработало снова. Руки в его пальцах судорожно дернулись, но он держал крепко, продолжая вливать саму жизнь, забыв о себе, не жалея, как можно больше… еще больше…

– Льесс! – взвизгнул где-то рядом Эйшен. – Остановитесь! Что вы делаете?

– Что?

Армана как будто выбросило в реальность, и он уставился на свои руки. С них кожа слезала лохмотьями, обнажая мышцы. Похоже, перестарался, ну и плевать.

А Леона дышала. Лежала с закрытыми глазами, но дышала.

Арман перевел взгляд на лекаря, потом еще раз посмотрел на свои руки. Надо же, сколько крови накапало на пол.

– Вы же лекарь, ну вот и лечите, – сказал тихо.

– Разумеется. – Эйшен скривился. – Пожалуй, я подумаю об отставке. Невозможно работать, просто невозможно.

Еще несколько минут ушло на то, чтобы привести руки в порядок. Эйшен залатал их кое-как, одни рубцы, но кого это волнует. Уж не Армана точно. И как только Эйшен его отпустил, он снова вернулся к Леоне. Надо было как-то ее разбудить. Но что он ей скажет? А что она скажет, когда увидит себя в таком виде?


Арман опустился на колени перед Леоной. Затем, опомнившись, сгреб со стола скатерть и укрыл ею Леону и снова – на колени. Прикоснулся к ее щеке, которую бы отмыть – но ничего, он все сделает. Она снова будет чистой, сияющей, его светлая девочка, которая столько раз его спасала. И ведь могла сбежать, когда снял печать, но не сбежала – почему? Потому что пожалела Витту? Или его самого?

Арман тряхнул головой. Нет, сейчас не время думать, не время разбираться в собственных чувствах – которых раньше было так мало, а теперь чересчур много. Надо убедиться, что с Леоной все хорошо. И, наверное, отпустить ее.

Он погладил ее по щеке. Потом легонько встряхнул за плечо, с удовольствием отметил, как затрепетали слипшиеся ресницы.

Арман не умел молиться. И в храм заходил, наверное, всего два раза за все прожитые годы. Но, глядя, как шевельнулась Леона, как медленно открыла глаза…

«Пожалуйста, сделай так, чтобы у нее все было хорошо! Прошу».

Леона открыла глаза и с недоумением посмотрела на Армана. Осмысленно, но как будто не помня, что произошло. Не узнавая.

– Леона, – позвал он тихо.

Лицо дрогнуло, Леона наморщила лоб, будто напряженно о чем-то размышляя.

– Как ты? – прошептал он, а в груди уже собирался ледяной узел дурного предчувствия.

Хоть бы она закричала, хоть бы в драку полезла, лицо бы расцарапала. Заслужил ведь.

– Кто вы? – тихо спросила она. – Я вас не знаю.

Нет-нет. Это невозможно. Разве что Эйшен ошибся со стазисом и не успел его наложить вовремя. Убью, тварь, медленно и мучительно.

– Леона, – осторожно произнес Арман, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Ты помнишь, как сюда попала?

В изумрудных глазах появилось испуганное выражение, детское. Губы задрожали, казалось, она сейчас расплачется.

– Где я? – едва слышный шепот заставил вздрогнуть. – Где папа? Мама? Вы кто?

И тут Армана накрыло страшной догадкой. Как-то он не подумал об этом раньше, и в мыслях не было, что все происходит так быстро.

– Сколько тебе лет? – спросил он, борясь с желанием схватить Леону, прижать к себе, попытаться успокоить. Нет, нельзя, не сейчас. Он испугает ее еще больше, потому что, похоже, сейчас он для нее всего лишь незнакомый взрослый дядька. Страшный и чужой.

Леона задумчиво закусила губу, а потом вдруг принялась загибать на руке пальцы. И затем с радостной улыбкой показала Арману растопыренную ладошку и еще один палец на другой руке.

– Шесть! – заявила гордо. И ту же спросила: – Дядя, а вы кто?

Арман застонал. Отпечаток! Отпечаток Леоны… или нет, кусок отпечатка, похоже, попросту выскользнул в меморум.

Захотелось выть и биться головой об стену.

– Вы кто? – повторила Леона, хлопая кукольными ресницами. – И где мама?

– Меня зовут Арман, – кое-как выдавил он, – я твой друг, деточка. Твой друг…

Он пытался думать, честно пытался. Но все мысли куда-то разом делись, и Арман вдруг понял, что плачет. Он уткнулся лицом в острую коленку Леоны и, скрипя зубами, сдерживал рвущиеся наружу рыдания.

– Дядя, вам больно? – спросила Леона и погладила его по волосам.

О-о, как же ему было больно! Лучше десять раз ободрать руки, чем вот так, сдыхая, корчиться от бессилия что-то изменить. Интересно, отпечаток можно разыскать? Тот обрывочек, что принадлежал Леоне? Можно ли его вернуть, вставить на место? Или она теперь будет проживать свою жизнь заново, с воспоминаниями и повадками шестилетней девочки?

Он едва сообразил, что кто-то вошел в комнату.

– Арман! – услышал голос Сильена, усталый и сердитый. – Пойдем, у нас проблемы.

Тяжело, невероятно трудно от нее оторваться. Кажется, стоит отвернуться – и она истает, испарится, исчезнет навсегда.

– Арман!

– Что там? – огрызнулся через плечо.

Личико Леоны испуганно дрогнуло. Ну вот, напугал ребенка… Не бойся, милая. Этот злой дядька больше ничего тебе дурного не сделает. И без того уже все сделал. Арман поднял руку, хотел погладить Леону по щеке, но вовремя опомнился, провел легонько по волосам, по макушке, как гладил бы по голове свою дочку, если бы таковая имелась.

– Проблемы, я же сказал. Идем. С маркизой ничего не случится, снаружи охрана.

Леона смотрела так пронзительно, так удивленно и потерянно, что бросить ее сейчас казалось еще бо́льшим предательством.

– Милая, посиди здесь, – попросил тихо Арман. – Пожалуйста. Я скоро вернусь.

– Я хочу к маме, – насупилась Леона. – Где мама?

– Я отведу тебя к маме, – вздохнул Арман, – обещаю. Только посиди здесь тихонечко.

Тут он задумался. Ребенка, которым стала по его вине Леона Риквейл, надо чем-то занять. Но в этой комнатке ничего подходящего не было, разве что…