Оракул выбирает королеву

«Потому что думает, что его сестра – заложница».

Почувствовав ее взгляд, Арман вздрогнул и обернулся. Леона развела руками.

– Я… В общем, ванна свободна.

Арман молча поднялся и прошел мимо нее, чуть задев плечом. Тихо скрипнули дверные петли, послышался шум льющейся воды. Леона вздохнула и побрела в кровать, легла, как была, в штанах и рубашке. Она лежала и бездумно вслушивалась, как шелестят струи воды, ударяясь о медные бортики ванны. Она чувствовала себя бесконечно уставшей, глаза так и слипались, но каждый раз, уже на краю сна, Леона вскидывалась и со страхом озиралась по сторонам. Да нет же, все было спокойно. За окном плыла ночь. Где-то вдалеке подвывала собака. В номере пахло чем-то жареным – он явно располагался прямо над кухней. А еще за хлипкой дверью Арман Линто плескал водой. Леона вспомнила его спину, всю в тонких розоватых червячках шрамов, натянула одеяло до самого носа. Королевский оборотень, похоже, был в ловушке, которую поставил для себя сам, если, конечно, вся эта история с сестрой выдумки старухи… С другой стороны, а что такого было в Армане Линто, что она так хотела держать его на коротком поводке? Дар магического оборота? Так Арман не единственный такой в этом мире, хотя что уж там, оборотни очень, очень редки…

Зевнув, Леона в очередной раз начала погружаться в сон. И на этот раз это было так приятно и уютно, что она не сопротивлялась. Даже не открыла глаза, когда кровать рядом прогнулась под весом Армана. Интересно, он тоже одет? Или все-таки постирал окровавленную рубашку и теперь она висит и сохнет, а он…

Любопытство все же пересилило сон, Леона приоткрыла один глаз и посмотрела на Линто. Он лежал на спине с закрытыми глазами и дышал глубоко и размеренно. Рука – смуглая, мускулистая – лежала поверх одеяла.

«Все-таки разделся, – сонно подумала Леона. И вдогонку: – Твой бы профиль да на королевские кроны».

Сама не знала, почему подумала именно так. А потом сон мягко укутал ее в плотный кокон, и она больше не сопротивлялась. То, что совсем рядом тихо посапывает Арман Линто, больше не пугало ни капельки.

…Она снова была во дворце. Шла медленно по бесконечным коридорам, сплетающимся в лабиринт. Шла куда-то в дальнее крыло, где никого не бывает, где у входа выставлена стража с наложенным заклинанием молчания. Мимо неторопливо проплывали яркие гобелены, изображавшие мир до того, как он расслоился. То был замечательный плоский мир, огромное блюдо, дрейфующее в море Теней, и так жаль, что сейчас от него остались одни осколки, в результате катаклизма сложившиеся в подобие пирога. Она размышляла о том, что королева все-таки должна остаться вечной, несмотря ни на что, потому что это залог благоденствия того, что осталось. А еще потому, что приятно сознавать собственную бесконечность. Заполучив бесконечную жизнь, она уподобилась самому Творцу. Кто же добровольно с таким расстанется? И вот теперь она расхлебывает последствия ошибки трехлетней давности. Надо же было такую глупость учинить! И теперь только и остается, что это крыло, этот немой караул, да и не только караул немой, старый Меркл тоже с наложенным заклинанием… Гнев накатывал удушающей волной. И к тому моменту, как дошла до нужного помещения, уже была готова повернуть обратно. В самом деле, на что там смотреть?

Но, пересилив себя, вошла. У нее довольно времени, чтобы понять, что со всем этим делать. Главное, чтобы новость не просочилась за эти толстые двери.

В комнате, залитой солнечным светом, полно игрушек: больших кукол в шелковых платьях, валяных из шерсти зайцев и медведей, сшитых из плюша. А недавно привезли высокий шкаф, ореховый, и теперь он набит книгами с картинками. Она невольно замирает, когда девочка в розовом платье отважно взбирается по полкам шкафа. У девчушки роскошные смоляные кудри и по-детски пухлые ручки, которыми она отчаянно цепляется за полки и лезет, лезет настырно и бездумно, как это часто делают дети.

– Витта!

Девочка оборачивается, смотрит испуганно… И разжимает пальцы.

…Леона резко села, жмурясь от яркого света, потерла глаза. Сердце подпрыгивало где-то в горле, пришлось некоторое время медленно дышать, задерживая дыхание. Потом она посмотрела на Армана – конечно, тот уже проснулся, лежит, молча смотрит.

– Была девочка, – вздохнула Леона и покачала головой, – теперь уже точно была.

– Вы выкрикнули ее имя, – осторожно подсказал Линто, – ее зовут Витта. Значит, все-таки она где-то есть… Что вы видели?

Леона задумчиво потеребила прядку волос. Линто замер, одеяло натянул повыше, только руки поверх. Даже руки в шрамах. Хотя их и не так много, как на спине.

– Я ее видела маленькой, – сказала Леона и поймала себя на том, что повторяет то, что слышала от Армана. Он тоже смутно помнит что-то такое из детства.

– Королева была не в восторге, что эта девочка вообще есть. У королевы очень странное к нам с сестрой отношение.

– Да уж, – Леона хмыкнула, – она к вам неравнодушна, это точно.

Они помолчали, потом Леона снова легла, оперлась на локоть и повернулась к собеседнику. Почему-то смотреть на его профиль было приятно.

– Зачем мы здесь задержались, льесс? Возможно, нам бы следовало поторопиться, сесть на Рекко и лететь во дворец?

Арман чуть заметно улыбнулся, глядя куда-то в потолок, украшенный лохмотьями паутины.

– Рекко еще не в том состоянии, чтобы долететь. И потом, надо выждать. Если Брант все-таки пришлет мне те модификаторы, о которых я просил, значит, предатель – Меркл. Или Сильен. А вот если не пришлет…

– Понятно, – сказала Леона. – А что мы будем делать все это время? Ну, пока вы решите, когда лететь дальше?

– Не знаю.

Она глянула на Армана и вдруг поняла, что он растерян. Но его лицо быстро обрело прежнее равнодушное выражение.

– Возможно, за это время вы еще что-нибудь про Витту увидите.

Леона пожала плечами. За окном было утро, солнце как раз скользило мимо яруса. Можно было бы пойти погулять. Заодно посмотреть, что происходит рядом с гостиницей, которую так знатно погромили убийцы.

Она обернулась к Арману, встретила его тревожный взгляд.

– Вам принести рубашку, льесс?

– Да, пожалуйста, – глухо ответил он.



Завтракали внизу, в тесном зале, где всего-то умещалось четыре столика. Ничего не спрашивая, Арман заказал Леоне и кофе, и булочки с цедрой и изюмом, неприлично дорогие на этом ярусе, потому что все везли сверху. На тарелочке золотилось масло, в маленьких стеклянных плошках застыл бордовый смородиновый джем. А еще Арман приказал подать сыр, который оказался весьма приличным для столь скромного заведения. Ломтики сыра подавали с медом и свежим виноградом. Себе же он попросил воды, и когда ее принесли – холодную, в запотевшем стакане, сидел и долго цедил, в полном молчании уставившись в окно.

Леона вдруг почувствовала, насколько она голодна и как давно ела. И поэтому, наплевав на условности и правила приличия, она намазала булку маслом и с наслаждением впилась в нее зубами. Даже глаза прикрыла от наслаждения, казалось, что никогда в жизни она не ела ничего вкуснее. Потом, одолев булку, Леона взялась за кофе. Спросила:

– Почему вы не едите?

Арман неопределенно пожал плечами:


– Откат после модификаторов. Может, к обеду смогу.

И снова умолк, цедя воду. Леона смотрела на него и ловила себя на совершенно крамольной и неуместной мысли. Да, Арман Линто ей определенно нравился. Нет, это не пылкая влюбленность, не наваждение, но определенно и не равнодушие. Было в нем что-то особенное, Леона даже не могла понять, что именно и отчего ее сердце начинало стучать чуть быстрее.

«Это просто жалость, – она тихо вздохнула, – жалость к человеку, который несет непростую ношу и до сих пор не сломался».

А еще, может быть, он ей чуточку нравится потому, что все это время вел себя с ней как благородный человек, ни разу не обидев. Интересно, он со всеми женщинами такой или только с ней, потому что она – маркиза Риквейл?

Любопытно… Но при мысли о других женщинах почему-то стало неуютно. Конечно же они были, всякие и разные. Вполне нормально для здорового и богатого мужчины, которого к тому же побаивается королевский двор.

«Куда тебя несет, Леона? Между прочим, при живом муже. Да и льесс Линто, судя по всему, не расположен к страстному роману».

И тут же вспомнила, как он на нее посмотрел тогда, когда она завернулась в полотенце и думала, что успеет проскочить незаметно.

Все было сложно.

Попивая кофе, Леона внимательно изучала герцога Саторийского. За прошедшие дни у него на подбородке и щеках появилось что-то вроде короткой бородки, которую так и хотелось погладить. И даже стакан к губам он подносил отточенным, аристократичным движением.

А она… Ей ведь ничего не стоило, лишившись метки и убив бандитов, попросту сбежать, а его бросить. Она была бы свободна, а отпечаток королевы через некоторое время сам распался бы, просочился в меморум. Но нет, даже мысли не возникло, что так можно. Бежала со всех ног, лишь бы успеть его вытащить. И ради чего? А ради того, чтобы он теперь ее все-таки привез к Оракулу. Если, конечно, Леона не увидит, где держат Витту.

Леона смотрела на человека, которого должна была считать своим врагом. Он вызывал у нее чувства противоположные тем, какие должен вызывать враг. Не было ненависти, презрения или еще чего-то там. А было нечто неопределенное. Теплое. Она просто желала ему добра.

«Жаль, что я не встретила его до Риквейла», – подумала Леона.

И сама себе ответила:

«Ну и что? Даже если бы встретила, думаешь, Арман Линто на тебе бы женился? Да он не женится ни на ком и никогда, потому что с потрохами принадлежит ее величеству».

Леона вздрогнула, когда ее пальцы накрыла жесткая ладонь Армана.

– Вы погрустнели. Отчего?

– А с чего мне веселиться, – неумело соврала она, – учитывая, куда вы меня отвезете в итоге.

Арман отставил стакан, но руку свою так и не убрал. У Леоны от этого простого прикосновения мурашки побежали по коже, от запястья к плечу.

– Я вам обещаю, что ничего плохого с вами не случится и жить вы будете, – сказал он. – Клянусь всем, что мне дорого.

– Обещаете? – спросила она, а сама думала о другом.

В голове толкались бессвязные мысли о том, что ей отчего-то хочется, чтобы Арман не разрывал этого контакта, и вообще, ей было так хорошо и спокойно у него на руках.

– Обещаю, ничего плохого, – быстро повторил он и отвернулся.

Как все-таки жаль, что им не быть вместе. Леона вздохнула и осторожно убрала руку. Вот не нужно даже так думать, ничего хорошего из этого не выйдет.

Повисло напряженное молчание. Арман как будто ждал от нее чего-то или сам не решался что-то сделать. И он снова был сердит, Леона не понимала почему.

Тишину нарушил громкий гул, доносящийся с выхода на улицу. Что-то с размаху ударило в дверь, и так несколько раз. Горничная подошла, открыла, «что-то» пронеслось по темному холлу, а в следующий миг прямо на стол перед Арманом плюхнулся шмелик. К его брюшку из сплетенных стеблей был привязан мешочек.

– Ну, слава богу, это не Брант! – Арман оживился, взял шмелика в руку. – Хотя мог бы и поторопиться, старый бездельник.

Леоне стало любопытно; она смотрела, как Арман отвязывает мешочек, который был размером с самого шмелика. Распустил нитки, которыми мешочек был перевязан, высыпал на ладонь несколько пилюль небесно-голубого цвета, посмотрел на Леону и о чем-то задумался. Потом попросил:

– Возьмите к себе плантоса. Не боитесь?

– Он же улетит.

– Не улетит. Посадите его себе на куртку, будет как брошь.

И не дожидаясь, пока Леона что-то предпримет, сам взял маленькое тельце и посадил плантоса на воротник. Затем – Леона даже не сообразила сразу, что это было, – уже убирая руку, как бы невзначай провел подушечкой большого пальца по щеке Леоны, обрисовав скулу. И, как будто ничего не произошло, с кривой улыбкой попросил:

– Если вы поели, я бы предложил прогуляться.

Леона вся окаменела от внезапной ласки. Снова заметались глупые мысли. Отвесить пощечину? Или, наоборот, состроить глазки? Что ему вообще надо, да и надо ли?

Дурой выглядеть не хотелось.

Поэтому она кое-как взяла себя в руки и спокойно поинтересовалась:

– Далеко?

– Нет. – Лицо Линто снова приняло привычное каменное выражение. – В лавку магических товаров, льесса. Хочу все-таки кое-что проверить.