Оправдание невиновных

— Понятно… — Арина сунула блокнот в рюкзачок и поднялась.





* * *


Итак. Вопреки собственным показаниям Анна Гавриловна в день убийства вовсе не блаженствовала на египетских пляжах. И все-таки, все-таки, все-таки убить своего кузена — или кем там ей приходился Федяйкин — она вряд ли могла. Вход в подъезд один, камеры ее не зафиксировали, значит, где бы она ни была, но точно не на месте преступления.

Или все не так просто?

Э-эх, что б им тогда хотя бы за пару дней записи с камер изъять!

Арина прикрыла глаза, представляя, как запись прокручивается назад. Яркое субботнее утро сменяется бледным рассветом, потом монитор затопляет ночная тьма, в которой загадочно мерцают ореолы фонарей. Потом изображение опять светлеет. Вечер пятницы. К подъезду, помахивая элегантной сумочкой, приближается Анна Гавриловна, не улетевшая ни в какую Хургаду!

Могло так быть? Да запросто! Почему бы госпоже Шуваловой не навестить на уикенд родственников? И почему бы ей у них не заночевать даже? Наверняка в федяйкинских апартаментах имеется гостевая комната.

Явилась ли она, заранее замыслив убийство?

Пожалуй, скорее да, чем нет. Денис прав: фигура у Шуваловой стройная, роста она того же, что и Алиса. Если нацепить блондинистый парик и Алисин халат, издали одна за другую вполне сойдет.

И вот она является на балкон — замаскированная под Алису — и злосчастный Федяйкин успевает лишь изумиться. И летит вниз. Дамочка Шувалова, судя по всему, вполне спортивная, сил бы хватило.

Так. А Кристина? Стала бы молчать, покрывая тетку? Ну… вполне возможно. Мачеху она терпеть не могла, а с Шуваловой сколько лет бок о бок прожила? Но ведь и к тетке Кристина теплых чувств не питала, с чего бы ее покрывать? Избавиться одним махом сразу от обеих «воспитательниц» и жить в свое удовольствие.

Или, скажем, Шувалова не с ночевкой явилась, а более-менее ранним утром, так что Кристина, может, и знать не знала о ее визите, ибо спала допоздна. А когда проснулась… думается, в апартаментах пентхауса вполне достаточно места, чтобы при необходимости спрятаться. И ушла Анна Гавриловна, не показываясь племяннице на глаза…

Стоп.

Все это очень логично. Остается лишь один вопрос: когда, собственно, Анна Гавриловна ушла? Не сразу после убийства — на камерах ее нет. Позже сбежала? Но поквартирный обход почти сразу начали делать. Затаилась где-то? Где? На крышу вылезла? Под кроватью спряталась?

М-да. Смешно. Хотя теоретически — ничего невозможного.

Красиво придумано. Единственное, что в эту версию не вписывается — парень в бейсболке. Он, кстати, и в «алисину» версию не вписывается, и вообще ни в какую. Может, он вообще не имеет отношения к делу, но все-таки странно.

Арина еще раз пролистала список жильцов. Никого, хоть отдаленно похожего на непонятного парня, там, разумеется, не обнаружилось. И в результатах поквартирного обхода он не упоминался. В смысле, никто из жильцов про такого гостя не сказал. А опера не спрашивали, что и понятно: обход делали еще до изъятия записей.

Вздохнув, Арина придвинула к себе телефон, надеясь, что не придется выслушивать два десятка «да я не помню уже». С памятью у жильцов, к счастью, все обстояло вполне прилично. Все-таки убийство в собственном доме случаются не так чтоб каждый день, а следующие за оными беседы с представителями правоохранительных органов весьма способствуют запоминанию всех сопутствующих событий. В общем, тот день помнили все. А вот парня в бейсболке — никто. Арина-то рассчитывала, что кто-то воскликнет: «Ой, это Вадик ко мне как раз в тот день приходил!» Ну или не Вадик. Пусть хоть Навуходоносор! Или хотя бы доставщик пиццы!

Кстати… А не могла ли этим парнем в бейсболке быть Анна Гавриловна? Худощавая, рост подходящий, лица на записи не разглядишь. Правда, кроме камер, в доме еще и консьержка имеется, и она-то Шувалову в любом обличье узнала бы, но ведь, наверное, можно как-нибудь незаметно и мимо прошмыгнуть. Или нельзя?





* * *


— Да это ж когда было-то! Я там уж сто лет не работаю, а вы здрасьте, явились прошлогодний снег искать!

Отыскать прежнюю консьержку федяйкинского дома оказалось немногим легче, чем найти прошлогодний снег. За время, прошедшее с момента убийства, Светлана Кондратьевна Пеночкина успела сменить не только работу, но и место жительства. Переехав на другой конец города, поближе к дочери, она трудилась теперь дворничихой в садике, который посещал сын этой самой дочери — соответственно, внук самой бывшей консьержки. Сейчас она остервенело колотила по дорожке странным инструментом, похожим на лопату с крошечным лезвием — скалывала бугристую наледь.

— Светлана Кондратьевна, — упрямо повторила Арина, подумав некстати, что странный инструмент, кажется, называется скребком. — Все-таки не каждый день у вас жильцов убивали, вряд ли вы тот день могли забыть.

— Да помню я, помню, — неожиданно мирно проворчала та, когда неподдающийся кусок льда оторвался наконец от асфальта и улетел в сторону газона, едва не зацепив Арину. — Спрашивай, коли надо, чего уж там.

— Мне надо, чтобы вы утро вспомнили. Кто входил и выходил, начиная с… ну, скажем, часа за два до того как тело обнаружили. Причем меня интересуют не жильцы, а посторонние посетители. Были такие?

— Посторонние, говоришь? Да вроде не было… посторонних-то. Все свои… Да вы бы записи с камер наблюдения посмотрели, там все приходящие и уходящие в лучшем виде.

— В записях, к сожалению, на приходящих и уходящих не написано, кто они такие. Поэтому приходится с людей беспокоить. В том числе и вас, — когда нужно, Арина умела разговаривать совершенно металлическим голосом. — Вот вы говорите, никого посторонних в то утро не было. А почтальонша?

— Точно! — почему-то обрадовалась дворничиха. — Приходила почтальонша. Потом… — она нахмурилась, помолчала. — Потом парень какой-то был, невидный из себя, в фуражке по самые глаза… Больше вроде никого… — она опять ненадолго замолкла. — А! Еще белый такой, с бутылкой водяной, приезжал, на третий этаж, кажись… Надо же, все помню! А то все старость, старость, склероз, а оно вот оно как! — тетка, похоже, сама удивилась цепкости собственной памяти.

— Так. С почтальоншей и с доставщиком воды все ясно. А вот парень, который, вы говорите, в фуражке по самые глаза… — Арина догадалась, что фуражкой Светлана Кондратьевна именовала бейсболку. — Он в какую квартиру приходил?

— Да откуда ж мне знать? — возмутилась бывшая консьержка.

— Ну Светлана Кондратьевна! — засмеялась Арина. — Вы же там сколько проработали? Три с лишним года? Наверняка наизусть выучили, кто, когда и к кому ходит. Про воду на третий этаж помните ведь.

— Про воду — помню, — вздохнув, женщина прислонила скребок к ограде и взяла стоявшую там снеговую лопату. — А парня этого я не знаю. Не было у нас такого. Первый раз приходил.


— Первый? То есть потом еще бывал?

Дворничиха покачала головой:

— Да нет… При мне больше не приходил, ну то есть в мою смену. Только в тот раз.

— И вы его просто так пустили?

— Да не пускала я его! Он сам вошел. Код на домофоне набрал и вошел. Чего ж я останавливать буду. Может, ему код сказали в той квартире, куда он шел.

Почему же Шубин сохранил эту запись с камер? Что-то в ней есть такое, чего Арина разглядеть не может. Да, как зайчика на картинке. Погоди-погоди… зайчика?

— Светлана Кондратьевна, а это не он? — Арина нашла в телефоне фотографию Бронислава Зайченко, показала консьержке.

Та прищурилась, вглядываясь. Помотала головой:

— Этого я знаю. К Кристинке бегает. Ну бегал, то есть, сейчас-то не знаю. Она-то нос воротила, а он ее, бывалоча, внизу дожидался. Из школы он из ее, что ли.

— То есть это не он был.

— Я узнала бы.

Она сказала это с такой уверенностью, что про Анну Гавриловну и спрашивать было неудобно, ясно, что консьержка ее узнала бы. Но Арина все-таки спросила:

— А если кто-то из жильцов переоделся бы, кепку поглубже надвинул — вы любого узнали бы?

— Само собой.

— А подгадать момент, чтобы пройти мимо вашего поста так, чтобы вы не видели, можно? Вы же, наверное, иногда отходили?

— Ясно, что как приклеенная не сидела. Живой человек. Но в то утро я как пришла, так и не поднималась. Только когда уж милиция приехала. А до того так и сидела. И мимо там не проскочишь. И всех видела, кто приходит, кто уходит.

— Жалко, что вы того парня толком не разглядели… — Арина вздохнула.

— Так, может, он еще и ни в какую ни в квартиру шел! — обрадованно сообщила Светлана Кондратьевна. — Ну то есть, может, и в квартиру, но, может, у него универсальный ключ был.

— Универсальный ключ?

— Ну да. Если он, к примеру, электрик или водопроводчик. Хотя нет, — Светлана Кондратьевна нахмурилась, — тех я всех знала, они ж одни и те же. Да и инструментов у него при себе не было, только сумочка через плечо.

Никакой сумки Арина на записи с камер не заметила:

— Сумка?

— Да маленькая совсем, я и не заметила бы, да вспомнила, что свой пакет с вязаньем дома забыла, голова дырявая, а мне надо было носки докончить.

— Значит, не электрик и не сантехник… — прервала ее Арина. — А вы говорите, универсальный ключ.

— Ну так, может, интернетный мастер или телевизор кому присоединял. Или по телефонным делам.

Поняв, что большего от бывшей консьержки не добиться, Арина поинтересовалась довольно сурово:

— Это вообще нормально, что кто попало вот так в подъезд зайти может?

Та обиженно поджала губы:

— Если б он в домофон позвонил, я и спросила бы к кому и зачем. А он сам зашел, значит, допуск у него есть! Я ж не для того там сидела, чтоб всех подряд останавливать! — Светлана Кондратьевна решительно зашаркала лопатой, всем видом демонстрируя, что разговор окончен.

Ни про каких электриков и тому подобных мастеров ни в деле, ни в шубинских материалах не упоминалось, и вчера, когда Арина обзванивала жильцов, тоже никто ни про каких «специалистов» не сказал. Никто в тот день никого не вызывал.

Не Анна Гавриловна, значит. И не Кристинин «зайчик».

Квартирный вор? Арина покрутила пальцем у собственного виска — совсем ты, дорогая, с ума спрыгнула? Какой квартирный вор попрется на дело субботним утром, когда все приличные граждане по домам сидят, а неприличные как раз начинают похмеляться после пятничных гулянок?

Доставщик пиццы? Без коробки в руках?

Курьер? И что он почти два часа в подъезде делал? Ну то есть у кого был? Агент, обходивший все квартиры подряд? Но два часа на один подъезд — многовато. И никто ж про него не помнит.

Чей-то любовник? Тогда понятно, почему никто не признался. Но непонятно, почему приходил один-единственный раз, если верить консьержке — а почему бы ей не верить? Да и — Арина мысленно перебрала список жильцов — если любовник, то чей? Дамочки с коляской? Владелицы добермана? Девицы, за которой приезжал темный джип?

Или все еще грубее — мальчик по вызову? М-да. Субботним утром? Да вид у «мальчика» больно уж затрапезный.

К Кристине приходил кто-то из приятелей? Возможно… Не упомянуть о посетителе на допросах она могла из чистой, скажем так, лояльности, просто чтоб не впутывать в неприятности ни в чем неповинного человека. Но что за приятель, который приходит всего однажды? Бывал бы чаще, Светлана Кондратьевна бы его узнала.

Странный, короче говоря, персонаж. Прямо призрак какой-то… Кентервильское привидение.