Опоздавшие

* * *


Как большинство ее знакомых, Сара не была суфражисткой и не сочувствовала этому движению. Она считала, мужчины поступают честно, голосуя за то, что во благо их женам, матерям, сестрам и дочерям. И требование права голоса для себя означало недоверие к мужчинам в своем окружении. Мужчин, естественно, это огорчало. Женщины, участвовавшие в демонстрациях протеста и пикетах, полагали, что хотят улучшить свою жизнь, но вообще-то действовали себе во вред, разрушая мир в собственном доме.

– Говорят, в прошлый раз на Пятой авеню их собралось двадцать пять тысяч, – сказала Летси, подруга Сары, на заседании клуба «Двадцатый век».

Собрание проходило в ее гостиной, где дамы заготавливали в помощь фронту лоскуты на пошив бинтов. Во многих клубах были созданы ячейки Красного Креста. Президенту Вильсону пока что удавалось удержать Америку от вступления в войну. Однако молва утверждала, что это неизбежно.

– И у нас они провели демонстрацию, – сказала Лил, возясь с неподатливым лоскутом. Подумать только, ведь совсем недавно она и Сара ходили на курсы кройки и шитья, где шили себе приданое. – В газете пишут, они пикетировали ратушу и требовали, чтобы члены городской управы подписали их петицию.

– Не понимаю, чего они так усердствуют, – сказала Милли. – Ведь право голоса повлечет за собой призыв на военную службу.

Сара об этом не знала.

– То есть женщин пошлют на войну?

– И мистер Кэнфилд так говорит, – кивнула миссис Кэнфилд. – Назвался груздем, полезай в кузов.

Сара не могла представить себя с винтовкой. У нее рука не поднимется в кого-нибудь выстрелить, даже в ганса.

Но ведь на войне женщин могут убить, и что будет с их осиротевшими детьми?

– Я читала, кучка этаких осаждала Белый дом, – сказала Дакси, как всегда опоздавшая на собрание. – Они держали хамские плакаты и стали оскорблять президента Вильсона, показавшегося в воротах.

– Что за манеры! – Миссис Кэнфилд покачала головой и взялась за иголку, своим примером призывая других вернуться к рукоделию.





* * *


Через некоторое время в Хартфорде состоялся большой диспут по суфражизму. На каждой станции в поезде всё прибавлялось пассажиров женского пола. Сара и другие активистки из Веллингтона посчитали везением, что им удалось найти сидячие места. Лацканы их пальто украшали красные розы, отличавшие их от суфражисток с желтыми розами в петлицах. В Хартфорде они наняли извозчиков, которые отвезли их к зданию законодательного собрания. Оказалось, что в части зала, отведенной противникам суфражизма, все места уже заняты. Сара опешила, поняв, что ей и подругам придется сидеть среди суфражисток. Направляясь на их половину, она поглаживала лепестки красной розы, дабы привлечь внимание к своему статусу. Чтобы не стучать остриями зонтиков по натертому полу, депутация из Веллингтона перехватила их повыше и широким проходом добралась до ряда, где имелись свободные места. В величественном зале, отделанном деревянными панелями, уже держала речь миссис Панкхёрст, известная лондонская суфражистка:

– Мы не требуем вознести нас на трон богинь или королев. Мы согласны на равноправие.

Сара пристроила зонтик под подлокотник сиденья, изрезанного инициалами.

– Но сейчас мы неполноценные граждане.

Сара подалась вперед.

Миссис Кэнфилд тоже вытянула шею:

– Какая-то невнятица, да еще этот английский акцент.

Но Сару-то потянуло к оратору, потому что вдруг стало интересно.

В других странах женщины уже получили право голоса. Австралийки, за исключением аборигенок, голосовали давно, как и датчанки, финки и норвежки.

– Нигде в мире… – миссис Панкхёрст энергично помотала головой, от чего заколыхались перья на ее шляпе, – наделение женщин правом голоса не увенчалось их воинской повинностью.

На половине, где сидела Сара, вежливо похлопали.

– Истинная причина, по которой американские женщины лишены права голоса, – лобби, проплаченное изготовителями спиртного. Владельцы винокуренных заводов страшно боятся того, что женщины проголосуют за запрет торговли спиртным!

На другой половине зала раздался смех. «Неужели это правда? – подумала Сара. – Что-то не верится».

Однако за ужином Эдмунд подтвердил эту версию. Мало того, он сказал, что не считает суфражизм злом.

– Если уж разрешили голосовать неграм, почему в этом отказано женщинам?

И что совсем невероятно – с другого конца стола Эдмунда поддержал ее старомодный отец!

– А что ты об этом думаешь, Винсент? – спросил мистер Холлингворт мальчика, доедавшего суп. Сара удовлетворенно отметила, что тарелку он наклонил, как учили, – от себя.

– Я всегда согласен с мамой. – Винсент глянул на Сару.

– Хитрец! – усмехнулся Эдмунд.

– Он еще будет баллотироваться в президенты, – сказал мистер Холлингворт.


– И за такого красавчика проголосуют все женщины, – вставил Бенно, оставшийся на ужин.

«Как быстро меняется мир, в котором ему предстоит жить!» – подумала Сара. Невозможно представить, что она заполняет избирательный бюллетень. Но ведь так оно и есть: женщины без права голоса – неполноценные граждане.

Вспомнилось, что миссис Панкхёрст сказала напоследок: «Если мои слова кому-нибудь запали в душу, знайте: нам нужны ваши энергия, время и самоотверженность».

Перед сном Сара подошла к окну задернуть шторы, но долго смотрела на полную луну.

За порогом Холлингвуда большой мир. Сколько добра можно сделать, покинув пределы дома. Нетти отвечает за готовку, Брайди приглядывает за ребенком, и получается, что она, Сара, здесь, в общем-то, лишняя.

Когда через несколько дней в дверь постучала суфражистка, собиравшая пожертвования, Сара попросила занести ее в список добровольных помощниц.





36

Брайди




Холлингвуд

Май, 1915



Ухажер Ханны наконец-то сделал ей предложение, был назначен день свадьбы, и тогда призвали мистера Таппера, дабы «электрифицировать дом».

Работа заняла много времени; в разных неудобных местах долбили стены, и семейству пришлось мириться с пылью на всем вплоть до пудинга Нетти.

Желая помочь Саре в выборе светильников, Винсент разглядывал рисунки в проспектах, разложенных в столовой. Предлагались два вида: рожковые и подвесные. Мистер Таппер сказал, что рожковые выгоднее, поскольку обладают универсальным патроном: вывинчиваешь лампочку и подключаешь нужный электроприбор. Он также предрек, что вскоре будет невозможно обойтись без электрических кофеварок, кастрюль, граммофонов, утюгов, пылесосов и швейных машинок.

Брайди не могла представить швейную машинку без педали. Ритмичное движение ногой способствует плавному ходу мыслей, без чего не прострочишь ровный шов.

Однако она в полной мере оценила преимущества электрического утюга.

Проводку тянули больше недели. Искусный двухрожковый светильник в прихожей не тронули, лишь снабдили переключателем: один рожок имел современное электропитание, другой – традиционное газовое.

Наконец мистер Таппер закончил работу: везде, где требовалось, были установлены лампы, снабженные выключателями на шнурках, а также розетки. Укладывая инструменты в большой железный ящик, электрик сказал, что наладчик счетчиков очень занят и придет не скоро. А до той поры можно бесплатно жечь электричество сколько душе угодно.

Это подало Ханне идею, которой она поделилась с Винсентом, а затем обнародовала за ужином в столовой, нынче залитой таким ярким светом люстры, что мистер Холлингворт пошутил: не дай бог, получим солнечный удар.

– Светопредставление в Холлингвуде! – объявила Ханна.

Винсент нарисовал входные билеты стоимостью в один цент. Их купили все, даже Оскар.

Зрелище назначили на восемь часов, как стемнеет. Винсент получил разрешение улечься позже, Нетти и Брайди – отложить мытье посуды.

Тем вечером всех пригласили на лужайку, где уже был устроен этакий зрительный зал из скамеек и стульев, расставленных вокруг клена.

Вечер выдался не по-весеннему жарким. В пруду, полном талой воды, квакали лягушки.

Первым пришел мистер Холлингворт. Раскурив трубку, он откинулся на стуле и воззрился на косяк гусей, курлыкавших в закатном небе.

Затем появилась Сара и постелила носовые платки на скамью, заняв места для себя и Эдмунда. Бенно оседлал стул верхом и принял выжидательную позу, устроив подбородок на скрещенных руках. Последними прибыли Брайди и Нетти и, торопливо вытирая руки посудными полотенцами, уселись на свободные места.

Спустились синеватые сумерки.

Распахнулась входная дверь, в проеме возник Винсент, облаченный в тюрбан и плащ. В руке он держал деревянный ярд, изображавший посох.

– Я чародей Винсент! Сейчас вы увидите волшебное светопредставление! – Он поклонился и закрыл дверь.

Все ждали.

Темные окна первого этажа одно за другим озарились золотистым светом. Сначала окошки над парадной дверью. Затем окна в гостиной и нижней комнате башни. В столовой. В кухне. В малой столовой для завтраков.

Винсент появился в окне второго этажа и поднял раму:

– Дамы и господа, теперь смотрите выше!

Одно за другим осветились окна второго этажа. Комната мистера Холлингворта. Затем комната Сары и Эдмунда. Желтая комната и ее гардеробная в башне. Швейная мастерская.