Опасные желания

– Беременна!

Он аккуратно коснулся ее живота. Беременность все еще оставалась незаметной.

– Сложно… Сложно сказать наверняка… Вам известно, на каком она месяце?

– На втором, может больше, – ответила я.

Доктор осторожно ощупал покрасневшую кожу.

– Это возможно… И отсутствие кровотечения может быть хорошим знаком. Но, боюсь, эта задача мне не по силам, Гидеон. Я никогда не лечил такие серьезные ожоги.

– Что можно сделать? – спросил папа. Его глаза стали удивительно ясными и прозрачными. – Я не могу ее потерять. Не могу… – Из его горла вырвался всхлип, заглушая остальные слова. Слезы потекли по испачканным сажей щекам. Папа утер их, размазывая золу по лицу. – Я сделаю все, что в моих силах, док. Ты только скажи, что нужно.

Доктор продолжал работу, размазывая смесь из яичных белков и меда по маминым ранам, а затем неплотно забинтовал их. Обработав таким образом все тело, он укрыл маму простыней. Спрятав ожоги, доктор расправил плечи, будто с них упал камень.

– Док…

Тот повернулся к папе:

– Мне тяжело это признавать, Гидеон, очень тяжело, но я не знаю, что еще можно сделать. Нужно будет каждый день промывать раны и менять повязки, и еще, если она очнется, потребуется обезболивающее…

– Когда она очнется, – поправил папа с пылкой надеждой.

– Когда, – нехотя согласился доктор Эмброуз. – Мои запасы лекарств почти на исходе. У меня нет всего, что необходимо для лечения.

– Значит, я отправлюсь за перевал, – сказал папа. – Напиши список всего, что тебе нужно – что нам всем пригодится зимой, – и я съезжу за припасами.

– Папа, нет! – встряла я. – Эти существа…

– Я не стану спокойно смотреть, как твоя мать умирает! – оборвал он меня.

Доктор сжал зубы, подбирая слова:

– Я сомневаюсь, что это поможет, Гидеон. Я не могу обеспечить ей должного лечения. Даже если дочери будут день и ночь ухаживать за ней… Ей нужна полноценная медицинская помощь, тем более если… Если она все еще беременна.

Папино лицо помрачнело.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать, что у нее будет больше шансов выжить, если увезти ее из Эмити-Фолз. Отправляйся с ней за перевал, куда-нибудь, где есть больница… Больше лекарств… Повитуха, которая не валяется каждый день полупьяная.

– Выдержит ли она дорогу? – Папин голос прозвучал тихо, тише шепота. Одно неверное слово могло его добить.

Доктор поморщился, почесывая бороду:

– Боюсь, если этого не сделать, она точно не выживет.

Папа опустился на пол, закрыв лицо руками. Я рванулась к нему, потом назад. Мне хотелось утешить отца, но я не могла отойти от маминой постели.

– Но ведь сейчас с ней все в порядке… В смысле, ее спасли из огня, вы промыли раны… И мед… Мед ее вылечит. Обязательно вылечит! Все говорят, он как волшебный… Он может… Он может…

Подбородок задрожал, когда я попыталась сдержать слезы. Доктор ошибается. Я буду день и ночь сидеть с мамой и помогу ей поправиться. Конечно, останутся шрамы, но она выздоровеет. Все будет хорошо. Все будет…

– Я… я не хотел подслушивать, – перебил меня голос, донесшийся от входа в комнату. Уитакер стоял на пороге, положив руку на дверной косяк. – Но я не мог просто промолчать, зная, что могу предложить свою помощь. Я войду, вы позволите?

Кажется, я кивнула. Он осторожно прикрыл за собой дверь и подошел к папе.

– Сэр, если вы решитесь вывезти ее из Эмити-Фолз, я готов вас сопровождать. Я обошел все склоны здешних гор и нашел проход – там можно срезать… Повозка, запряженная парой лошадей, там точно пролезет. Вы сможете сидеть в повозке с женой, а я сяду на козлы.

– Срезать? – повторил папа, наконец осмелившись поднять взгляд и посмотреть ему в глаза. – Где?

– У вас есть карта местности? Я могу показать.

Папа молча кивнул.

– А как же чудовища? – спросила я. – Эти волки, медведи, что бы там ни было. Шесть человек погибло! В лесу явно что-то есть.

Уитакер пригладил волосы, убирая прядки с покрытого копотью лба.

– Мы возьмем оружие и фонари – очень много фонарей. Так мы станем слишком шумными и яркими, и никакие животные не посмеют к нам подойти. – Он накрыл мою руку своей и успокаивающе погладил ее большим пальцем. – Кстати, сэр, – добавил Уитакер, поворачиваясь к папе, – я отлично стреляю. Если возникнет какая-нибудь угроза… Какая угодно… Обещаю, что смогу вас защитить.

– Ты не знаешь, какие они быстрые, – пробормотал папа. У него был совершенно опустошенный вид. От моего отца осталась пустая скорлупка.


– Но вы-то знаете, – сказал Уитакер. – Так что мы будем знать, к чему готовиться. Вдвоем мы с ними справимся.

Папа грустно усмехнулся:

– Я буду проклят и если поеду, и если останусь. Какое же мне принять решение? – Он склонился над краем кровати и хотел было взять маму за руку, но вовремя остановился. – Сара, я не знаю, что делать. Если бы ты только могла помочь мне сделать выбор. – Папа, всхлипывая, уткнулся лицом в простыню.

Я опустилась на колени рядом и прижалась к нему. Теплая сладость меда почти заглушила запах горелой плоти и волос, исходивший от мамы.

– Папа, – тихо сказала я, чтобы больше никто не услышал. – Помнишь, ты говорил мне про пчел и улей? И что поступок одного человека влияет на всех?

Помедлив несколько долгих секунд, он кивнул.

– И что, даже если кажется, что это невозможно, мы должны выполнять свой долг друг перед другом ряди всеобщего блага?

Снова кивок.

– Вы нужны нам. Вы оба, – с нажимом произнесла я. – Мы должны увезти маму из Эмити-Фолз.

– Мы? – повторил он, не понимая, что я имею в виду.

– Да, мы. Мы все поедем. Сэм, Мерри, Сейди и я. Мы будем держаться вместе.

Он покачал головой:

– Нет. Нельзя бросить пчел. Не на такой долгий срок. – Папа приподнялся, и по его глазам я увидела, что у него начал складываться план. Когда он повернулся к Уитакеру, его взгляд уже был ясным и сосредоточенным. – Я буду у тебя в неоплатном долгу.

Уитакер протянул руку, помогая папе подняться.

– Я… Не хочу вас торопить, но, наверное, будет лучше выехать при свете дня.

Небо порозовело от утренних лучей. Цветочные поля, еще вчера пышно зеленевшие, превратились в дымящееся пепелище. Папины губы дрогнули. Он ненавидел принимать решения второпях и часто откладывал их на следующий день, чтобы составить список, взвесить все за и против, прежде чем окончательно сделать выбор.

– Док, ей можно сейчас ехать?

Доктор Эмброуз потеребил краешек простыни:

– Если уж ехать, то лучше прямо сейчас. Возьмите побольше повязок и мед. И еще вот это, – добавил он, доставая из саквояжа небольшой флакончик. На этикетке тонкими линиями было выведено: «Хлороформ». – Если она начнет просыпаться до того, как вы доберетесь до города, капни немного этого раствора на платок и поднеси к ее носу. Это ее усыпит, и ей не придется мучиться от боли.

Папа забрал флакончик.

– Сколько с меня?

Доктор только отмахнулся:

– Расплатишься, когда вернешься. Это не срочно, Гидеон. Я же знаю, ты всегда возвращаешь долги.

Они пожали друг другу руки, и доктор выскользнул из комнаты. Мне показалось, что за дверью он наконец вздохнул с облегчением.

– Мы возьмем повозку, – решил папа, но тут же нахмурился. – Но я не хочу оставлять вас совсем без лошадей.

– Возьми обеих. Так вы быстрее доберетесь.

Он повернулся к Уитакеру:

– Сколько времени нам удастся выиграть, если поедем короткой дорогой?

– Я бы сказал, день, может два, сэр.

Обычно дорога из долины занимала неделю.

– Я соберу припасы, – предложила я. – А Мерри и Сейди могут наполнить повозку свежим сеном. Сверху положим одеяло – так маме, наверное, будет удобнее.

Папа протянул руку и взял меня за подбородок.

– Спасибо, Эллери. – Он бросил последний неуверенный взгляд на маму, а затем в два шага вылетел из комнаты и увел с собой Уитакера, готовясь действовать. – Карта в гостиной.

Их голоса стихли в глубине дома. Я знала, что пора собирать их в дорогу, но еще немного постояла у маминой кровати. Мне не хотелось выпускать ее из виду даже на секунду. Когда я теперь ее увижу? Что, если с ней, или с папой, или с ними обоими что-нибудь случится? Что, если… Горячие слезы полились по щекам – а мне-то казалось, что я уже их все выплакала.

– Эллери! – позвала Мерри, заглядывая в комнату. Сейди уже наступала ей на пятки. Ее глаза блестели от тревоги и страха. – Теперь можно заходить?

– Да, конечно, – сказала я, утерев слезы.

Мерри занимала Сейди, пока доктор Эмброуз возился с мамой. Их ночнушки были перепачканы землей и сажей, но они успели отмыть лица и руки, натерев кожу до красноты.

– Она спит? – прошептала Сейди, на цыпочках входя в комнату.