Опасные соседи

— Я не очень проворный, — признается он.

Она смотрит на Дайдо. Та надувает щеки и говорит:

— Да ладно вам.

Они возвращаются в дом и поднимаются в мансардные комнаты. И точно! Вот он, небольшой деревянный люк в потолке в коридоре. Миллер помогает Либби встать ему на его плечи, и она просовывает голову в люк.

— Что вы там видите?

— Пыльный проход. И еще одну дверь. Поднимите меня выше.

Миллер фыркает и подталкивает ее еще выше. Она цепляется за деревянную планку и подтягивается. Здесь жарко и душно. Она тотчас чувствует, как одежда прилипает к ее потному телу. Она ползет по проходу и толкает еще один деревянный люк. Ее мгновенно ослепляет яркое солнце. Она на плоской крыше — здесь несколько усохших растений в горшках и два пластиковых стула.

Встав, уперев руки в боки, она рассматривает открывающийся отсюда вид: впереди выгоревшая на солнце зелень парка на берегу Темзы, а за парком — темная лента самой реки. Обернувшись, она видит сеть узких улиц между ее домом и Кингс-роуд; биргартен, заполненный любителями пива, лоскутное одеяло палисадников и припаркованные машины.

— Что ты видишь? — слышит она голос Дайдо.

— Я вижу все, — отвечает она, — абсолютно все.





25




Марко, прищурившись, смотрит на мать.

— Почему мы не можем поехать с тобой? — говорит он. — Я не понимаю.

Люси вздыхает, глядя в ручное зеркальце, обводит темным карандашом глаза и говорит:

— Просто потому, понятно? Он оказал мне огромную услугу, и пригласил меня одну, и поэтому я и поеду туда одна.

— Но что, если он сделает тебе больно?

Люси внутренне вздрагивает.

— Он не сделает мне больно, ясно? У нас был очень сложный брак, но мы больше не муж и жена. Жизнь не стоит на месте. Люди меняются.

Она не осмеливается посмотреть сыну в глаза, зная, что лжет ему. Он увидит страх в ее глазах. Он поймет, что она собирается сделать. И он понятия не имеет, почему она собирается это сделать, потому что ничего не знал о ее детстве, о том, от чего она убежала двадцать четыре года назад.

— Тебе нужен пароль, — авторитетно заявляет Марко. — Я позвоню тебе, и, если ты будешь напугана, просто скажи: как там Фитц? Договорились?

Люси кивает и улыбается.

— Договорились, — отвечает она. Затем притягивает сына к себе и чмокает его за ухом. На этот раз он даже не вырывается.

Несколько минут спустя Стелла и Марко стоят на кухне и смотрят, как она уходит.

— Ты сегодня такая красивая, мама, — говорит Стелла.

У Люси все холодеет внутри.

— Спасибо, детка, — говорит она. — Я вернусь около четырех. У меня будут паспорта, и мы сможем спланировать нашу поездку в Лондон. — Она широко улыбается. Стелла обнимает ее ногу. Через пару мгновений Люси высвобождается и, не оборачиваясь, выходит из дома.





* * *


Дерьмо Фитца валяется на прежнем месте. Правда, сейчас его облепило вдвое больше мух. Это странным образом успокаивает Люси. Майкл открывает дверь. Он в мешковатых шортах и ярко-белой футболке. На макушке солнечные очки. Он берет у нее сумку с продуктами, помидорами, хлебом и анчоусами, которые она купила по дороге, и суетливо целует ее в обе щеки. От него пахнет пивом.

— Ух ты, ты сегодня просто красавица! — говорит он. — Заходи, заходи.

Она идет следом за ним в кухню. На столе два стейка в бумажной обертке, в серебряном ведерке со льдом охлаждается бутылка вина. Майкл слушает песню в исполнении Эда Ширана, чей голос звучит из колонок стереосистемы, и, похоже, пребывает в отличном настроении.

— Не хочешь что-нибудь выпить? — предлагает он. — Чего бы ты хотела? Джин с тоником? «Кровавую Мэри»? Вино? Пиво?

— Пожалуй, пиво, — отвечает она. — Спасибо.


Он передает ей бутылку пива «Перони», и она делает глоток. Ей следовало плотно позавтракать, понимает она, чувствуя, как слегка пьянеет от первого же глотка.

— Твое здоровье! — говорит он, чокаясь с ней бутылками.

— Твое здоровье! — повторяет она. На столе стоит тарелка с его любимыми рифлеными чипсами, и она берет большую горсть. Ей нужно быть достаточно трезвой, чтобы контролировать ситуацию, но достаточно пьяной, чтобы вытерпеть то, ради чего она сюда пришла.

— Итак, — говорит Люси, найдя в ящиках стола разделочную доску, нож и вынимая из хозяйственной сумки помидоры. — Как продвигается твоя книга?

— Боже, лучше не спрашивай, — отвечает Майкл, закатывая глаза. — Скажем так: это была не слишком продуктивная неделя.

— Думаю, так бывает. Надо подготовиться психологически.

— Хм, — говорит он, передавая ей блюдо. — С одной стороны, да. С другой стороны, все лучшие писатели просто привыкают к этому. Это все равно что не пойти на пробежку, потому что идет дождь. Просто отговорка. И я должен прикладывать больше усилий. — Он улыбается ей и на мгновение кажется почти скромным, почти настоящим, и в это мгновение Люси думает, что, возможно, сегодня все будет не так, как она предполагает, что они просто пообедают и поговорят, а потом он даст ей паспорта и отпустит, ограничившись лишь объятием у порога.

— Что ж, справедливо, — говорит она, чувствуя, как острый нож в руках Майкла вонзается в мягкие помидоры, словно в теплое масло. — Полагаю, это просто работа, как и любая другая. Нужно просто взяться за нее и сделать.

— Именно, — подтверждает Майкл, — именно.

Он допивает оставшееся пиво и бросает пустую бутылку в мусорное ведро. Затее достает из холодильника еще одну и протягивает ее Люси. Она качает головой и показывает ему свою бутылку, все еще почти полную.

— Допивай, — говорит он. — У меня для тебя в холодильнике есть бутылка твоего любимого превосходного «Сансера».

— Извини, — говорит она, поднося бутылку к губам. — Я довольно долго не брала в рот спиртного.

— Неужели?

— Не специально, — отвечает она. — Просто не было денег.

— Хорошо, давайте назовем это операцией «Люси начинает снова», хорошо? Давай пей.

А вот и они, эти самые нотки, пока еще вроде бы дружеские, но в которых уже слышна легкая агрессия. Не беззаботное предложение, а команда. Она улыбается и выпивает половину бутылки.

Он пристально смотрит на нее.

— Хорошая девочка, — говорит он, — славная девочка. Давай, до конца.

Она хмуро улыбается и допивает остальное, почти давясь от того, что пиво попадает в желудок слишком быстро.

— Хорошая девочка. Молодчина, — говорит он, улыбаясь ей акульей улыбкой.

Затем берет у нее пустую бутылку и поворачивается, чтобы достать из шкафа два бокала.

— Идем? — говорит он, указывая на дверь в сад.

— Сначала нужно закончить с ними. — Она указывает на помидоры, которые еще не все нарезаны.

— Закончишь потом, — возражает он. — Давай сначала выпьем.

Она идет за ним во внутренний дворик, держа в руках тарелку с чипсами и сумочку.

Он наливает два больших бокала вина и подталкивает один из них через весь стол к ней. Они чокаются, после чего он взглядом как будто приковывает ее к месту.

— Итак, Люси Лу, расскажи мне, расскажи мне все. Чем ты занималась последние десять лет?

— Ха! — пронзительно усмехается она. — С чего ты хочешь, чтобы я начала?

— Например, с того человека, который подарил тебе дочь.

В животе у Люси становится нехорошо. С первого момента, когда Майкл увидел Стеллу, ей стало ясно: его задело, что она занималась сексом с другим мужчиной.

— Вообще-то, — начинает она, — рассказывать особо нечего. Это была катастрофа. Зато теперь у меня есть Стелла. Ну ты сам знаешь.

Он наклоняется к ней и как будто прожигает насквозь своими карими глазами. Он улыбается, но улыбка эта холодная, ненатуральная.

— Нет, — говорит он. — Я ничего не знаю. Кто он? Где ты познакомилась с ним?

Она думает о паспортах, лежащих где-то в этом доме. Она не может позволить себе разозлить его. Не может сказать ему, что отец Стеллы был любовью всей ее жизни, самым красивым мужчиной, какого она когда-либо встречала, что он был превосходным пианистом, чья музыка доводила ее до слез, что он разбил ей сердце, но она до сих пор носит его осколки в карманах, даже сейчас, спустя три года после того, как видела его в последний раз.

— Он был настоящим козлом, — лжет она. Затем на мгновение умолкает и делает большой глоток вина. — Просто симпатичный чувак, безмозглый преступник. Мне было его жалко. Он был не достоин меня и, конечно, не достоин Стеллы. — Она произносит эти слова с уверенностью, потому что, хотя она и смотрит Майклу прямо в глаза, он не знает, что она имеет в виду его самого.

Эта характеристика, похоже, удовлетворила Майкла. Его улыбка смягчается, и он снова становится прежним.

— Где же он сейчас, этот идиот?