Опасная находка

— Ты мне доверяешь, — повторяю я.

Он кивает.

Я нажимаю на ручку, и дверь тяжело распахивается, ветер за ней сильнее, чем я ожидала, гораздо сильнее, чем казалось при взгляде в окно.

Мы выходим на дорожку, и я каким-то образом умудряюсь все же закрыть за нами дверь. Марк стоит, глядя вдаль, на шторм, его футболка мгновенно промокает, ткань успевает потемнеть, пока я запираю дверь и снова беру его за руку. Мы срываемся на бег. Я веду его вдоль деревянных дорожек и перекрещивающихся мостков к главной части комплекса, а затем сквозь залитые лужами тропинки до самой ревущей волнами береговой линии.

По песку идти тяжелее, и ветер теперь врезается в нас со всех сторон. Наша одежда, темная и тяжелая от дождя, липнет к телу, а мы пробиваем себе путь к волнам. И останавливаемся на самом краю Тихого океана.

— Кричи! — кричу я.

— Что? — Он смотрит на меня. Он не слышит меня за ревом моря и ветра.

— Кричи!

На этот раз он меня слышит. И смеется.

— Что?! — переспрашивает он, словно не веря.

— Кричи, Марк! Кричи, мать твою!

Я разворачиваюсь к океану, к ветру, к ярящейся бездне, и кричу. Я кричу каждой клеточкой своего существа. Я кричу из-за того, что происходит сейчас с Марком, того, что случилось с Алексой; кричу за ее умершую мать, за свою маму, за будущее Марка, за наше с ним будущее, за себя. Я кричу, пока не заканчивается дыхание. Марк молча смотрит на меня сквозь грозу. Я не могу определить, о чем он думает. Он разворачивается, словно собираясь уйти, но затем резко возвращается назад и кричит — долго, громко, в хлещущий дождь и туман. Все его сухожилия и мышцы напряжены, он бросает боевой клич в лицо неизвестности. И ветер ревет в ответ.





12




Суббота, 10 сентября

Находка в воде



К рассвету шторм унялся.

Мы просыпаемся в своем номере от привычно тихого стука обслуги. Единственным доказательством вчерашнего шторма служат пальмовые ветви, тут и там проплывающие мимо нас по лагуне, и наши собственные сорванные голоса.

Я уже много лет так хорошо не высыпалась. После завтрака Марк отправляется переговорить с отельным координатором дайвинга. Они с этим координатором вчера, похоже, неплохо поладили, так что я поручаю переговоры Марку и остаюсь в номере.

Я обещаю Марку, что не буду заниматься работой, но как только за ним хлопает дверь, я тут же открываю ноутбук. Почти все прислали письма. В основном — поздравления со свадьбой. Но я ищу те, что касаются работы, новости о нашем проекте. И нахожу одно.

Тюрьма Холлоуэй написала мне насчет Холли.

В письме — новые подробности о дате ее освобождения. Ее перенесли на 12 сентября. То есть на послезавтра. Черт. Холли должна была выйти только после нашего возвращения.

Я быстро отправляю письма Филу, моему оператору, и Дункану, звукорежиссеру; нам придется отправиться в дом Холли, чтобы записать ее интервью, как только я вернусь. Не идеально, но нам нужно сделать запись как можно скорее после ее выхода. Заодно я напоминаю им о датах съемки Алексы. Она освобождается через несколько дней после моего возвращения, так что у нас будет чуть больше времени на подготовку.

Еще одно письмо привлекает мое внимание, на этот раз из тюрьмы Пентонвилль. Назначена дата освобождения Эдди. Интервью с ним значится в графике ровно через неделю после нашего возвращения.

И тут раздается стук в дверь. Странно. У Марка есть ключ, почему он стучит? Наверное, что-то задумал. Ухмыльнувшись, я направляюсь к двери и картинно ее распахиваю.

За дверью, улыбаясь, стоит крошечная полинезийка.

— Особый дар. Ты берешь! — сияет она, глядя на меня, и протягивает запотевшее ведерко со льдом, в котором торчит бутылка очень дорогого на вид шампанского.

— О нет, простите, мы не заказывали… — начинаю я, но она лукаво качает своей маленькой кудрявой головой.

— Нет. Особый дар. Дар от друга. Дар на свадьбу! Да! — Она улыбается.

Что ж, это, кажется вполне логичным. Подарок от Фреда и Нэнси? Или, может, от Каро?

Она кивает на ведерко, предлагая его забрать, и я отчего-то кланяюсь, прежде чем принять подарок. Какое-то подсознательное проявление уважения к ее культуре, полагаю. Иногда меня и вправду лучше не выпускать из дома. Она смеется, машет мне маленькой ладошкой и направляется обратно к отелю.

Я возвращаюсь в номер, осторожно ставлю ведерко на стеклянный столик. На боках его собираются и начинают соскальзывать вниз капли конденсата. В ведерке записка. Я разворачиваю толстый картон и читаю.



Миссис Эрин Робертс!


Поздравляю с бракосочетанием, милая. Взял на себя смелость отправить тебе маленький подарок. Неплохой «Дом Периньон» 2006 года. В прошлом — любимое шампанское моей жены. Бог свидетель, у нас с ней случилось множество размолвок за долгие годы, но вкус у нее был, этого не отнимешь. В конце концов, она же вышла за меня.

Так или иначе, я желаю вам обоим самого наилучшего, ныне и впредь. Только смотри, чтобы он хорошо себя вел. Наслаждайся, милая.

Да, и прими мои извинения за тот звонок на прошлой неделе, я не имел возможности свободно изъясняться. Но довольно скоро мы снова с тобой поговорим.

Я слышал, они сообщили тебе дату моего освобождения. Так что у нас все устроено. Жду встречи с тобой через две недели. А пока больше не стану отнимать у тебя время. Иди загорать под чудесным солнышком.

С наилучшими пожеланиями,

Эдди Бишоп



«Дом Периньон» 2006 года. Как, черт возьми, он это устроил? Ему точно известно, где я, на каком острове, в каком мы номере, он знает все. Хотя… Я ведь в курсе, что он присматривался ко мне, разве нет? Но — настолько пристально? Это уже пугает.

Если я буду рассуждать логически, к какому выводу приду? Что Эдди выяснил, где мы остановились, и позвонил в отель, чтобы заказать нам бутылку шампанского. Выяснить это он мог легко. Я ведь даже не пыталась держать в секрете место, куда мы отправились в свадебное путешествие. Кто угодно при желании мог разузнать о нем без особых затруднений. Его поступок в своем роде даже мил. Разве нет? Разве в нем есть угроза? Но, каковы бы ни были намерения Эдди, добрые или не очень, я решаю ничего не говорить Марку. Он только встревожится.

Я слышу шаги на дорожке снаружи и прячу открытку в карман. Избавлюсь от нее позже. Успеваю лишь подхватить ноутбук с дивана, где я его оставила, когда заходит Марк.

Он меня поймал. И улыбается этому.

— Ты работала, да?

Я уклончиво пожимаю плечами и прячу ноутбук в ящик.

— Не-а.



Марк заказал для нас катер и водолазное снаряжение на вторую половину дня. Все это будет ждать нас в доке после ланча. Шторм, как выяснилось, испортил видимость под водой вокруг острова, так что инструктор отеля, новый лучший друг Марка, сбросил ему GPS-координаты затонувшего корабля, расположенного чуть дальше в море. Там видимость должна быть очень хорошей. Это недалеко от другого острова, примерно в часе хода на катере. Марк получил шкиперскую лицензию в промежуточный год между школой и университетом, когда водил яхты в Средиземном море, так что проблем с тем, чтобы доставить нас на место, возникнуть не должно. Отель даже предложил нам устроить пикник на острове, бросив якорь после того, как поныряем. Остров необитаем, не нужно беспокоиться том, что мы можем кого-то там смутить.

Я, честно говоря, в восторге. Необитаемый остров только для нас!



Поездка туда слегка нервирует, в том смысле, что как только Бора-Бора исчезает из вида, взгляду зацепиться больше не за что. Во все стороны простирается лишь голубая вода. Теперь я понимаю, как моряки прошлого сходили с ума. Это похоже на снежную слепоту. Если бы не точка на навигаторе, размеренно движущаяся к месту нашего назначения, я могла бы поклясться, что мы бесконечно плывем по гигантскому кругу.

Через час вдали, на горизонте, мы видим остров, к которому направляемся, и волны, которые его огибают. А это значит, что до острова примерно три мили. Горизонт всегда примерно в трех милях от вас, когда вы смотрите на него с уровня моря. Приятно это знать, верно?

Затонувший корабль, который мы хотим сегодня осмотреть, находится к северо-западу от острова. Он лежит на глубине всего двадцать метров — с этим, по заверению Марка, я справлюсь.

— Вообще-то тебе пока нельзя спускаться глубже восемнадцати метров. Так что на этих выходных мы установим планку в районе двадцати, хорошо? Поверь, дорогая, ты не взорвешься тут же, если вдруг опустишься на два метра глубже установленного лимита, который предполагался скорее как рекомендация. Двадцать метров дадутся тебе очень легко. И я буду с тобой каждую минуту. Хорошо?

Он успокаивает меня. Я знаю, что у него есть сертификат дайвера, позволяющий спускаться на вдвое большую глубину.

Розовый, выгоревший на солнце буй покачивается на волнах над местом кораблекрушения. Мы бросаем якорь на безопасном расстоянии от него.

Когда мы начинаем одеваться, Марк оглядывает меня и на его лицо набегает тень.

— Эрин, милая, я должен тебя предупредить. Тут порой бывает очень много акул, дорогая.

Я в буквальном смысле забываю, как дышать.

Он смеется, видя выражение моего лица.

— Ничего страшного! Я просто хочу быть предельно честным. Я расскажу тебе, что именно нас там ждет, чтобы ты была готова. Договорились?

Я киваю. Ответить я не смогла бы, даже если бы хотела.

Он продолжает:

— Ты уже знаешь черноперых акул, которые водятся у нас в лагуне, да? Тех, что мы с тобой недавно видели.

Я киваю.

Он говорит дальше ровным ободряющим тоном:

— Рифовые черноперые акулы безопасны, ты их не боишься, они даже дружелюбны, так ведь? Они не кусают людей. И они относительно небольшие — примерно размером с человека, то есть… не самые крупные из акул, хоть и определенно больше обычной рыбы. Они безопасны. Ты меня слушаешь, Эрин?

Я снова киваю. Когда я впервые увидела в лагуне черноперую акулу, в этот понедельник, мы плавали с трубками и масками. У меня чуть не случилась аневризма. Выглядели они просто ужасно. Но Марк прав, после первого шока встречи дальше все было в порядке. Они нам совершенно не мешали.

— Так вот, здесь их будет много, — продолжает он.