Оно
Часть 45 из 69 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— К-какой к-костюм?
Бен перевел взгляд на Эдди.
— Серебристый костюм с большими оранжевыми пуговицами-помпонами.
У Эдди отвисла челюсть. Наконец он взял себя в руки и произнес:
— Если ты шутишь, так и скажи. Я до сих пор… мне до сих пор по ночам снится этот тип, что сидел под верандой.
— Я не шучу, — ответил Бен и стал рассказывать, что с ним приключилось. Рассказывал он неторопливо. Начал с того, как вызвался помочь миссис Дуглас сосчитать книги, а кончил пересказом своих кошмарных видений. Он говорил медленно, на слушателей не глядел. Как будто стыдился своих поступков. В продолжение всего рассказа он ни разу не поднял головы.
— Тебе, должно быть, это приснилось, — наконец сказал Ричи. Он заметил, что лицо Бена передернулось, и скороговоркой продолжал: — Так что видишь, не с одним тобой такое случается, Большой Бен.
Ричи встревоженно перевел взгляд с Бена на Билла. Одно дело — обвинять Бена, что ему померещилась всякая чепуха, совсем другое дело — Билла: Билл был в их компании лидером, его уважали. Никто не высказывал этого, да в этом и не было надобности. Билл выдавал идеи, он мог придумать что-нибудь интересное, чтобы было нескучно. Он помнил игры, которые другие ребята уже забыли. Каким-то странным образом все видели в Билле черты взрослого, самостоятельного человека — надежность, серьезность, и это им нравилось. Ребята понимали, что если потребуется, Билл возьмет всю ответственность на себя. По правде сказать, Ричи верил тому, что рассказал Билл, хотя историю его иначе как безумной нельзя было назвать. И может быть, потому он не хотел верить словам Бена и Эдди.
— А с тобой ничего подобного не случалось? — спросил Эдди у Ричи.
Ричи помолчал, затем заговорил было, покачал головой, замолчал и наконец произнес:
— Самое жуткое зрелище, которое я наблюдал в последнее время, это когда Марк Предергаст ссал в Мак-Кэррон-парке. Ни у кого не видел такого безобразного члена.
— А с тобой, Стэн? — спросил Бен.
— Со мной ничего, — поспешно ответил Стэн и отвел взгляд в сторону. Узкое его лицо было бледно, а губы так плотно поджаты, что казались белыми как мел.
— Ч-что-нибудь у т-тебя было т-такое, Стэн? — спросил Билл.
— Нет, я же сказал! — Стэн поднялся и, не вынимая рук из карманов, подошел к ручью и стал смотреть, как вода переливается через плотину и скапливается за вторым затвором шлюза.
— Ну! Отвечай, Стэнли! — визгливым фальцетом проговорил Ричи. Теперь он изображал голос ворчливой бабки. Обычно при этом он, прихрамывая, расхаживал взад-вперед, приложив кулак к пояснице, и зубоскалил для пущего эффекта. И все же, если он и походил на кого в эту минуту, так прежде всего на себя, Ричи Тоузнера.
— Ну, выкладывай, Стэнли. Расскажи бабушке про нехорошего клоуна, и я дам тебе пирожное с шоколадкой. Рассказывай.
— Заткнись! — неожиданно вскричал Стэн и, повернувшись, набросился на Ричи. Тот в удивлении отступил на несколько шагов назад. — Заткнись, кому говорят!
— Слушаюсь, босс, — отозвался Ричи, сел на землю и недоверчиво посмотрел на Стэна Уриса. Щеки Стэна покрылись пунцовыми пятнами, однако по-прежнему казалось, что он скорее напуган, чем взбешен.
— Ладно, будет тебе, — спокойно проговорил Эдди. — Не обижайся, Стэн.
— У меня был не клоун, — произнес Стэн. Взгляд его беспокойно перебегал с одного лица на другое. Будто он борется сам с собой.
— М-можешь н-нам р-рассказать, — произнес Билл, тоже стараясь говорить спокойно.
— У меня был не клоун. Это был…
В эту минуту послышался пропитой голос мистера Нелла, и ребята вскочили как ужаленные.
— Господи Иисусе! Что вы натворили! Вы посмотрите! Что это?! Я вас спрашиваю!
Глава 8
КОМНАТА ДЖОРДЖА И ДОМ НА НИБОЛТ-СТРИТ
1
Ричи Тоузнер выключает радио, откуда доносились вопли Мадонны, исполнявшей свой хит «Словно девственница», сворачивает на обочину, глушит мотор «мустанга», который он взял напрокат в транспортном агентстве «Бангор Интернейшнл», и выходит из машины. Ричи слышит, как отдается в ушах его тяжелое дыхание. Он увидел дорожный знак, и когда прочел, что на нем написано, у него по спине пробежали мурашки.
Ричи становится перед «мустангом» и кладет руку на капот. Он слышит урчание остывающего двигателя. Где-то вскрикивает сойка и умолкает. Трещат кузнечики. Такова звуковая дорожка.
Он увидел этот дорожный знак, проехал и снова оказался в Дерри. Спустя двадцать пять лет Ричи по прозвищу «Сквернослов» вернулся на родину. Он…
Глаза обожгло нестерпимой болью, точно в них вонзились иголки, и мысли его оборвались. Ричи сдавленно вскрикивает, вскидывает руки и закрывает лицо. Однажды в колледже он испытал нечто похожее: он проспорил, и ему выдирали ресницу. Тогда болел один глаз. Теперь жуткая боль в обоих.
Но не успевает он прикрыть глаза, боль проходит.
Ричи медленно, в задумчивости, опускает руки и смотрит на шоссе № 7. Он свернул с магистрали у дороги на Этна-Хейвен. Непонятно почему — Ричи и сам толком не знает — ему не хочется въезжать в Дерри по магистрали. Когда он с родителями переезжал на Средний Запад, решив отряхнуть с ног прах мерзкого городишка, магистраль еще не достроили. Да, по магистрали было бы быстрее, но это было бы ошибкой.
Он поехал по шоссе № 9 через спящее предместье Дерри — Хейвен Вилидж, затем свернул на шоссе № 7. Уже распогодилось, небо быстро светлело.
И тут этот указатель. При въезде в каждый из шестисот, а то и более городов Мейна стоит такой указатель, однако именно при виде этого у Ричи сдавило сердце.
Графство
Пенобскот
Д
Е
Р
Р
И
Мейн
Далее следует три указателя: «Осторожно, лоси», «Клуб деловых людей Ротари», а также рекламный щит, где сообщается, что городские знаменитости выступают за создание объединенного фонда. И снова тянется прямое, как стрела, шоссе № 7, зажатое холмами, поросшими елями и соснами. В неподвижном воздухе деревья кажутся призрачными, точно облака голубоватого сигаретного дыма в непроветриваемом помещении.
«Подъезжаю, — думает Ричи. — Вот я почти в Дерри. Да поможет мне Бог. Прочь, призраки. Я им не дамся».
Шоссе № 7. В пяти милях отсюда фермы Рулина, если, конечно, за эти долгие годы время и смерть не разрушили их; мать обычно покупала там яйца и овощи. В двух милях от фермы шоссе № 7 переходило в Витчем-роуд, а в черте города — в Витчем-стрит. И где-то между фермой и центром Дерри появится дом Бауэрсов, а за ним и дом Хэнлонов. А в миле от дома Хэнлона из ядовитой зелени кустов и деревьев сверкает Кендускиг. Изумрудная зелень низины, почему-то названной Пустырями.
«Право, не знаю, хватит ли у меня сил снова увидеть все это, — думает Ричи. — Откровенно скажу, не уверен».
Всю предыдущую ночь он провел точно во сне. В продолжение путешествия, когда он вел машину, отмахивая милю за милей, сон продолжался, но теперь оборвался, вернее, дорожный указатель оборвал его, Ричи проснулся, и странно: сон оказался реальностью. Дерри — это реальность.
Кажется, он не может остановить этот поток воспоминаний; похоже, в конечном счете они сведут его с ума. А сейчас Ричи, закусив губу, складывает руки, прижав ладони друг к другу, словно боится, что он разлетится на части. Да, похоже, он разлетится на части, и довольно скоро. В каком-то уголке своего сознания, подверженном безумию, он с нетерпением ждет: будь что будет, только бы поскорее, но трезвые мысли преобладают, и он с тревогой думает, сможет ли он продержаться те несколько дней, что он проведет в Дерри. Он…
Но тут его мысли снова прерываются.
На дорогу выходит олень. Ричи слышит, как легко постукивают его копыта по асфальту.
Дыхание Ричи обрывается на полувздохе, затем снова медленно восстанавливается. Ричи ошарашенно смотрит на оленя. Никогда еще он не видел ничего подобного на скоростной трассе. Нет, положительно, ему надо было вернуться, чтобы увидеть хотя бы это.
Это олениха. «Олениха, олениха», — весело напевает в его сознании какой-то голос.
Она вышла из леса с правой стороны и остановилась как вкопанная на середине шоссе № 7, передние ноги по одну сторону белой разграничительной полосы, задние — по другую. Темные кроткие глаза оценивающе смотрят на Ричи Тоузнера. В них можно прочесть интерес, но не страх.
Ричи в удивлении смотрит на олениху. «Что это, дурное предзнаменование? Или все это вздор: олениха вышла из леса, вот и все». И тут совершенно неожиданно в памяти всплывает мистер Нелл. Он появился нежданно-негаданно после того, как Билл, Бен и Эдди рассказали свои страшные истории. Как он их всех тогда напугал! Они вскочили точно ошпаренные.
Глядя на олениху, Ричи сделал глубокий вздох и неожиданно для себя заговорил одним из своих голосов. Впервые за двадцать пять лет, а то и более он говорит действительно не своим голосом: он изображает, и очень точно, полицейского-ирландца, после того незабываемого дня Ричи включил его голос в свой репертуар. Голос раскатывается в утренней тишине. Ричи не может поверить, что он способен говорить так громко.
— Господи Иисусе! Что ты, милая, делаешь в этой стороне? Ступай-ка домой, а то я пойду и нажалуюсь твоему папе Сохатому.
Не успело смолкнуть эхо, не успела какая-нибудь сойка подать голос и отчитать его за такое кощунство, как олениха махнула хвостом, словно парламентер белым флагом, и скрылась в окутанных дымкой елях, что росли слева от шоссе. На асфальте остались несколько катышков помета, что свидетельствует о том, что даже в тридцать семь лет Ричи по-прежнему время от времени удается произвести эффект своими голосами.
Ричи смеется. Поначалу это больше напоминает фырканье, но затем им овладевает веселье. Чудно: утром стоит на шоссе, в трех тысячах четырехстах милях от дома, и кричит на оленя голосом ирландца-полицейского. Поначалу он даже не смеется, а фыркает, хихикает, хихиканье переходит в заливистый хохот, потом в гогот, но все кончается тем, что Ричи, боясь упасть, хватается за машину — по щекам его стекают слезы. «Не хватает только обмочиться от смеха», — думает он. Но только он пытается взять себя в руки, взгляд его падает на кучку помета на асфальте — и его опять разбирает смех.
Фыркая и давясь от смеха, он наконец садится за руль и заводит «мустанг». Мимо на полной скорости проносится грузовик с химическими удобрениями, поднявшийся вихрь стихает. Ричи выезжает с обочины на шоссе и берет курс на Дерри. Он уже оправился от смеха, взял себя в руки… а может быть, это оттого, что он опять за рулем отмахивает милю за милей… и снова оказывается во власти воспоминаний.
Мысли его переносятся в прошлое. Итак, мистер Нелл подошел к плотине и спросил, чья это затея. Ричи вспомнил, как они, пятеро школьников, какое-то время тревожно переглядывались, затем Бен, бледный, с потупленным взором, выступил вперед; лицо его передергивалось, как у заики, когда тот пытается остановить поток своего лепета. Бедняга Бен, возможно, вообразил, что его могут посадить в тюрьму Шоушенк на срок от пяти до десяти лет за то, что он затопил канализацию на Витчем-стрит, но тем не менее он сознался. И вынудил таким образом остальных выйти вперед и поддержать его. У них был только один выбор: поддержать его или признать себя негодяями и трусами. И это сплотило их на многие годы — на двадцать семь последующих лет. Иногда события напоминают домино. Первая костяшка сбивает вторую, вторая — третью и так — по цепи.
«Интересно, когда уже было поздно идти на попятный? — думает Ричи. — Когда подошел он, а затем и Стэн, и стали помогать строить плотину? Когда Билл рассказывал, что его младший брат на школьной фотографии вдруг повернул голову и подмигнул ему? Может быть».
Но Ричи Тоузнеру кажется, что кости домино упали, когда Бен Хэнском выступил вперед и сказал: «Это я показал им…»
2
Бен перевел взгляд на Эдди.
— Серебристый костюм с большими оранжевыми пуговицами-помпонами.
У Эдди отвисла челюсть. Наконец он взял себя в руки и произнес:
— Если ты шутишь, так и скажи. Я до сих пор… мне до сих пор по ночам снится этот тип, что сидел под верандой.
— Я не шучу, — ответил Бен и стал рассказывать, что с ним приключилось. Рассказывал он неторопливо. Начал с того, как вызвался помочь миссис Дуглас сосчитать книги, а кончил пересказом своих кошмарных видений. Он говорил медленно, на слушателей не глядел. Как будто стыдился своих поступков. В продолжение всего рассказа он ни разу не поднял головы.
— Тебе, должно быть, это приснилось, — наконец сказал Ричи. Он заметил, что лицо Бена передернулось, и скороговоркой продолжал: — Так что видишь, не с одним тобой такое случается, Большой Бен.
Ричи встревоженно перевел взгляд с Бена на Билла. Одно дело — обвинять Бена, что ему померещилась всякая чепуха, совсем другое дело — Билла: Билл был в их компании лидером, его уважали. Никто не высказывал этого, да в этом и не было надобности. Билл выдавал идеи, он мог придумать что-нибудь интересное, чтобы было нескучно. Он помнил игры, которые другие ребята уже забыли. Каким-то странным образом все видели в Билле черты взрослого, самостоятельного человека — надежность, серьезность, и это им нравилось. Ребята понимали, что если потребуется, Билл возьмет всю ответственность на себя. По правде сказать, Ричи верил тому, что рассказал Билл, хотя историю его иначе как безумной нельзя было назвать. И может быть, потому он не хотел верить словам Бена и Эдди.
— А с тобой ничего подобного не случалось? — спросил Эдди у Ричи.
Ричи помолчал, затем заговорил было, покачал головой, замолчал и наконец произнес:
— Самое жуткое зрелище, которое я наблюдал в последнее время, это когда Марк Предергаст ссал в Мак-Кэррон-парке. Ни у кого не видел такого безобразного члена.
— А с тобой, Стэн? — спросил Бен.
— Со мной ничего, — поспешно ответил Стэн и отвел взгляд в сторону. Узкое его лицо было бледно, а губы так плотно поджаты, что казались белыми как мел.
— Ч-что-нибудь у т-тебя было т-такое, Стэн? — спросил Билл.
— Нет, я же сказал! — Стэн поднялся и, не вынимая рук из карманов, подошел к ручью и стал смотреть, как вода переливается через плотину и скапливается за вторым затвором шлюза.
— Ну! Отвечай, Стэнли! — визгливым фальцетом проговорил Ричи. Теперь он изображал голос ворчливой бабки. Обычно при этом он, прихрамывая, расхаживал взад-вперед, приложив кулак к пояснице, и зубоскалил для пущего эффекта. И все же, если он и походил на кого в эту минуту, так прежде всего на себя, Ричи Тоузнера.
— Ну, выкладывай, Стэнли. Расскажи бабушке про нехорошего клоуна, и я дам тебе пирожное с шоколадкой. Рассказывай.
— Заткнись! — неожиданно вскричал Стэн и, повернувшись, набросился на Ричи. Тот в удивлении отступил на несколько шагов назад. — Заткнись, кому говорят!
— Слушаюсь, босс, — отозвался Ричи, сел на землю и недоверчиво посмотрел на Стэна Уриса. Щеки Стэна покрылись пунцовыми пятнами, однако по-прежнему казалось, что он скорее напуган, чем взбешен.
— Ладно, будет тебе, — спокойно проговорил Эдди. — Не обижайся, Стэн.
— У меня был не клоун, — произнес Стэн. Взгляд его беспокойно перебегал с одного лица на другое. Будто он борется сам с собой.
— М-можешь н-нам р-рассказать, — произнес Билл, тоже стараясь говорить спокойно.
— У меня был не клоун. Это был…
В эту минуту послышался пропитой голос мистера Нелла, и ребята вскочили как ужаленные.
— Господи Иисусе! Что вы натворили! Вы посмотрите! Что это?! Я вас спрашиваю!
Глава 8
КОМНАТА ДЖОРДЖА И ДОМ НА НИБОЛТ-СТРИТ
1
Ричи Тоузнер выключает радио, откуда доносились вопли Мадонны, исполнявшей свой хит «Словно девственница», сворачивает на обочину, глушит мотор «мустанга», который он взял напрокат в транспортном агентстве «Бангор Интернейшнл», и выходит из машины. Ричи слышит, как отдается в ушах его тяжелое дыхание. Он увидел дорожный знак, и когда прочел, что на нем написано, у него по спине пробежали мурашки.
Ричи становится перед «мустангом» и кладет руку на капот. Он слышит урчание остывающего двигателя. Где-то вскрикивает сойка и умолкает. Трещат кузнечики. Такова звуковая дорожка.
Он увидел этот дорожный знак, проехал и снова оказался в Дерри. Спустя двадцать пять лет Ричи по прозвищу «Сквернослов» вернулся на родину. Он…
Глаза обожгло нестерпимой болью, точно в них вонзились иголки, и мысли его оборвались. Ричи сдавленно вскрикивает, вскидывает руки и закрывает лицо. Однажды в колледже он испытал нечто похожее: он проспорил, и ему выдирали ресницу. Тогда болел один глаз. Теперь жуткая боль в обоих.
Но не успевает он прикрыть глаза, боль проходит.
Ричи медленно, в задумчивости, опускает руки и смотрит на шоссе № 7. Он свернул с магистрали у дороги на Этна-Хейвен. Непонятно почему — Ричи и сам толком не знает — ему не хочется въезжать в Дерри по магистрали. Когда он с родителями переезжал на Средний Запад, решив отряхнуть с ног прах мерзкого городишка, магистраль еще не достроили. Да, по магистрали было бы быстрее, но это было бы ошибкой.
Он поехал по шоссе № 9 через спящее предместье Дерри — Хейвен Вилидж, затем свернул на шоссе № 7. Уже распогодилось, небо быстро светлело.
И тут этот указатель. При въезде в каждый из шестисот, а то и более городов Мейна стоит такой указатель, однако именно при виде этого у Ричи сдавило сердце.
Графство
Пенобскот
Д
Е
Р
Р
И
Мейн
Далее следует три указателя: «Осторожно, лоси», «Клуб деловых людей Ротари», а также рекламный щит, где сообщается, что городские знаменитости выступают за создание объединенного фонда. И снова тянется прямое, как стрела, шоссе № 7, зажатое холмами, поросшими елями и соснами. В неподвижном воздухе деревья кажутся призрачными, точно облака голубоватого сигаретного дыма в непроветриваемом помещении.
«Подъезжаю, — думает Ричи. — Вот я почти в Дерри. Да поможет мне Бог. Прочь, призраки. Я им не дамся».
Шоссе № 7. В пяти милях отсюда фермы Рулина, если, конечно, за эти долгие годы время и смерть не разрушили их; мать обычно покупала там яйца и овощи. В двух милях от фермы шоссе № 7 переходило в Витчем-роуд, а в черте города — в Витчем-стрит. И где-то между фермой и центром Дерри появится дом Бауэрсов, а за ним и дом Хэнлонов. А в миле от дома Хэнлона из ядовитой зелени кустов и деревьев сверкает Кендускиг. Изумрудная зелень низины, почему-то названной Пустырями.
«Право, не знаю, хватит ли у меня сил снова увидеть все это, — думает Ричи. — Откровенно скажу, не уверен».
Всю предыдущую ночь он провел точно во сне. В продолжение путешествия, когда он вел машину, отмахивая милю за милей, сон продолжался, но теперь оборвался, вернее, дорожный указатель оборвал его, Ричи проснулся, и странно: сон оказался реальностью. Дерри — это реальность.
Кажется, он не может остановить этот поток воспоминаний; похоже, в конечном счете они сведут его с ума. А сейчас Ричи, закусив губу, складывает руки, прижав ладони друг к другу, словно боится, что он разлетится на части. Да, похоже, он разлетится на части, и довольно скоро. В каком-то уголке своего сознания, подверженном безумию, он с нетерпением ждет: будь что будет, только бы поскорее, но трезвые мысли преобладают, и он с тревогой думает, сможет ли он продержаться те несколько дней, что он проведет в Дерри. Он…
Но тут его мысли снова прерываются.
На дорогу выходит олень. Ричи слышит, как легко постукивают его копыта по асфальту.
Дыхание Ричи обрывается на полувздохе, затем снова медленно восстанавливается. Ричи ошарашенно смотрит на оленя. Никогда еще он не видел ничего подобного на скоростной трассе. Нет, положительно, ему надо было вернуться, чтобы увидеть хотя бы это.
Это олениха. «Олениха, олениха», — весело напевает в его сознании какой-то голос.
Она вышла из леса с правой стороны и остановилась как вкопанная на середине шоссе № 7, передние ноги по одну сторону белой разграничительной полосы, задние — по другую. Темные кроткие глаза оценивающе смотрят на Ричи Тоузнера. В них можно прочесть интерес, но не страх.
Ричи в удивлении смотрит на олениху. «Что это, дурное предзнаменование? Или все это вздор: олениха вышла из леса, вот и все». И тут совершенно неожиданно в памяти всплывает мистер Нелл. Он появился нежданно-негаданно после того, как Билл, Бен и Эдди рассказали свои страшные истории. Как он их всех тогда напугал! Они вскочили точно ошпаренные.
Глядя на олениху, Ричи сделал глубокий вздох и неожиданно для себя заговорил одним из своих голосов. Впервые за двадцать пять лет, а то и более он говорит действительно не своим голосом: он изображает, и очень точно, полицейского-ирландца, после того незабываемого дня Ричи включил его голос в свой репертуар. Голос раскатывается в утренней тишине. Ричи не может поверить, что он способен говорить так громко.
— Господи Иисусе! Что ты, милая, делаешь в этой стороне? Ступай-ка домой, а то я пойду и нажалуюсь твоему папе Сохатому.
Не успело смолкнуть эхо, не успела какая-нибудь сойка подать голос и отчитать его за такое кощунство, как олениха махнула хвостом, словно парламентер белым флагом, и скрылась в окутанных дымкой елях, что росли слева от шоссе. На асфальте остались несколько катышков помета, что свидетельствует о том, что даже в тридцать семь лет Ричи по-прежнему время от времени удается произвести эффект своими голосами.
Ричи смеется. Поначалу это больше напоминает фырканье, но затем им овладевает веселье. Чудно: утром стоит на шоссе, в трех тысячах четырехстах милях от дома, и кричит на оленя голосом ирландца-полицейского. Поначалу он даже не смеется, а фыркает, хихикает, хихиканье переходит в заливистый хохот, потом в гогот, но все кончается тем, что Ричи, боясь упасть, хватается за машину — по щекам его стекают слезы. «Не хватает только обмочиться от смеха», — думает он. Но только он пытается взять себя в руки, взгляд его падает на кучку помета на асфальте — и его опять разбирает смех.
Фыркая и давясь от смеха, он наконец садится за руль и заводит «мустанг». Мимо на полной скорости проносится грузовик с химическими удобрениями, поднявшийся вихрь стихает. Ричи выезжает с обочины на шоссе и берет курс на Дерри. Он уже оправился от смеха, взял себя в руки… а может быть, это оттого, что он опять за рулем отмахивает милю за милей… и снова оказывается во власти воспоминаний.
Мысли его переносятся в прошлое. Итак, мистер Нелл подошел к плотине и спросил, чья это затея. Ричи вспомнил, как они, пятеро школьников, какое-то время тревожно переглядывались, затем Бен, бледный, с потупленным взором, выступил вперед; лицо его передергивалось, как у заики, когда тот пытается остановить поток своего лепета. Бедняга Бен, возможно, вообразил, что его могут посадить в тюрьму Шоушенк на срок от пяти до десяти лет за то, что он затопил канализацию на Витчем-стрит, но тем не менее он сознался. И вынудил таким образом остальных выйти вперед и поддержать его. У них был только один выбор: поддержать его или признать себя негодяями и трусами. И это сплотило их на многие годы — на двадцать семь последующих лет. Иногда события напоминают домино. Первая костяшка сбивает вторую, вторая — третью и так — по цепи.
«Интересно, когда уже было поздно идти на попятный? — думает Ричи. — Когда подошел он, а затем и Стэн, и стали помогать строить плотину? Когда Билл рассказывал, что его младший брат на школьной фотографии вдруг повернул голову и подмигнул ему? Может быть».
Но Ричи Тоузнеру кажется, что кости домино упали, когда Бен Хэнском выступил вперед и сказал: «Это я показал им…»
2