Она со мной
Часть 26 из 52 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Но Сабрина мертва. Ее отец, Тони, потерял в тот день все. Его жена недавно умерла, а из-за меня погибла его единственная дочь.
Эйден кладет руки по обе стороны от моего лица и притягивает меня назад, чтобы я посмотрела на него. Он держит меня в заложниках своими серыми глазами.
– Это. Не. Твоя. Чертова. Вина. Отец Сабрины не смеет тебя обвинять.
Но он обвиняет. И я это знаю наверняка.
– Тебя там не было, Эйден. Я пробралась на ее похороны, сидела в задней части церкви и мучилась от того, что все эти печальные люди собрались оплакать ее; все эти люди собрались, чтобы ненавидеть меня за то, что я забрала у них любимого ребенка.
– Прекрати, Амелия! – Эйден отпускает меня, отступает назад в разочаровании. Я сразу же начинаю скучать по его утешительному теплу. – Ты не виновата. Если кто-то скажет иначе, я собственноручно выбью из него это дерьмо.
Хотела бы я, чтобы он выбил. В тот день он не видел Тони. Отец Сабрины выглядел настолько разбитым, настолько неуверенным в том, что делать со своей жизнью, когда последнего живого напоминания о его жене больше нет.
Его глаза. Они были призрачными, тяжелыми от горя, полными боли. Я никогда не забуду тот взгляд, ведь именно его трансформация стала причиной моей испорченной жизни.
Со временем его взгляд перешел от боли к отчаянию.
От отчаяния к безнадежности.
От безнадежности к гневу.
От гнева к мести.
И все же я киваю, соглашаясь с Эйденом.
* * *
Я действительно не видела ничего плохого в том, чтобы открыться Эйдену, ведь еще никогда не ощущала такое спокойствие. Впервые после аварии я смогла выспаться.
Но, проснувшись на следующее утро, я почувствовала нарастающую панику. И так продолжается все выходные. Мой гиперактивный ум перебирает причины, по которым я не должна была говорить Эйдену правду.
Все было бы не так плохо, если бы просто остановила эту историю на уровне «мой отец вел машину в пьяном виде», но чем больше мы разговаривали, тем больше я чувствовала, что должна рассказать правду. Что-то в Эйдене вызывало в моей душе спокойствие. Мне настолько понравилось быть уязвимой, что я забыла о необходимости сохранять бдительность и придерживаться сценария.
Я никогда никому не открывалась, но вдруг, ни с того ни с сего, решила поделиться своими самыми темными секретами с самым крутым парнем школы? Какого черта, Амелия? Соберись!
Мама ужасно разозлится, если узнает. Нам снова придется переезжать, а потом ей снова придется искать работу, и с каждым днем она будет все больше на меня обижаться и… Нет.
Я останавливаюсь. Она не узнает. Я ничего ей не скажу, потому что Эйден никому не расскажет. То есть Эйден, наверное, рассказал бы мальчикам, поскольку они все делают вместе, но в этот раз он будет молчать. Прошлой ночью мы с Эйденом общались на более глубоком уровне. Он рассказал мне о маме и братьях. Интересно, что с ними случилось?
Что ж, в любом случае Эйден достаточно проницателен. Он должен понять, что я не хочу, чтобы кто-то посторонний узнал мою историю.
Эйден никому не рассказал о чувствах Чейза к Шарлотте, так что не похоже, что у мальчиков один мозг на всех. Видимо, и у них есть секреты. В школе я первым делом поймаю Эйдена и удостоверюсь, что он никому не расскажет. Я знаю это. Я могу доверять Эйдену. Конечно, вначале мы ненавидели друг друга, но теперь мы друзья. Он открылся мне. Он доверяет мне. Он понимает меня.
Я принимаю душ, заплетаю волосы во французскую косу, пытаясь скрыть темно-коричневые корни, после чего накладываю чуть больше макияжа, чтобы скрыть темные круги под глазами.
Поскольку мне не нужно выпрямлять волосы, я быстро заканчиваю подготовку. У меня остается около двадцати минут до выхода.
Открыв дверцу шкафа, я достаю старую коробку из-под обуви, сажусь на кровать, скрестив ноги, и ставлю ее перед собой.
Прошлой ночью Эйден был слишком близок к тому, чтобы узнать всю правду. Прокручивая в голове прошлый вечер, я вспоминаю, почему он больше ничего не может узнать. Почему никто ничего не должен знать, и почему важно хранить мой секрет.
Первое, что я достаю, это пачка газетных вырезок о несчастном случае с моим отцом, подробно описывающих аварию и показывающих фотографии нашего разбитого внедорожника и уничтоженной машины Тони. В итоге план Эйдена сработал. Он хотел узнать некоторые секреты, и ему это удалось. Он узнал даже больше, чем я когда-либо хотела раскрыть. И это было не так уж сложно.
Но чего он точно не знает, так это того, до какой степени горе Тони его одолело.
Я достаю еще одну газетную вырезку, провожу пальцами по жирному заголовку: «Похищена 16-летняя Тея Кеннеди».
Вытаскиваю еще одну: «Главный подозреваемый в похищении Кеннеди опознан как Тони Дерандо».
Статьи продолжаются и продолжаются, и я бессознательно перелистываю их, останавливаясь на одном, в частности: «Тея Кеннеди в безопасности; Дерандо не найден».
Я откладываю ее в сторону и беру следующую записку с простыми словами «Ты умрешь», написанными резким, безумным почерком. Я достаю еще одну, и еще, и еще – все это угрозы смерти, изложенные разными способами, но тем же угрожающим почерком.
Перебирая их, я нахожу предмет с прикрепленной к нему фотографией. Это единственный снимок девушки. У нее светлые волосы и прическа боб, она носит очки в толстой оправе, на которые нет настоящего рецепта. Эта фотография была сделана без ее ведома, когда она выходила из школы.
Фото прикреплено к кукле, похожей на девочку, за исключением одного отличия: в голову жестоко воткнут нож. Есть и другая записка, которая была прикреплена к брошенному в окно кирпичу: «Можешь бежать, Изабелла, но я всегда тебя найду».
Я дрожу, отодвигая куклу и фотографию в сторону, а затем достаю еще одну газетную вырезку: «На подростка напали во время работы: три человека погибли».
Еще одна: «Свидетели утверждают, что главной целью нападения в торговом центре стало похищение подростка Хейли Джонсон».
Еще одна: «Полиция ищет мужчину, чьи действия в торговом центре привели к ранениям и гибели трех человек».
Еще одна: «Подросток Хейли Джонсон выздоравливает после нападения, в результате которого погибли три человека».
Проводя пальцами по фотографии Хейли, сделанной, когда она выходила из больницы, я вспоминаю цветные контактные линзы, которые делали ее глаза голубыми, а также прямые черные волосы, обрамляющие покрытое синяками лицо. Она держалась за левую сторону ребер, восстанавливаясь после схватки с мужчиной в торговом центре.
Я снова вздрагиваю и быстро бросаю артефакты обратно в коробку из-под обуви.
Эйден теперь знает, что отец Сабрины, Тони, потерял все в день аварии, но он не знает, что с тех пор тот охотится за мной. Не знает, что последний год я бегала от Тони и именно по этой причине столько раз переезжала. Он не знает, что Тони нашел меня и пытался убить три раза за последний год. Он даже не знает, что мое настоящее имя не Амелия.
Я уверена, что никто ничего не поймет. Но Эйден… Он очень умный. И наблюдательный. Он знает, как соединять детали головоломки.
Я рассказала ему больше, чем он должен знать… Я рассказала ему больше, чем безопасно знать. Я не имею права вот так терять бдительность.
Полиция и федеральные агенты, обученные этому делу, вдолбили мне в голову, что нужно придерживаться сценария.
«Ты больше не Тея Кеннеди. Ты Изабелла Смит», – говорили они.
Когда это не сработало, они сказали мне, что я больше не Изабелла Смит, а Хейли Джонсон.
Когда и это не сработало, я знала, что будет дальше. Я даже не стала ждать, пока они назовут мне имя – выбрала Амелию Коллинз, и они заполнили документы.
«Это сработает только в том случае, если ты сохранишь тайну. Ты – Амелия Коллинз. Никто не должен знать обратного. Если они узнают, узнает и Тони».
Тони посвятил жизнь поискам меня. Одна оплошность – и он у моей двери. Один промах – и он снова здесь со своими смертельными угрозами. Он ворвется в мой дом или найдет меня на работе и снова попытается похитить под дулом пистолета.
Тони не узнает. Никто не узнает. Мне здесь нравится. Я не совершу оплошность.
Глава 14
Припарковавшись в самом конце школьной парковки, я направляюсь к дверям и, к своему счастью, застаю по дороге Эйдена.
– Эйден! – зову я, когда он вылезает из своего великолепного «Челленджера». – Эй, насчет вечера пятницы…
Прислонившись к машине, Эйден принимает уже привычную позу: руки скрещены, глаза напряжены.
– А что с пятницей?
– Ну, просто… не мог бы ты…
– Ты серьезно думаешь, что должна спрашивать?
– Пардон?
– А ты разве не собиралась попросить меня держать язык за зубами?
– Может быть…
Эйден издает низкий, лишенный юмора смешок, после чего выпрямляется и опирается на машину.
– Ты действительно думаешь, что должна просить меня хранить твой секрет?
– Ну, вообще-то я не думаю, но это очень важно, поэтому я хотела убедиться.
– Ты решила, что я стану трепаться? Господи, Амелия, давай я куплю тебе батут, раз уж ты так любишь прыгать с вывода на вывод?
– Кто ты такой и что сделал с Эйденом Паркером? – смеюсь я.
– Что? – ухмыляется Эйден.
– Я не знала, что ты умеешь подтрунивать, – признаю я.
Не могу поверить, насколько Эйден открылся мне за такой короткий промежуток времени. Если бы вы сказали мне несколько дней назад, что Эйден Паркер будет со мной шутить, я бы точно спросила вас, из какой психиатрической лечебницы вы сбежали.
Он скрытен: держит эмоции под замком и позволяет людям видеть только гнев, скуку или безразличие. При этом Эйден открылся мне, рассказал о маме и папе, а теперь еще и шутит. Теперь я вижу настоящего Эйдена Паркера, а не того крутого выскочку, каким он хочет казаться. И этот парень мне однозначно нравится.
Эйден кладет руки по обе стороны от моего лица и притягивает меня назад, чтобы я посмотрела на него. Он держит меня в заложниках своими серыми глазами.
– Это. Не. Твоя. Чертова. Вина. Отец Сабрины не смеет тебя обвинять.
Но он обвиняет. И я это знаю наверняка.
– Тебя там не было, Эйден. Я пробралась на ее похороны, сидела в задней части церкви и мучилась от того, что все эти печальные люди собрались оплакать ее; все эти люди собрались, чтобы ненавидеть меня за то, что я забрала у них любимого ребенка.
– Прекрати, Амелия! – Эйден отпускает меня, отступает назад в разочаровании. Я сразу же начинаю скучать по его утешительному теплу. – Ты не виновата. Если кто-то скажет иначе, я собственноручно выбью из него это дерьмо.
Хотела бы я, чтобы он выбил. В тот день он не видел Тони. Отец Сабрины выглядел настолько разбитым, настолько неуверенным в том, что делать со своей жизнью, когда последнего живого напоминания о его жене больше нет.
Его глаза. Они были призрачными, тяжелыми от горя, полными боли. Я никогда не забуду тот взгляд, ведь именно его трансформация стала причиной моей испорченной жизни.
Со временем его взгляд перешел от боли к отчаянию.
От отчаяния к безнадежности.
От безнадежности к гневу.
От гнева к мести.
И все же я киваю, соглашаясь с Эйденом.
* * *
Я действительно не видела ничего плохого в том, чтобы открыться Эйдену, ведь еще никогда не ощущала такое спокойствие. Впервые после аварии я смогла выспаться.
Но, проснувшись на следующее утро, я почувствовала нарастающую панику. И так продолжается все выходные. Мой гиперактивный ум перебирает причины, по которым я не должна была говорить Эйдену правду.
Все было бы не так плохо, если бы просто остановила эту историю на уровне «мой отец вел машину в пьяном виде», но чем больше мы разговаривали, тем больше я чувствовала, что должна рассказать правду. Что-то в Эйдене вызывало в моей душе спокойствие. Мне настолько понравилось быть уязвимой, что я забыла о необходимости сохранять бдительность и придерживаться сценария.
Я никогда никому не открывалась, но вдруг, ни с того ни с сего, решила поделиться своими самыми темными секретами с самым крутым парнем школы? Какого черта, Амелия? Соберись!
Мама ужасно разозлится, если узнает. Нам снова придется переезжать, а потом ей снова придется искать работу, и с каждым днем она будет все больше на меня обижаться и… Нет.
Я останавливаюсь. Она не узнает. Я ничего ей не скажу, потому что Эйден никому не расскажет. То есть Эйден, наверное, рассказал бы мальчикам, поскольку они все делают вместе, но в этот раз он будет молчать. Прошлой ночью мы с Эйденом общались на более глубоком уровне. Он рассказал мне о маме и братьях. Интересно, что с ними случилось?
Что ж, в любом случае Эйден достаточно проницателен. Он должен понять, что я не хочу, чтобы кто-то посторонний узнал мою историю.
Эйден никому не рассказал о чувствах Чейза к Шарлотте, так что не похоже, что у мальчиков один мозг на всех. Видимо, и у них есть секреты. В школе я первым делом поймаю Эйдена и удостоверюсь, что он никому не расскажет. Я знаю это. Я могу доверять Эйдену. Конечно, вначале мы ненавидели друг друга, но теперь мы друзья. Он открылся мне. Он доверяет мне. Он понимает меня.
Я принимаю душ, заплетаю волосы во французскую косу, пытаясь скрыть темно-коричневые корни, после чего накладываю чуть больше макияжа, чтобы скрыть темные круги под глазами.
Поскольку мне не нужно выпрямлять волосы, я быстро заканчиваю подготовку. У меня остается около двадцати минут до выхода.
Открыв дверцу шкафа, я достаю старую коробку из-под обуви, сажусь на кровать, скрестив ноги, и ставлю ее перед собой.
Прошлой ночью Эйден был слишком близок к тому, чтобы узнать всю правду. Прокручивая в голове прошлый вечер, я вспоминаю, почему он больше ничего не может узнать. Почему никто ничего не должен знать, и почему важно хранить мой секрет.
Первое, что я достаю, это пачка газетных вырезок о несчастном случае с моим отцом, подробно описывающих аварию и показывающих фотографии нашего разбитого внедорожника и уничтоженной машины Тони. В итоге план Эйдена сработал. Он хотел узнать некоторые секреты, и ему это удалось. Он узнал даже больше, чем я когда-либо хотела раскрыть. И это было не так уж сложно.
Но чего он точно не знает, так это того, до какой степени горе Тони его одолело.
Я достаю еще одну газетную вырезку, провожу пальцами по жирному заголовку: «Похищена 16-летняя Тея Кеннеди».
Вытаскиваю еще одну: «Главный подозреваемый в похищении Кеннеди опознан как Тони Дерандо».
Статьи продолжаются и продолжаются, и я бессознательно перелистываю их, останавливаясь на одном, в частности: «Тея Кеннеди в безопасности; Дерандо не найден».
Я откладываю ее в сторону и беру следующую записку с простыми словами «Ты умрешь», написанными резким, безумным почерком. Я достаю еще одну, и еще, и еще – все это угрозы смерти, изложенные разными способами, но тем же угрожающим почерком.
Перебирая их, я нахожу предмет с прикрепленной к нему фотографией. Это единственный снимок девушки. У нее светлые волосы и прическа боб, она носит очки в толстой оправе, на которые нет настоящего рецепта. Эта фотография была сделана без ее ведома, когда она выходила из школы.
Фото прикреплено к кукле, похожей на девочку, за исключением одного отличия: в голову жестоко воткнут нож. Есть и другая записка, которая была прикреплена к брошенному в окно кирпичу: «Можешь бежать, Изабелла, но я всегда тебя найду».
Я дрожу, отодвигая куклу и фотографию в сторону, а затем достаю еще одну газетную вырезку: «На подростка напали во время работы: три человека погибли».
Еще одна: «Свидетели утверждают, что главной целью нападения в торговом центре стало похищение подростка Хейли Джонсон».
Еще одна: «Полиция ищет мужчину, чьи действия в торговом центре привели к ранениям и гибели трех человек».
Еще одна: «Подросток Хейли Джонсон выздоравливает после нападения, в результате которого погибли три человека».
Проводя пальцами по фотографии Хейли, сделанной, когда она выходила из больницы, я вспоминаю цветные контактные линзы, которые делали ее глаза голубыми, а также прямые черные волосы, обрамляющие покрытое синяками лицо. Она держалась за левую сторону ребер, восстанавливаясь после схватки с мужчиной в торговом центре.
Я снова вздрагиваю и быстро бросаю артефакты обратно в коробку из-под обуви.
Эйден теперь знает, что отец Сабрины, Тони, потерял все в день аварии, но он не знает, что с тех пор тот охотится за мной. Не знает, что последний год я бегала от Тони и именно по этой причине столько раз переезжала. Он не знает, что Тони нашел меня и пытался убить три раза за последний год. Он даже не знает, что мое настоящее имя не Амелия.
Я уверена, что никто ничего не поймет. Но Эйден… Он очень умный. И наблюдательный. Он знает, как соединять детали головоломки.
Я рассказала ему больше, чем он должен знать… Я рассказала ему больше, чем безопасно знать. Я не имею права вот так терять бдительность.
Полиция и федеральные агенты, обученные этому делу, вдолбили мне в голову, что нужно придерживаться сценария.
«Ты больше не Тея Кеннеди. Ты Изабелла Смит», – говорили они.
Когда это не сработало, они сказали мне, что я больше не Изабелла Смит, а Хейли Джонсон.
Когда и это не сработало, я знала, что будет дальше. Я даже не стала ждать, пока они назовут мне имя – выбрала Амелию Коллинз, и они заполнили документы.
«Это сработает только в том случае, если ты сохранишь тайну. Ты – Амелия Коллинз. Никто не должен знать обратного. Если они узнают, узнает и Тони».
Тони посвятил жизнь поискам меня. Одна оплошность – и он у моей двери. Один промах – и он снова здесь со своими смертельными угрозами. Он ворвется в мой дом или найдет меня на работе и снова попытается похитить под дулом пистолета.
Тони не узнает. Никто не узнает. Мне здесь нравится. Я не совершу оплошность.
Глава 14
Припарковавшись в самом конце школьной парковки, я направляюсь к дверям и, к своему счастью, застаю по дороге Эйдена.
– Эйден! – зову я, когда он вылезает из своего великолепного «Челленджера». – Эй, насчет вечера пятницы…
Прислонившись к машине, Эйден принимает уже привычную позу: руки скрещены, глаза напряжены.
– А что с пятницей?
– Ну, просто… не мог бы ты…
– Ты серьезно думаешь, что должна спрашивать?
– Пардон?
– А ты разве не собиралась попросить меня держать язык за зубами?
– Может быть…
Эйден издает низкий, лишенный юмора смешок, после чего выпрямляется и опирается на машину.
– Ты действительно думаешь, что должна просить меня хранить твой секрет?
– Ну, вообще-то я не думаю, но это очень важно, поэтому я хотела убедиться.
– Ты решила, что я стану трепаться? Господи, Амелия, давай я куплю тебе батут, раз уж ты так любишь прыгать с вывода на вывод?
– Кто ты такой и что сделал с Эйденом Паркером? – смеюсь я.
– Что? – ухмыляется Эйден.
– Я не знала, что ты умеешь подтрунивать, – признаю я.
Не могу поверить, насколько Эйден открылся мне за такой короткий промежуток времени. Если бы вы сказали мне несколько дней назад, что Эйден Паркер будет со мной шутить, я бы точно спросила вас, из какой психиатрической лечебницы вы сбежали.
Он скрытен: держит эмоции под замком и позволяет людям видеть только гнев, скуку или безразличие. При этом Эйден открылся мне, рассказал о маме и папе, а теперь еще и шутит. Теперь я вижу настоящего Эйдена Паркера, а не того крутого выскочку, каким он хочет казаться. И этот парень мне однозначно нравится.