Окна во двор
Часть 81 из 121 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Я усмехнулся. Казалось, Ваня до сих пор думал про наших родителей, что они «как будто геи», а не на самом деле.
– Слава тоже сильный, – возразил я. – Сильнее, чем Лев.
Сказав это, я представил, как бегу по футбольному полю: в команду Славы.
– Гонишь, что ли? – со смешком спросил Ваня. – Он красится, и ногти красит, и вообще весь какой-то… Как девочка.
Последнее он произнес с таким презрением, что я не удержался от вопроса:
– А что плохого в девочках?
– Они тупые дуры и выпендрежницы.
– Не нравятся тебе?
– Нет! – категорично ответил брат.
– Значит, ты тоже как будто гей.
Это я специально сказал, чтобы его раздразнить. Возмущенно взвизгнув, Ваня попытался пнуть меня пяткой, но я увернулся, и он заехал по своей лего-конструкции, попал прямо в колонну Нельсона. Игрушечный монумент развалился на кусочки, и Ваню разозлило это еще больше.
– Иди в жопу, короче, – обиженно буркнул он.
– Лев бы тебе дал по губам за такие слова, – напомнил я.
– Мне пофигу!
Сжалившись, я помог ему собрать монумент обратно, а то он чуть не плакал. Потом предложил:
– Пошли к бабушке.
– А че там?
– Там бабушка. Надо навестить.
Ваня скривился, но согласился. У бабушки ему не очень нравилось.
Она никогда не говорила Ване ничего плохого, но Славе однажды сказала: «Может, тебе он и сын, но мне не внук!» И еще, мол, дело, конечно, хорошее, но «всяких там с патологиями» из детдомов подбирать надо уже после того, как заведешь своих детей, ведь главное – продолжение рода, а усыновление – тупиковый путь. «Там же ничего, ничего от тебя не будет, это же все чужое!» – вот что она говорила. Это еще когда Ваня с нами не жил, когда только оформлялись документы. А потом, уже когда Ваня пришел, бабушка себя нормально вела, иногда даже ласково, вот только брат к ней не особо тянулся, называл исключительно на «вы» и по имени-отчеству.
Ну, в общем, мы вместе пошли к бабушке. По дороге зашли в магазин, потому что Ваня разнылся, что хочет шоколадку, а в магазине стояли автоматы с игрушками, и Ваня, забыв про шоколадку, разнылся, что хочет игрушку. Я не понимал, что с ним такое в последнее время – как будто с трехлеткой приходилось иметь дело.
Но в автомат согласился поиграть. Мы и раньше так часто делали на спор: кто первым вытянет какую-нибудь игрушку. Проигрывали на них всю мелочь, чаще всего ничего не получая взамен.
Но в тот день Ваня вытянул мягкого звереныша, сказал про него: «То ли бегемот, то ли страшная собака».
Я, приглядевшись, засмеялся:
– Это Муми-тролль.
– Кто? – поморщился Ваня.
– Муми-тролль. Из сказок Туве Янссон.
– Бредовое название.
Я просунул руку в окно выдачи, забирая приз. Повертел в руках, посмотрел в глаза-бусинки и предложил:
– Давай бабушке его подарим?
Ваня пожал плечами.
– Мне все равно.
Я убрал игрушку в рюкзак, чтобы не намочить на улице – с неба капала морось из снега и дождя. Мы вышли из магазина, и я сказал Ване:
– Бабушка в детстве читала мне эти сказки. Не знала еще, наверное, что Туве Янссон – лесбиянка.
– Кто? – спросил Ваня таким же тоном, как про Муми-тролля.
– Лесбиянка. Это женщина, которая любит женщин. Как гей, только… Только лесбиянка.
Да, толковые словари мне лучше не составлять.
Брат снова ответил то же самое:
– Бредовое название.
Бабушкина квартира дыхнула на нас теплом и запахом сладких пирожков. Бабушка, обрадовавшись нам, так и сказала:
– А у меня как раз пирожки!
Я, скинув рюкзак с плеч, сунул руку в самый большой отдел и высунул оттуда Муми-тролля. Протянул его бабушке:
– Вот. Мы выиграли его для тебя.
– О‐о-о! – Бабушка прослезилась от умиления. Осторожно взяла игрушку в руки, как живую. – Это та прелесть из рассказов Туве Янссон?
– Да, – подтвердил я.
– Она лесбиянка, – встрял Ваня.
Я незаметно наступил ему на ногу, опасаясь поднятия болезненной темы, но бабушка не обратила внимания на этот неуместный комментарий. Сказала:
– Проходите на кухню, я сейчас чайник поставлю. У меня, смотрите, где теперь чайник!.. На полочке… Это мне Лев сделал, чтобы столешницу не загромождать, у меня тут и так места мало!
Пока она нам показывала полочку, мы разувались в коридоре и не видели этот ремесленный экспонат, сделанный руками Льва. Затем прошли на кухню. Действительно, миленькая полочка.
Мы с Ваней сели за стол вокруг огромной тарелки, наполненной пирожками, а бабушка доставала кружки из шкафчика. У нее было очень разговорчивое настроение, она тараторила почти без перерыва:
– Жалко, что Слава не заходит, как у него хоть дела, нормально? Как работа? Все хорошо? (Мы кивали, не успевая и слова вставить.) А то он пропал совсем, я теперь только со Львом и общаюсь, но он, конечно, мне тоже очень нравится, такой вежливый, спокойный, о чем ни попрошу – все сделает, вот у меня тут дверца отваливалась, на петлях держалась, а он прикрутил…
Я ее мягко перебил:
– Бабушка, ну ты же обидела Славу…
Бабушка замахала руками. Я думал, сейчас начнет возражать, но она сказала:
– Знаю, знаю! Я такую глупость сказала! Но вы же поймите тоже, – она, отставив чашки, села с нами за стол, – поймите меня тоже, какое было время…
Она посмотрела сначала на меня, потом на Ваню, и по ее выражению лица – печальному и задумчивому – я понял, что сейчас будет какая-то долгая история.
Я Славу очень поздно родила. Что там говорить, я и Юлю родила поздно, по тем меркам почти старуха – сорок лет. Личная жизнь не складывалась, я встретила Сашу, папу их, аж в тридцать восемь, представляете? У него тоже не было детей, но он очень их хотел, очень. И я хотела. Только я хотела любых, а он – сына, и точка.
А родилась Юля. Он к ней даже не подходил. Все ворчал:
– Был бы пацан, мы бы пошли мяч попинали…
– Был бы пацан, я бы с ним на рыбалку съездил…
– Был бы пацан…
От обиды за нее я решилась на второго. Подумала, может, если родится сын, Саша и к Юле подобреет. Мне было сорок четыре, в женском отделении на меня смотрели как на сумасшедшую, как на дуру. Так и говорили в лицо: «Вы не выносите». Я так рассердилась, что выносила без всяких проблем – всем назло.
Но когда родился Слава, Саша к нему тоже не подходил – с младенцем ведь на рыбалку не поедешь. Только когда с работы возвращался, один раз за день подходил к кроватке и говорил: «Мужик растет!» – а потом с книгой на диван.
– Ждал, наверное, когда уже можно будет поехать на рыбалку, – с усмешкой вклинился я.
Бабушка, нахмурившись, кивнула.
– Наверное.
Саша впервые вывез его на рыбалку, когда Славе было четыре года. Они выехали за город, к реке, и Слава по всей округе насобирал охапку опавших листьев. Потом засушил их в книге. А к удочке даже не притронулся.
В пять лет начал рисовать – цветы. Саша психовал, говорил: «Ну даже если рисует, то пускай хотя бы что-нибудь нормальное!»
– А что ненормального в цветах? – не понял я.
Бабушка замялась.
– Ну, видимо, он считал, что мальчик не должен рисовать цветы.