Окна во двор
Часть 48 из 121 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Good Trip
Вечеринка проходила в двухэтажном особняке из белого камня – настоящем арт-объекте английского классицизма, который находился в полном распоряжении сотни пьяных подростков. Раньше я видел такие архитектурные произведения только на картинках, и этот разительный контраст между нашей квартирой и домом блондинки неприятно поражал.
Дом стоял на одной из центральных улиц Ванкувера – к нему вела дорога, усаженная с обеих сторон деревьями. Массивные ворота высотой почти в два этажа ограждали хозяев от чужого любопытства – проходя мимо, даже не получится окинуть окна скучающим взглядом.
Я пришел туда позже всех. Долго колебался, представляя, сколько там будет народу (и как они все будут ходить туда-сюда и, боже упаси, еще и разговаривать), тридцать раз передумывал (и на самом деле передумать окончательно было бы самым правильным решением).
В дом меня запустила та самая белобрысая девчонка. Я немного растерялся, потому что по факту заявился один, но она удовлетворенно кивнула.
– А, это ты, мелкий. Проходи, Майло уже здесь.
«Здесь» был не только Майло, а, казалось, вся школа. Со стаканом кока-колы я протиснулся к стене и подумал: может, свалить по-тихому, пока никто меня не заметил?
«Нет, найти курево, набить им карманы, а потом свалить», – вторил внутренний голос.
Я осмотрелся, но Майло нигде не увидел. Компании визгливых девушек и гогочущих парней, чавкая, пожирали чипсы из огромных упаковок, развалившись на мягких диванах в гостиной. Разговаривая, они манерно тянули гласные. Некоторые уже успели накачаться алкоголем и слонялись по холлу, изображая танцы.
Я быстро нашел алкоголь: в столовой стояла барная стойка, за которой парень в темной рубашке мешал коктейли. Но мне было нужно не это. Я постарался вглядеться в лица людей, чтобы вычислить, кто из них курит, но все выглядели просто пьяными, и это смазывало общее впечатление. Тогда я решил найти зачинщицу веселья.
Перехватив блондинку на винтовой лестнице, я негромко спросил:
– Где можно достать косяк?
Она, кажется, удивилась.
– Косяк?
– Ты говорила, что здесь будет всё.
– Да, но… это скучно. – Опершись на перила, она наклонилась вперед, глянула вниз. – Спроси вон тех парней, за столом.
– Которые с картами?
– Ага. Думаю, у них есть.
Двое парней сидели за стеклянным журнальным столиком в холле, играли в покер и курили обычные сигареты, роняя россыпь мелких искорок от тлеющих окурков на кожаную обивку итальянского дивана (блондинка повторяла, что он итальянский, каждый раз, когда проходила мимо). Я не сразу решился к ним подсесть, потому что они выглядели так, словно на днях откинулись из тюряги: у одного из них, темнокожего парня, татуировки были даже на лице (цифры «2001» над бровью – видимо, год рождения), у второго, белого, – руки, забитые надписями, монстрами, персонажами мультфильмов, именами бывших девушек и черт знает чем еще. Они громко разговаривали, похабно шутили и через каждое слово говорили fuck. Короче, я побоялся подойти к ним первым, поэтому мялся в стороне, пока они не заметили меня сами.
Оглянувшись через спинку дивана, парень с татуировкой «2001» хохотнул:
– Не знал, что сюда приглашали малолеток.
– Походу, кого-то родители попросили посидеть с младшим братом, – поддакнул второй, рыжий с выбитым передним зубом.
Решив, что ловить нечего, я начал отходить в сторону, пока безобидные шутки не перешли в обидные действия. Заметив это, 2001-й вдруг сказал:
– Да ладно, мы же просто прикалываемся. Садись.
Я, ожидая подвоха, с опаской оглядел на их компанию. Они подвинулись, освобождая мне место. Все еще не веря, что это не очередной тупой прикол, я осторожно подошел и сел на краешек, рядом с 2001-м. Он, глянув на меня с ухмылкой, любезно предложил сигарету. Я вежливо помотал головой.
– Правильный, да? – хмыкнул он.
Я непринужденно сказал:
– Курю траву. У тебя есть?
– Не. – Рыжий лениво откинулся на спинку дивана. – Сегодня не взял.
– Ну зато я взял кое-что пожестче. – 2001-й подмигнул ему и повернулся ко мне.
Я инстинктивно отсел от него, отстраняясь.
– Я не люблю таблетки, – сдержанно сказал я. – Никакие.
– А у нас и не таблетки. – Усмехнувшись, он на секунду вытащил из кармана пакетик с бежевым порошком – быстро показал мне и убрал.
– И вы собираетесь употреблять это здесь? – Я растерянно оглядел журнальный столик. – На итальянской мебели?
– Если мы начнем здесь, все налетят, как чайки, – вздохнул 2001-й.
– Ну почему, – пожал плечами рыжий. – Можно и незаметно. Дай-ка…
Он протянул к 2001-му руку, но не так, как будто хочет что-то взять, а выставив вперед основание большого пальца. Темнокожий, несколько устало оглядевшись по сторонам, снова достал пакетик с порошком и насыпал второму чуть-чуть – прямо на ладонь, возле большого пальца. Рыжий, быстро склонившись над столом, снюхал порошок с руки за считанные секунды, а затем, сделав передо мной театральный поклон, сел на место.
– И что ты чувствуешь? – спросил я, внимательно следя за его лицом.
Тот пожал плечами.
– Да ничего особенного.
– Если что, еще не поздно передумать, – вторил прямо над ухом 2001-й.
Боковым зрением я заметил, как при этих словах он похлопал себя по карману джинсов.
– Я пока… Посмотрю, – ответил я так, словно прохаживался по обувному магазину.
Они беззлобно похихикали надо мной и пригласили сыграть с ними в карты. Я согласился, но толком не включился в игру, потому что исподтишка следил за рыжим – тот выглядел обыкновенно, не проявлял странностей (кроме тех, которые у него уже имелись, типа ковыряния в носу) и не ловил бэд-трипов.
Этот порошок в чужом кармане манил и отпугивал меня одновременно… Когда я думал, что готов его попробовать, перед глазами начинали мелькать кадры из документальных фильмов, которые показывали в российской школе – как правило, на классном часе с недвусмысленным названием: «Наркотики – зло» или «Героин убивает». Там, в этих фильмах, на дрожащую камеру с плохим разрешением снимали исхудавших подростков с впалыми щеками, стеклянными глазами и гнилыми зубами. Они лежали на теплотрассах, корчились под заборами, ошивались на вокзалах. Но здесь, в этом огромном особняке, где под ногами блестела каменная мозаика, а над головой висела позолоченная люстра, мне трудно было представить, что я могу оказаться на теплотрассе, у вокзала, под забором, в машине скорой помощи с передозом. Все это казалось какой-то чужой, не моей историей – ну разве все эти ребята из документальных фильмов снюхались до такой жизни в Канаде? В лучшей стране мира? Конечно, нет.
– Ладно, я хочу попробовать.
Казалось, прозвучал чужой, неподконтрольный мне голос. Но нет – это действительно сказал я.
Я понятия не имел, что мне дали.
В первые тридцать минут я не ощутил ничего особенного и даже начал разочаровываться. С невозмутимым видом сыграл с парнями еще несколько партий в покер (и даже выиграл). Почувствовав противные приливы жара, словно кто-то усилил отопление в доме, я отложил карты. Поднявшись с дивана, вежливо сообщил остальным:
– Отойду в уборную.
Мне стало плохо, время показалось не то чтобы замедленным, а смазанным: люди сновали туда-сюда в обычном темпе, но после них оставалось неясное пятно в пространстве, будто их размазывали по окружающей действительности, как масло по хлебу. Мне не хватало воздуха, тело сковывало невидимыми щупальцами, я словно брел в плотной воде, давящей на горло. Это чувство вызывало неясный страх – не просто тревогу, а что-то более глубинное, идущее из самого ядра моей личности.
Подойдя к лестнице, я схватился обеими руками за перила и начал медленно, как старик, подниматься: ставил одну ногу на ступеньку, выжидал, потом ставил вторую. Я слышал, как некоторые смеялись надо мной, проходя мимо, но меня это мало волновало: я был уверен, что вот-вот умру.
На преодоление пяти ступеней ушло несколько минут. Я задрал голову вверх – лестница, закручиваясь, казалась бесконечной. Перехватив незнакомую девушку, спускающуюся со второго этажа, я, стараясь оставаться спокойным, сказал:
– Извините, я сейчас умру. Не могли бы вы помочь мне дойти до уборной?
Ее брови мигом приняли жалостливое положение.
– Боже, малыш, тебе плохо? Пойдем!
Она взяла меня за руку и повела наверх. Теперь, когда я держался и за нее, и за перила, двигаться получалось быстрее.
В коридоре второго этажа она громко призывала всех расступиться, потому что «тут ребенку стало плохо».
– Да он под наркотой, – гоготнул кто-то в ответ.
– Ты дурак?! – возмутилась она. – Он еще маленький!
У меня все плыло перед глазами, люди сливались в одну большую мешанину из неразличимых силуэтов. И тут среди этой мешанины прорвалось лицо Майло. Он с тревогой налетел на девушку возле меня.
– Что случилось?
– Кажется, ему плохо.
Майло, взяв меня за плечи, увел в сторону от девушки. Она что-то возмущенно затараторила про «бедного ребенка» (это, значит, про меня), но Майло, обернувшись, быстро сказал:
– Я его знаю!
В следующий миг я осознал себя уже в уборной: как сидел на бортике ванной и постоянно заваливался назад, а Майло, ругаясь, поднимал меня обратно. Передо мной была раковина с включенной водой, и он умывал меня, как маленького.
– Что ты принял? – спрашивал он при этом – таким строгим тоном, как будто где-то учился на родителя.
– Порошок, – послушно отвечал я.
От холодной воды сознание прояснялось, мыслить стало легче.
– Какой порошок?
– Молли.