Окна во двор
Часть 38 из 121 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Я кивнул.
– Типа того. И мои воспоминания о детстве начали отдавать тухлятиной.
Миша пожал плечами.
– Мои предки тоже развелись, но мне было все равно.
– А мне не все равно. Я слишком вовлеченный. Это треугольник, понимаешь? Как стоять слишком близко к тому, кто стреляет. А потом – к тому, в кого стреляют. Они будут постоянно меняться – сегодня стреляет один, завтра другой – и рано или поздно попадут в тебя.
Миша снова засмеялся.
– Ты всегда так странно разговариваешь?
Он ткнул меня в бок, будто хотел развеселить, но я дернулся и случайно пнул одну из жестяных банок под столом. Она, гремя ложками, перевернулась, и я потянулся вниз, чтобы собрать их обратно.
– Да я сам… – начал было Миша, но я уже все заметил.
Ложки были не столовыми. Точнее, может, когда-то они и были столовыми, но теперь – закопченными.
– Пиздец, – выдохнул я на русском, но Миша меня понял.
– Они нужны для лабораторных, – принялся оправдываться он. – На химии мы иногда делаем опыты с…
– С героином? – перебил я.
– Конечно, нет! – возмутился Миша.
– Я понимал, что ты наркоман, но я не думал, что… – Я покачал головой, разглядывая ложки. – …что героиновый.
Я посмотрел на Мишу и мигом протрезвел: всё, абсолютно всё в нем выдавало наркомана, Лев был прав, а я не хотел этого замечать. Теперь я увидел не просто худое, а бледное, истощенное лицо, мешки под глазами, потрескавшиеся губы, которые лихорадочно шевелились, исторгая оправдания, но я их не слышал – это уже не имело для меня значения. Кожаная куртка, всегда кожаная куртка, даже когда на улице было выше двадцати градусов, он приходил в ней. И сейчас у себя дома он сидел в свитере, он никогда не обнажал рук.
Я начал медленно пятиться: сначала отползать от него по кровати, а затем, когда кровать кончилась, вскочил на ноги и попятился уже к двери. Я был напуган, но пугал меня не Миша, а я сам. Я ведь понимал, кто он такой, просто думать об этом не хотел, потому что… Потому что у него была травка, только и всего. Вот куда меня привела зависимость – в дом к героиновому наркоману. За косяк я был готов встречаться с героиновым наркоманом, готов был переспать с ним, может быть, подхватить ВИЧ.
Он что-то крикнул мне вслед, вроде: «Не делай поспешных выводов!» – но я уже бежал вниз по лестнице и потом, оказавшись на улице, бежал еще целый квартал, будто за мной кто-то гонится. И когда, бухнувшись на скамейку в парке, я подумал: «Дерьмовый день, хуже быть уже не может», мне пришло сообщение от Славы.
Вытащив телефон, я увидел его имя на главном экране и начало сообщения: «Мне звонили из больницы, Ваня…»
Дальше обрывалось.
Я мысленно закончил сам: «…умер». А что еще мог сделать Ваня в такой ужасный день? Даже не день – эта лавина из дерьма катилась на меня уже не один месяц, сплошная черная полоса с тех пор, как мы переехали в эту чертову страну.
Расплакавшись заранее, я нехотя разблокировал телефон и развернул сообщение.
«…открыл глаза».
Вот как оно заканчивалось.
A Deal
Ваня открывал глаза, смотрел на нас пустым, невыразительным взглядом и снова закрывал их. Он не реагировал на голос, на прикосновения, не отвечал на вопросы ни кивком, ни подмигиванием. Мы стояли в палате над его кроватью, и меня пробирал жутковатый озноб всякий раз, когда Ваня лениво проходился стеклянными глазами по моему лицу и опять засыпал. Врач, лысеющий пожилой дядька в роговых очках, сказал, что сейчас у Вани «полубессознательное состояние».
– Для восстановления формально ясного сознания понадобится до двух недель, – заключил он.
Я обрадовался, что это не навсегда, но Слава тут же прицепился:
– Что значит «формально ясное»?
Врач смутился. Я понял, что тут и кроется какой-то подвох.
– У нашего мозга есть два полушария, – сказал он то, что мы и так знали. – Они участвуют в выполнении сложных функций: начиная от способности понимать речь до ориентировки в пространстве. Черепно-мозговые травмы, особенно такие, как у вашего сына, могут вызвать нарушение этих функций…
Он не закончил. Посмотрев на Ваню, он отвел нас в сторону, словно брат действительно мог все услышать, осознать и расстроиться.
– На МРТ выражены посттравматические изменения в правой височной доле, – продолжил врач вполголоса, когда мы сгруппировались в углу палаты, – и это скорее хорошие новости, чем плохие. Речь и память рано или поздно восстановятся, а вот невербальное восприятие звуков может пострадать. Но, поверьте мне, он легко отделался.
Я снова обрадовался, а Слава и тут все испортил своими дотошными расспросами:
– «Невербальное восприятие звуков» – это что?
– То, что не связано с человеческой речью, – терпеливо объяснял врач. – Например, уличный шум – он будет слышать его искаженно, не так, как он звучит на самом деле. Или, например, звук дождя, или плеск воды, или…
– Или музыка? – подсказал Слава.
– Да! – закивал врач. Улыбнувшись, он совсем ласково, как добрый дедушка, добавил: – Но это ведь мелочи, правда? По сравнению с тем, что могло быть.
– Это лечится?
– Нужно пробовать, но полное восстановление не гарантируется. Так, теперь…
Мы отошли в сторону, пропуская его – он вернулся к Ваниной кровати, вытащил из внутреннего кармана халата небольшой цифровой планшет, быстро забегал по экрану пальцами. Я догадался, что там история болезни. Монотонно, как по написанному, он сообщил, что до полного прихода в сознание Ваня будет находиться в реанимации, потом его переведут в обычную палату. На восстановление моторных и когнитивных функций может уйти несколько месяцев, он рекомендует проходить восстановление здесь, в больнице, под контролем врачей и других специалистов.
– …У нас есть опытные инструкторы по лечебной физкультуре и высококвалифицированные нейропсихологи, – закончил он, натянув на лицо рекламную улыбку.
Из больницы я выходил абсолютно растерянный, даже несколько оглушенный такими новостями. Я понял, что толком и не представлял себе Ванин выход из комы, точнее, не представлял его таким. Конечно, я не думал, что, открыв глаза, он вскочит с кровати с радостным криком: «Ну, что я пропустил?», но и того, что пришлось увидеть, тоже не ожидал. Я не мог забыть этот взгляд, лениво обводивший окружающее пространство, – он смотрел, как будто вокруг нет никого и ничего, как будто все пустое. И всегда будет пустым.
Зато родители наконец-то поговорили друг с другом – Слава сам позвонил Льву прямо из машины. Зафиксировав телефон на приборной панели, он нажал на видеозвонок, а я прильнул к Славиному плечу, чтобы тоже попадать в камеру. Лев ответил почти сразу – его лицо едва угадывалось в полумраке, освещаемое только настольной лампой.
Я думал, Слава начнет диалог со слов про Ваню и выход из комы, но он вдруг спросил:
– Почему ты не спишь?
Глянув на часы, он добавил:
– У тебя три часа ночи.
– Четыре, – поправил Лев.
– Тем более. Почему ты не спишь?
– Потому что ты меня разбудил.
– Но ты в рубашке.
– Не хотел отвечать обнаженным.
– Ты быстро ответил.
Лев вздохнул.
– Ты меня в чем-то подозреваешь?
– Только в том, что ты не спишь, – пожал плечами Слава.
Я уже было подумал, что они опять поругаются, так и не успев перейти к самым главным новостям, но Слава наконец-то сказал:
– Ваня вышел из комы. Открыл глаза.
Лев не выдал ожидаемой мной радостной эмоциональной реакции. Я только заметил, что он несколько поменял положение телефона, словно перешел из одной комнаты в другую (в темноте не разберешь толком), и с некоторой опаской в голосе спросил:
– И… как он?
– Трудно сказать. Он просто открыл глаза. На этом пока все.
– Ничего, это нормально.
Дальше Слава подробно пересказывал диалог с врачом: что у нас есть два полушария мозга («Ну ничего себе», – сказал Лев) и что у Вани черепно-мозговая травма с поражением правой височной доли, но потом, пропустив утешительную информацию о том, что могло быть хуже, Слава сразу сказал:
– Он не сможет заниматься музыкой. Из всего, что можно было отбить, он отбил себе именно это.
– И это неплохо, – поспешно добавил я. – Ну, врач сказал, что это не самое плохое, что могло быть…
– Это правда, – согласился Лев.
– Не знаю, – устало выдохнул Слава. – Для него это будет трагедией.
Лев неожиданно мягко произнес:
– Слава, придись удар немного левее, и каждое утро, до конца своих дней, тебе бы пришлось объяснять Ване, кто ты такой.
– Главное, что не тебе, – язвительно добавил Слава. – Ты вовремя свалил.