Охота на тень

— Еще кое-что. Есть одна вещь, которую тебе стоит узнать. В материалах, которые ты получила, этого нет. В сентябре 1974 года без вести пропала одна из следователей. Тогда её исчезновение не стали связывать с Болотным Убийцей. К тому же, она оставила нечто вроде прощального письма мужу и отпросилась с работы, так что всё выглядело так, будто она скрылась по собственной воле.

— Без вести пропала?

Ханне всем телом подалась вперёд и осторожно положила ручку рядом со своими записями. На её бледных щеках вспыхнул румянец, а взгляд был прикован к загорелому лицу Роббана.

— Да, — подтвердил тот. — Инспектор Бритт-Мари Удин.





23




Следующее утро Ханне и Роббан с Линдой начали с визита к бывшему комиссару Свену Фагербергу, который жил в собственном доме в Эстертуне, в районе индивидуальной застройки. Стояло лучезарное зимнее утро. Солнце сияло на ярко-голубом небе. С ветвей деревьев лилась капель, а с крыш домов то и дело на землю глухо шлёпался подтаявший пласт снега.

Из водосточной трубы на доме Фагерберга струился ручеек талой воды. На черневшем неподалёку небольшом клочке голой земли Ханне разглядела проклюнувшийся подснежник, который уже был готов тянуться к свету. Конечно, его старания были обречены. Ещё стоял декабрь, а весна пряталась до поры под снежными сугробами и замёрзшей землёй.

«Дожидается своего часа, — подумала Ханне. — Совсем как убийца».

Фагерберг оказался худым. На нём был серый костюм. Его лицо, изборожденное глубокими морщинами, было словно грубо вытесано из камня. Кожа на скулах была бледной и тонкой. Руки Фагерберга немного дрожали, когда он приветствовал гостей, но рукопожатие всё ещё хранило былую силу и уверенность. Он проводил их вглубь своего небольшого уютного жилища. Диваны в гостиной были сплошь покрыты подушками, на окнах висели цветочные гардины, а стены были украшены фотографиями детей и внуков.

Фагерберг пояснил, что обустройством дома занимался не он, а его супруга, Бритта, которая буквально две недели назад скончалась от осложнений после операции на сердце. Фагерберг немного рассказал о ней, и Ханне с коллегами вежливо слушали, пока глаза бывшего комиссара не увлажнились. На небольшом столике у стены он отыскал взглядом фотографию жены, рядом с которой стояла зажжённая свеча.

— Так Болотный Убийца снова в деле?

Взгляд Фагерберга оторвался от дрожащего пламени свечи и заскользил по комнате, чтобы наконец остановиться на лице Роббана.

— Похоже на то, — ответил Роббан, и вкратце пересказал Фагербергу обстоятельства смерти Ханнелоры Бьёрнссон.

Слушая рассказ Роббана, Фагерберг глядел в окно, время от времени кивая. Руки его лежали сомкнутыми на коленях, словно сложенные в немой молитве.

— Так она проживала в том же доме, что Маргарета Ларссон?

— В той же квартире, — подала голос Линда.

Фагерберг медленно покачал головой.

— Как это вообще возможно?

Никто ему не ответил, потому что ответа ни у кого не было.

— Само собой, мы изучили все материалы, — пояснил Роббан. — Очевидно, вы провели тщательную работу.

Ханне пришло на ум, что Роббан несколько преувеличивает, потому что, насколько она могла судить, расследование не было особенно впечатляющим.

— Мы сделали что смогли, — ответил Фагерберг, протягивая руку за пачкой сигарет, которая лежала на журнальном столике. — Вы не будете против, если я закурю?

— Вовсе нет, — поспешно заверил его Роббан. — Нас интересует, не припоминаете ли вы чего-то, что не вошло в материалы дела, но могло бы нам сейчас помочь? Быть может, какие-то зацепки так и остались непроверенными, или что-то пришло вам в голову уже впоследствии?

Фагерберг прикурил сигарету и некоторое время хранил молчание.

— Я хотел бы вам помочь, — произнес он наконец. — В то время — осенью семьдесят четвёртого — мы сделали всё, что было в нашей власти. С помощью участковых и постовых полицейских мы обошли всё жильё в округе, мы переговорили с друзьями, родственниками и коллегами этих женщин, мы составили карты их передвижений за время, предшествующее нападениям. Но этот чёрт словно был невидимкой! Никто ничего не видел. Единственная зацепка, что у нас была, — свидетельские показания соседа, который видел «Вольво Амазон» вблизи мест преступлений, но эта модель в семидесятых была так популярна, что искать владельца было бы всё равно что искать иголку в стоге сена. Разумеется, мы изучили все похожие дела. Дело Хагаманнена из Гётеборга, к примеру. Да, его потом стали называть Сёдерманненом. Но нам никак не удавалось связать наше дело ни с одним из известных сексуальных преступников. За исключением Болотного Убийцы, конечно. Но теория о том, что преступник из сороковых вновь вышел на охоту, казалась нам несколько притянутой за уши. А затем он пропал с радаров, так же внезапно, как появился. Лично я был убеждён в том, что этот парень помер. Этот тип преступников никогда так просто не отказывается от своего занятия. Они попадаются. Или погибают.

— Как вы думаете, каким образом он выбирал жертв? — спросила Линда.

Фагерберг закашлялся и сунул окурок в пустую чашку из-под кофе, которая стояла на столике.

— Обе эти женщины, — заговорил он, а потом внезапно замялся, словно размышляя, как лучше сформулировать свою мысль.

— Не поймите меня неправильно, — продолжил он. — Но они были, как говорили в те времена, гулящими. Да, мне известно, что сегодня каждая первая и каждая вторая — матери-одиночки. И что сейчас считается в порядке вещей ходить по клубам и приглашать к себе домой мужчин. Но в те времена всё было не так. Обе жертвы частенько бывали в пресловутом ночном клубе — в «Гран Палас». И обе имели привычку знакомиться там с мужчинами. Мы подозревали, что именно в клубе они и познакомились с убийцей. И поскольку мы ни в одном случае не обнаружили следов взлома, предположили, что женщины сами привели его или, по крайней мере, впустили в дом.

— Но, — вклинилась Ханне, до того момента молча делавшая заметки, — ведь выжившая женщина дала показания, в соответствии с которыми убийца появился у неё в спальне глубокой ночью.

Фагерберг скорчил такую гримасу, будто укусил что-то очень горькое.

— Да, так она утверждала. Моё мнение таково, что она, уложив ребёнка спать, побежала веселиться в клуб, а потом привела убийцу с собой. Но в этом она, конечно, не могла признаться. В этом случае её, вероятно, лишили бы родительских прав. В семидесятых социальные службы действовали гораздо жёстче.

В комнате наступила тишина, и Ханне наскоро переглянулась с Линдой.

— В одном из документов я обнаружила упоминание о том, что у вас была теория о проникновении преступника в квартиры жертв через крышу, — сказала Ханне.


Фагерберг на мгновение словно остолбенел, и в его лице проступила жёсткость.

— Чушь. Полная ерунда.

— Но там написано, что…

— Это была теория инспектора Удин, — оборвал её Фагерберг. — Остальные не верили в неё ни секунды. Он что, должен был карабкаться, как альпинист? Или Человек-Паук? Что за чушь! Если окажется, что он проникал в квартиры таким образом, я съем собственную шляпу. Так и запишите!

Ханне чувствовала, как нарастает внутри ощущение дискомфорта. Она всё вспоминала рассказ Ивонн Биллинг и толстые рубцы на её маленьких ладонях. Нет, Ханне совсем не верилось, что Ивонн лгала.

— Но вы проверили эту теорию? — задал вопрос Роббан.

— Разумеется, мы проверили её.

— Каким образом? — поинтересовалась Линда.

Фагерберг протестующе замахал в воздухе костлявой рукой.

— Об этом вы можете прочитать сами. Я не помню. Но ничто не указывало на то, что преступник мог проникнуть к жертвам через крышу.

— В материалах также значится, что в сороковых был выявлен ещё один подозреваемый в убийстве. Некий Биргер фон Бергхоф-Линдер. Почему вы не стали разрабатывать эту линию? — не унималась Линда.

Зрачки Фагерберга сузились.

— Он находился в том районе по служебной необходимости, что подтверждается показаниями его начальства.

— Как вам это стало известно?

— Я разговаривал и с ним самим, и с его шефом.

— Этого не было в отчётах, — сказала Линда.

— Его… положение исключало взятие письменных показаний, — отозвался Фагерберг. — Однако, по слухам, он действительно был жесток, и в конце концов его выперли со службы. Так что он вполне мог быть в этом замешан. Но доказать это было невозможно.

Снова наступила тишина.

— Бритт-Мари Удин, — произнес Роббан. — Как вы считаете, что с ней произошло?

Фагерберг потёр переносицу большим и указательным пальцами одной руки. Крошечные сухие частички кожи полетели вниз, оседая у него на коленях.

— Тогда её исчезновение не показалось никому подозрительным. Она попросила отпуск за свой счёт, к тому же, у неё были проблемы в семье. Своему мужу она написала что-то вроде прощального письма.

— Вот именно, — согласилась Линда. — Но она так и не вернулась, и супруг объявил её пропавшей.

Фагерберг снова замахал рукой.

— Мне всё это известно. Но тогда, когда она пропала, я в любом случае был убеждён, что она просто-напросто решила сбежать от своих неудач на службе и неудавшегося брака.

— Неудач?

Ханне была взволнована. Нигде в материалах расследования не было указаний на то, что у Бритт-Мари могли быть какие-то проблемы. Напротив, все отчеты были составлены и подписаны ею собственноручно. Все документы оформлены очень аккуратно, без типичных ошибок, которые частенько возникали в те времена, когда полиции приходилось использовать упрямые печатные машинки.

Фагерберг глубоко вздохнул, нагнулся вперёд и упёрся локтями в колени.

— С ней была просто беда. Она совсем не подходила для полицейской службы. Не желала исполнять приказы, в общем и целом была чрезвычайно чувствительна и отказывалась быть частью команды, если вы понимаете, о чём я.

Он ненадолго замолчал, по-видимому, в нерешительности. Но потом продолжил:

— И ещё эта проблема с ребятами…

— Ребятами? — переспросил Роббан.

— Ну да, она крутила как минимум с одним из следователей-мужчин, эта милашка Бритт-Мари. С инспектором Рогером Рюбэком. Я лично однажды застукал их, когда они миловались на рабочем месте.





24




На душе у Ханне скребли кошки, когда она покидала принадлежавший Фагербергу уютный таунхаус. Этот тон, которым отставной комиссар говорил о Бритт-Мари Удин, совершенно испортил ей настроение. Фагерберг явно имел цель не только обесценить профессиональные способности Бритт-Мари, но и втоптать её имя в грязь, а Ханне никак не могла взять в толк, зачем. Вот уже одиннадцать лет, как женщина пропала без вести; возможно, она давно мертва. Почему же Фагерберг так о ней отзывается? Этот факт настолько потряс Ханне, что она решила во что бы то ни стало докопаться до истины.