Охота на тень

Лицо Ивонн помрачнело, и в её голосе Ханне услышала страх.

— Мы считаем это вероятным, — ответила Линда.

— Я прочла об убийстве в газете, но убедила себя, что это не мог быть тот же самый человек. Прошло ведь столько лет.

— У нас пока нет в этом уверенности, — пояснила Линда.

Ивонн молча кивнула и сделала глоток чаю, держа кружку обеими руками.

Линда продолжала:

— Мы изучили старые протоколы допросов. Но тем не менее, нам было бы полезно ещё раз услышать от вас рассказ о том, что тогда произошло.

Ивонн издала вздох, потянулась и сложила руки на коленях.

— Если бы вы знали, сколько раз я уже это повторяла. Всё, чего я бы хотела, — забыть это. Я переехала, и нога моя больше никогда не ступит на землю Эстертуны. Пока я жива. Много лет я вообще не могла оставаться одна, поэтому мы с Даниэлем жили у моей мамы. Но в итоге я смогла собраться в кучу, перебралась сюда и выучилась на социолога. Возможно, потому, что у меня было желание помогать другим женщинам, пострадавшим от насилия. Но вероятно, воспоминания об этом роковом происшествии никогда не перестанут меня преследовать. А я всего лишь хочу, чтобы это закончилось.

— Я понимаю, — отозвалась Линда, наклоняясь вперед. — Но, может быть, сделаете одно исключение?

Ивонн некоторое время хранила молчание, а потом схватилась руками за лицо и закрыла глаза. Она всем телом задрожала, и Ханне на мгновение почудилось, что Ивонн сейчас начнёт плакать. Однако в следующий миг Ивонн кивнула, справившись с собой, и начала рассказ о незнакомце, который посреди ночи возник с большим ножом в руках в квартире, где спали Ивонн и её сын. Ивонн рассказала, как он наступал ногой ей на горло, когда она пыталась кричать, и как он бил её головой об пол, снова и снова, пока Ивонн не потеряла сознание. И как потом очнулась от жгучей боли и ударов тяжелого молотка, которым незнакомец забивал гвозди ей в ладони. И как сосед, который принялся стучать в дверь, напугал убийцу, и тот исчез, не доведя своё дело до конца.

Наконец слабым голосом она рассказала о долгих часах, проведённых на полу. Время тогда словно остановилось, а отчаянная убеждённость в том, что он вернётся, чтобы убить её вместе с сыном, росла с каждой минутой.

— Я даже не могла успокоить Даниэля, чтобы он не плакал. Ведь я не могла говорить. А я изо всех сил стремилась его утихомирить. Я так боялась, что этот псих вернётся.

На этом месте Ивонн стала всхлипывать, и Ханне поспешила подать ей бумажную салфетку, рулон которых обнаружился у мойки.

— Благодарю, — произнесла Ивонн и высморкалась.

— Это мы должны благодарить, — мягко возразила Линда. — И знайте, что мы сделаем всё, что будет в наших силах, чтобы схватить и посадить за решётку это чудовище.

Ивонн молча кивнула, не отрывая взгляда от своей кружки.

— Даниэль неотступно следовал за мной долгое время после случившегося… много месяцев. Он спал, тесно-тесно прижавшись ко мне, и мне всё никак не удавалось его отучить от этого. Хорошо, что существует снотворное.

Она невесело рассмеялась.

— Может быть, есть что-то ещё, над чем ты успела поразмыслить? — спросила Линда. — Что-нибудь, что пришло тебе в голову потом, впоследствии. Может быть, детали его внешности, его запах, голос?

Ивонн покачала головой.

— Он ничего не говорил.

Повисла тишина.

Из рассказа Ивонн они не почерпнули никаких новых сведений. Ханне уже ознакомилась с протоколами допросов, но несмотря на это, хотела услышать всё заново именно из уст Ивонн. Словно вся история могла получить привязку к действительности лишь в этой маленькой уютной кухне.

— Мне интересно вот что, — заговорила Ханне, которая до сих пор только слушала и делала записи. — Вы оставляли балконную дверь открытой на ночь?

— Мне кажется, кто-то из ваших коллег уже задавал такой вопрос тогда, в семидесятых, — помедлив, отозвалась Ивонн. — И да, так всё и было. Тем летом, да и осенью стояла жара. Душная, липкая.

— А мужчина, которого вы заметили в парке тем вечером, можете вспомнить, как он выглядел? — не сдавалась Линда.

— Нет. Я не смогла его хорошо рассмотреть.

Ивонн перевела взгляд на окно, а в следующий миг её лицо исказила гримаса, более всего напоминающая гримасу боли.

— Знаете, что самое худшее? — спросила она.

Не дожидаясь ответа, она продолжала:

— Самое худшее — так и не узнать, кто это. А так как я не знаю, кто он, то это может оказаться любой человек. Старик, который выгуливает свою хромоногую таксу здесь, на Нюторьет, один из моих соседей или коллег. Мужчина, сидящий напротив в вагоне метро за книжкой, или парень, который звонит по телефону, предлагая купить газетную подписку. Вы понимаете, о чём я? Все мужчины для меня теперь — Болотный Убийца, хоть я и знаю, что это не так.

— Я понимаю, — ответила Линда.

Ивонн терпеливо улыбнулась и аккуратно поставила кружку на стол.

— Нет, друзья мои. Не понимаете. Вот это — самая меньшая из моих проблем.

Она вытянула вперёд руки, и Ханне впервые обратила внимание на рубцы с тыльной стороны ладоней Ивонн. Широкие бугристые холмики бледной кожи, окружённые белёсыми пятнами меньшего размера — на тех местах, где были швы.

Позднее в тот же день они собрались в небольшом конференц-зале в полицейском управлении на острове Кунгсхольмен. Помимо Роббана и Линды там появился ещё один следователь.


Лео Карпу было сорок лет. Он выглядел поджарым, даже измождённым, однако глядел цепким взглядом из-под кустистых бровей. Его редкие тёмные волосы были собраны в конский хвост, и он беспрестанно разминал пальцами подушечку снюса.[21]

Снаружи уже опустилась тьма, и окно казалось чёрным прямоугольником в белой рамке, мимо которого время от времени в своём неотвратимом падении на землю проносилась одинокая снежинка.

Стены конференц-зала были сплошь увешаны различными документами, имевшими отношение к делу. Там были фотографии искалеченного тела Ханнелоры, карта Эстертуны, на которой были отмечены места преступлений и прорисована схема передвижений и занятий Ханнелоры в сутки, предшествовавшие убийству.

Линда потянулась за банкой с печеньем, которая стояла посреди стола, и зачерпнула сразу горсть.

— Держи, — невнятно проговорила она с набитым ртом, протягивая банку Ханне.

— Спасибо, я попозже, — вежливо отказалась Ханне, которая не забыла, что Уве попенял ей на округлившуюся пятую точку.

Сам Уве, похоже, нимало не был обеспокоен тем фактом, что у него вокруг талии отрос целый спасательный круг. Но порой, когда он упоминал в разговоре вес Ханне, та досадливо тыкала его рукой в живот, чтобы напомнить, что тому тоже не мешало бы подумать, прежде чем что-то запихнуть в рот.

После короткого введения, которое взял на себя Роббан, Линда рассказала о встрече с Ивонн Биллинг.

— Да, это было ожидаемо, — прокомментировал Роббан. — Было бы просто сенсацией, если бы она вдруг вспомнила что-то ещё.

Затем Роббан пояснил, в чём ему виделась роль Ханне. Ей предлагалось участвовать в общих собраниях, присутствовать при определённых допросах и оказывать следственной группе поддержку путём составления психологического профиля преступника.

— И кстати, наверное, всем было бы интересно послушать немного о том, что такое профилирование?

Ханне поймала взгляд Лео.

Ей показалось, что в его серых глазах отражался определённый скепсис, но от этого Ханне только сильнее захотелось убедить всех, и его в том числе, что она в самом деле может помочь. Ей уже доводилось ставить скептиков на место. Ханне забавлял процесс доказывания своей правоты, и до сих пор ей не встретился ещё никто, способный победить её в академическом споре.

Ханне одёрнула васильковый пиджак, возвращая накладные плечи на свои места, и откашлялась.

— Психологическое профилирование преступников — это техника, разработанная в начале семидесятых годов в ФБР, после смерти их бывшего шефа, Эдгара Гувера. Гувер довольно скептически относился ко всему, что было связано с психологией, так что лишь после его смерти в Бюро появилось подразделение, занимающееся поведенческими исследованиями. Путём интервьюирования людей, совершивших тяжкие насильственные преступления, можно получить представление о том, как выглядят разные типы преступников, каким образом действуют, и каковы их мотивы. Научная модель была психологичной, но основывалась также и на эмпирическом опыте. Целью этой деятельности было создание некой методики по выдвижению обоснованных предположений о преступнике путём анализа совершённого преступления. Предположений, которые помогли бы полиции в её работе.

— Это очень интересно, — сказал Роббан, подавшись вперед, поближе к Ханне. — Об этом и твоя научная работа?

— Именно, — подтвердила Ханне. — Моя диссертация основана именно на этом. Может быть, вы слышали фамилию Шёвалль? Профессор Шёвалль был моим научным руководителем. В Скандинавии он был одним из пионеров в данной сфере.

— Так что ты думаешь о нашем деле? — глядя Ханне в глаза, задал вопрос Роббан.

— Ещё слишком рано говорить об этом. Я, конечно, могла бы поделиться с вами своими первыми размышлениями, но, по всей видимости, ничего нового вы от меня сейчас не услышите — вы с этим делом знакомы уже давно.

— Пожалуйста, — настаивал Роббан. — Мне бы очень хотелось услышать твоё мнение.

В конференц-зале стало тихо. Единственными звуками, нарушавшими тишину, были хруст печенья во рту у Линды да тихий гул вытяжки.

— Убийство в сорок четвёртом, — заговорила Ханне. — Убийство и нападение в семьдесят четвёртом. Наконец, убийство, произошедшее меньше месяца назад. Между этими преступлениями существуют любопытные сходства и различия. Если говорить о способе действия преступника, его модус операнди, то он во всех случаях совпадает. Жертвы были избиты и прибиты к полу гвоздями, после чего, за исключением случая Ивонн Биллинг, они были убиты и их тела были осквернены. Во всех случаях причиной смерти жертв стали серьёзные травмы головы. Ещё одна любопытная деталь — на местах преступлений обнаружено крайне мало технических улик.

— В семьдесят четвёртом нашли кровь и сперму, — подал голос Лео.

Ханне кивнула.

— Да, но, к сожалению, никого нельзя опознать по пробам крови и спермы. А мне кажется, преступнику об этом было известно.

— Криминалисты обнаружили в квартире Ханнелоры Бьёрнссон некие волокна, — сказал Лео.

— Волокна шерсти чёрного цвета, — согласилась Ханне. — В это время года такие волокна можно найти повсюду.

— Подожди-ка, — воскликнул Роббан. — Ты говоришь, он осквернял их тела. А что ты скажешь по поводу предметов, которые он засовывал им в рот? Может быть, он таким образом добивался тишины?

Ханне снова кивнула, собирая длинные рыжие волосы в свободный узел на шее, ниже затылка.

— Вполне может быть и так. Но в квартирах жертв была одежда и другие текстильные вещи, которыми преступник мог бы воспользоваться, чтобы заставить женщин молчать, засунув тряпки им в рот. Однако вместо этого он тратил время на поиски поварёшки, туалетного ёршика, и ёршика для мытья посуды. Мне кажется, его целью было их унизить.

— Очень занимательно, — похвалил Роббан, с энтузиазмом кивая головой. — Что ещё?

Лео бросил на него долгий усталый взгляд.

— Различия тоже весьма интересны. К примеру, выбор жертвы и время преступления. Но к этому я вернусь позже. Я скажу об этом, когда смогу представить вам предварительный профиль преступника.

— Как скоро ты сможешь это сделать? — тут же спросил Роббан.

Ханне задумалась.

— Дайте мне неделю-другую. Я с радостью буду присутствовать на ваших собраниях и допросах, чтобы быть в курсе дела. Я работаю по совместительству в университете, но когда у меня нет лекций, я совершенно свободна.

Наступила тишина.

Роббан прокашлялся и поёрзал на стуле.