Охота на охотника

– Очень косвенное, Пал Шайдарович.

– Там косвенное, тут косвенное, мотив опять же – уже что-то складывается. Ну а дальше можно на допросе ее дожимать. Ты же умеешь!

– С такими-то хлипкими уликами?

– Арина, ты что? Ты галерейное дело вообще на пустом, считай, месте наизнанку вывернула. А тут вдруг растерялась. Ну-ка отставить пораженческие настроения и – вперед, работать!

Почему-то Арину убедили не аргументы, а то, что железный ППШ вдруг назвал ее по имени, а не как обычно – Вершина. Действительно, чего это она разнюнилась?

– Есть, товарищ полковник! – улыбнулась она. – Вы правы, как всегда. Ну маловато улик, ай, вот беда-то! Не из таких быков тушенку делали! Подумаешь, Ляля!

– То-то же! Давай, Вершина, к вершинам! – он усмехнулся собственному каламбуру.

Уже взявшись за дверную ручку, Арина обернулась:

– А знаете, Пал Шайдарович, что в этом деле самое обидное?

– Что свою выгоду эта самая Ляля все-таки получит?

– Точно. Наследует-то не она, а ее будущий ребенок. И значит, даже если мы ее все-таки сумеем посадить…

– Не мы, а ты, – поправил Пахомов. – И не если, а когда.

– Да что я тут одна бы наворочала. В общем, даже если, ну ладно, когда получится ее посадить… Э-эх! Убийство Вадика ей вряд ли удастся инкриминировать. Ну… очень вряд ли. Одна надежда – может, криминалисты что-то найдут, не бесплотная же она. Но я бы не надеялась. По убийству Филиппа судебные перспективы тоже… не очень. Ну то есть доказать-то убийство, скорее всего, получится, но… Во-первых, срок дадут небольшой: защита наверняка на аффект будет упирать, взрыв, мол, ревности и всякое такое, не хотела убивать, просто замахнулась в аффекте. Плюс беременность, то есть гормональные сдвиги и эмоциональная неустойчивость, ну и вообще беременность на присяжных умиротворяюще действует. Так что срок будет небольшой, если не вовсе условный, а наследство она после родов все же получит – ну не сама, а как опекун малолетнего наследника. И сидеть ей будет вполне комфортно. Про условный срок, это я, конечно, сгоряча, но при толковой защите, может, отсрочку исполнения приговора выбьют, хрен редьки не слаще.

Пахомов усмехнулся:

– Положим, опровергнуть аффект и доказать преднамеренность вполне можно – шампур-то она с собой принесла. А все остальное – ну уж как выйдет. Бывало, сама знаешь, и хуже.





* * *


Если б не поглядывавший из-за стекла справа от вертушки дежурный – Арина спиной чувствовала его внимательный взгляд – она, наверное, запрыгала бы прямо на крыльце следственного комитета. Ну и что, что март, подразнив несколькими солнечными деньками, опять притащил в город буйную компанию метелей и ветров, ну и что, что с работы приходится выходить, когда зыбкий пасмурный дневной свет уже сменяется густой тьмой, прочерченной желтыми цепочками фонарей. Все равно чувствуется, что день стал дольше! Чуть не в полтора раза дольше! И главное – работа сделана. А уж что там присяжные и судьи нарешают, смилостивятся ли над нежной ангелоподобной Лялей – к тому же еще и беременной – это все уже не Аринина печаль!

За углом примыкающего к серому комитетскому зданию сквера темнела знакомая фигура. Денис! Кожаная куртка, сверкающий черный шлем – вот только мотоцикл ниже, чем полагается рыцарскому коню, но разве это важно? Важно, что он стоит там, ждет ее и улыбается. Издалека, да еще и под шлемом улыбки, конечно, не разглядеть, но Арина точно знает – она есть. И смутное темное пятно – это второй шлем, бодро увенчивающий один из мотоциклетных рогов! Кто сказал, что на мотоцикле неуютно? Смешные люди, ничего они не понимают. За широкой спиной Дениса ее самый настырный ветер не достанет. И даже если и достанет – пусть и сечет снежная крупа, а весной-то пахнет! А вы там сидите в своих тепленьких автомобильчиках и не чуете!

Вдоль ограды сквера соблазнительно протянулась раскатанная местной ребятней ледяная дорожка, которую старательный дворник еще не успел засыпать ни песком, ни солью. Наверное, уже последняя для этой зимы… Интересно, видит ли ее еще любопытный дежурный? Ай, ладно! Где наша не пропадала! Ну, с разбегу…

Сколзанка тянулась вдоль почти всего сквера, и посередине Арина вдруг забеспокоилась: хватит ли разгона? Почему-то казалось очень важным проехать – проскользить, пролететь – всю линию с одного разбега. Она затаила дыхание – ну же, еще чуть-чуть! – но тут в кармане залился надрывной трелью телефон. Так что от неожиданности она и впрямь чуть не полетела – прямо в чугунную ограду. Но – устояла.

Звонил – вот уж кого не ожидала – Левушка Оберсдорф:

– Вершина, я тут покопался, – начал он, как всегда, без приветствий и прочих предисловий. – Ну та девушка со смешной фамилией, которую ты в убийстве любовника-стриптизера подозревала.

– Райская? – растерянно уточнила Арина. Она действительно просила Оберсдорфа «покопаться», но тот сообщил, что после смерти Марины Леонидовны информация в ее ноутбуке оказалась стертой. Да вирус отложенного действия запустили, подумаешь, бином Ньютона! – фыркнул тогда Левушка. – Ну такой, например, который активируется не при получении сигнала, а при его отсутствии. Не пришел сигнал, фьюить, формат цэ.

Арина, разумеется, посчитала это финалом. Обрывом ниточки. Утешала себя тем, что ниточка – одна из, а не единственная. И вот Оберсдорф звонит с какой-то новой информацией? Получается, не зря сама себя утешала?

– Но ты же говорил, – растерянно проговорила она…

– Мало ли что я говорил! – хмыкнул Левушка. – Человек же оставляет следы не только в собственном компьютере. Вот ты в магазинчик зашла, туфельки себе новые прикупила – щелк, извольте, владелец карты такой-то дал денег ООО «Сапожник». Ну или пиццу на дом заказала – тогда еще и адрес.

– Левушка, ты это к чему вообще? – Арина совершенно искренне не понимала, что он пытается до нее донести, и главное, зачем. – Она уже не фигурантка! И не потому что погибла, а потому что потому, потому что она реально ни при чем.

– Ой, я тебя умоляю! Ну интересно мне стало, – весело сообщил Оберсдорф. – Отличная задачка для мозгов. Простенькая, но забавная.

– И ты хочешь поделиться своим весельем? – саркастически хмыкнула она в трубку и помахала маячившему на углу Денису – мол, сейчас подойду, прямо сейчас-сейчас! И улыбнулась в ту сторону – хотя Денис, конечно, с такого расстояния вряд ли мог это увидеть.

Левушка, когда ему «вожжа под хвост попадала», пер не хуже танка, останавливать его было бесполезно – не услышит.

– Нет, Вершина, поделиться я хочу результатами. Любопытнейшие, понимаешь, у дамочки дела финансовые, – сообщил он с явно сквозящей в голосе гордостью.

– Чего там любопытного? – недовольно буркнула Арина, думая, что даже телефон отключать бесполезно, с Левушки станется дистанционно его включить – не из вредности, из чистого интереса. – С наследством тетушка ее прокатила, так что у Райской кроме квартиры и машины вроде и нет ничего. Какие там могут быть финансовые странности?

– Будешь умничать – не скажу! – пригрозил Оберсдорф. – Машинка у нее была, я тебе скажу, так себе, да и квартирка не бог весть что…

– Погоди, почему – была?

– Потому что машинку свою твоя дамочка продала. Совсем, понимаешь, недавно. А квартирку заложила, причем на довольно жестких условиях, – теперь в голосе «главного компьютерного гения комитета» звучало откровенное торжество.


– Когда?

– Да за месяц где-то до того, как ее любовничка зарезали.

– Ну… и… – Арина все еще не понимала, зачем он все это ей рассказывает.

– Вот! – веско заявил Оберсдорф. – Дальше начинается самое интересное. Я не смог эти деньги отыскать. Эй, Вершина, ты там уснула или в обмороке? Повторяю для несообразительных. Я. Не. Смог. Отыскать. Финансовый. След, – он произнес все это раздельно, словно ставил после каждого слова жирную точку.

– Ну считай, что я в обмороке, – ответила она довольно искренне: услышанное было почти невероятным: все знали, что с цифрами – в смысле с цифровыми технологиями – Левушка может что угодно, хоть Луну с неба. – Как такое вообще возможно? Ну чтоб деньги были, а потом их найти невозможно?

– Вот так вот, знаешь ли, – из трубки донесся подчеркнуто громкий вздох. – И это само по себе кажется мне очень любопытным.

– И велики ли деньги?

– Да не так чтоб золотые горы. Полсотни тыщ, – небрежно сообщил Оберсдорф.

– Евро? – тупо уточнила Арина.

– Ну не тугриков же! То есть деньги не особо большие, но все-таки забавно.

– Небольшие? – возмутилась Арина. – Ну знаешь ли! Мы все-таки не в Париже живем. Хотя и для Западной Европы это не совсем чтобы копейки. А уж у нас тут… Хочешь сказать, что Райская куда-то вдруг потратила пятьдесят тысяч евро? Да еще так, что ты и следов не нашел?!

– Не обязательно потратила. Но следов не нашел, это да, – скучным голосом признался Левушка. – Так что, может, в долг дала, может, наоборот, старый долг вернула, может, в пирамиду какую вложилась – хотелось девушке быстренько разбогатеть, раз уж с наследством облом вышел. Да, казино можешь исключить – игровые фишки на них не покупались. Хотя… казино у нас нынче под запретом, одни подпольные остались, там, может, и не фиксируется ничего, – Оберсдорф иногда демонстрировал бытовую неосведомленность в духе Шерлока Холмса, «не знавшего», что Земля обращается вокруг Солнца. Правда, в отличие от великого сыщика, нужную информацию он в голове все же хранил, только где-то глубоко-глубоко, так что извлекалась она на свет не сразу, когда собеседнику уже хотелось спросить «ты что, с Луны свалился?» Его, впрочем, такие «пустяки» не смущали. – Меня, собственно, это и заинтересовало – отсутствие конечного продукта. Ты пойми, банковские операции – такая штука, что все видно. Если она с кем-то расплатилась наличкой – значит, где-то обналичила. Даже если она эти деньги закопала под старым пнем или в камин, как Настасья Филипповна, бросила – как она электронные цифры в хрустящие купюры превратила?

– Хочешь сказать, ни через банк, ни через банкомат она эти деньги не обналичивала?

– Ой, я тебя умоляю! На волне нынешней борьбы с терроризмом? Кто ж ей такую сумму вот так моментально обналичит.

– Именно моментально?

– Практически в мгновение ока, – недовольно хмыкнул Левушка. – И даже не факт, что имела место быть именно обналичка. Я не знаю. Не, ты обрати внимание. Я. Не. Знаю, – он опять произнес все так раздельно, словно ставил после каждого слова гигантскую точку – видимо, чтобы Арина оценила масштабы катастрофы. – То есть какая-то транзакция имела место быть, но, – продолжал он немного спокойнее, – как бы тебе попонятнее объяснить… деньги со счета ушли, но пройти по следу этой транзакции я не смог. Абыдна, понимаешь?

– Понимаешь, – автоматически повторила Арина, хотя на самом деле ни черта не понимала, впрочем, зная Оберсдорфа, масштабы декларируемой им «катастрофы» все же осознала. – Нет, ну за что можно заплатить такие деньги?

– Да ладно! – Левушка уже почти развеселился, он вообще, если и унывал, то ненадолго. – Деньги! Для тебя это деньги, для меня в данный исторический период тоже, для дамочки этой – да, деньги, а, к примеру, для тетушки ее покойной – так, ерунда. Может, Райская эта начала тратить наследство, не догадываясь, что оно мимо носа пролетело?

– Скорее всего так, – согласилась Арина. – Но куда можно потратить такую сумму? Стремительно потратить, заметь. Да еще заложив ради этого квартиру и продав машину – то есть чего-то ей позарез захотелось? Да еще так потратить, чтоб ты концов не нашел. Вот какие могут быть варианты?

Вообще-то она спрашивала риторически, но Оберсдорф ответил – довольно задумчиво, словно и впрямь прикидывал в уме варианты:

– Могла домик где-нибудь на восточноевропейском побережье прикупить. Или яхту себе заказать, к примеру… Небольшую… Полсотни тыщ евро как раз на аванс потянет. Может, хотела с этим своим на собственной яхте… покататься… и побыстрее, пока не увели любовничка… а любовничка раз, и грохнули, бя-ада… да еще наследство мимо пролетело… а яхты, знаешь, такая штука, и сложные схемы оплаты тут не редкость, и аванс вполне может и пропасть…

Но Арина уже не слушала. Могла яхту себе заказать, к примеру… к примеру… Черт! Черт, черт, черт! Случайно оброненное Левушкой слово ее оглушило. А самое главное – ставило все кусочки головоломки на свои места. Во всяком случае, те кусочки, которые уже имелись.

Но ведь что же это, братцы, получается? Значит, вот кто сыграл роль той дамочки, которую работники стрип-клуба приняли за Райскую? Ох, Егор Степанович, Егор Степанович, привычно вспомнила она покойного Шубина. Не зря ты свою дикую имитацию убийства затеял, ох, не зря. И чутья своего знаменитого не растерял. Если Левушкина обмолвка – ключ (а похоже на то, ох, как похоже!) – значит, ты был прав, когда нагородил вокруг собственной смерти столько турусов на колесах.

Она не сразу поняла, что ей мешает. Что за штука непонятно как оказалась у нее в руках? А, вот оно что! За беседой с Оберсдорфом она и не заметила, как дошла до терпеливо ждущего Дениса. И едва не прошла мимо – спасибо, остановил. Шлем вот в руки сунул – надевай, мол. И – она не ошиблась – стоит и улыбается.





Часть вторая. Игра в убийство





* * *


Сообщение было коротким.

В первой строке – семерка, пробел, дефис, пробел, тройка, вопросительный знак и восклицательный. Вторая – немного длиннее – явно представляла адрес электронной почты. Завершали вторую строчку несколько латинских букв, разделенных точкой – почтовый сервер, а перед «собакой» стояли буква «а» и семь цифр, знакомых Арине как уголовно-процессуальный кодекс.

Она даже головой потрясла, но цифры остались теми же. Не померещилось. Середина ее собственного телефонного номера.

И, значит, прислать сообщение мог один-единственный человек.





* * *