Охота на охотника
Часть 25 из 26 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Или же…
– А что, если… – дурная мысль крепко освоилась в голове Димитрия, – спрятать можно лишь младенца? Сразу после рождения… если провести обряд… если…
– Зачем?
– А затем, что прятаться было безопасней… смотри, сперва Смута. И твоего дядьку убивают… его убивают, а ей позволяют уйти? Почему? Остальных-то не пожалели, ни старых, ни молодых, всех вырезали, кто хоть как-то к вашему роду относился, а вот она укрылась. Пересидела, переждала. Сама она вполне могла и имя сменить, и внешность подправить. Затеряться… все ж ваша кровная метка слишком слаба, чтобы кто-то, кроме Книги, смог ее отыскать. А вот дитя – дело другое. Простейший обряд на родство – и пожалуйста, на них бы вышли. Полагаю, сперва она хотела спрятать ребенка от бунтовщиков, а после то ли испугалась, что твой отец захочет убрать угрозу, или что-то иное… Не смотри так, я пытаюсь выдвинуть хоть какую-то теорию.
Лешек кивнул, соглашаясь, что теория, даже хоть какая-нибудь, это очень и очень хорошо, просто-таки замечательно.
– Но ее кто-то нашел… Или она кого-то нашла? По воспоминаниям твоего же отца, она была не из тех женщин, которые могут просто взять и затеряться, разве что им самим это нужно. Если даже взять от обратного. Допустим, нет у нее никакого ребенка, тогда… она не появилась уже после Смуты, исчезла, будто ее и не было. Почему? Зачем ей скрываться? Напротив, она могла рассчитывать на покровительство твоего отца. На его сочувствие. И участие в жизни. Она не принцесса крови, чтобы бояться, что ею торговать станут. Напротив, она почтенная вдова, которую отец твой взял бы на содержание, не говоря уже о причитающемся ей наследстве. Думаешь, отказалась бы?
Из камня Лешек вылепил зайчика. Крохотного, с ноготок. И поди ж ты, вышло как-то, хотя у самого пальцы толстые, с виду неуклюжие. Даже лепленный зайчик в них бусиною смотрится.
– Сила, – пояснил Лешек, вытягивая полупрозрачные уши и окрашивая их в розовый. – Тренирую контроль.
Дело благое, но…
– И ты прав… ты всегда как-то умудряешься посмотреть не так, как я.
У зайчика прорезался крохотный нос.
И рот возник.
– Просто для одной лишь личной мести это все… для личной мести мятеж не нужен, а значит, и денег пошло бы куда меньше, – Димитрий потер переносицу, потому что голова наполнилась болью, а ему еще с родителями покойной встречаться, убеждать, что милая их крошка не так уж мила, а Стрежницкий невиновен. Поверят ли? Вряд ли, скорее уж решат для себя, что Димитрий приятеля выгораживает.
Как он нужен, зараза блондинистая.
– А она – единственная, кто мог бы родить ребенка и вырастить его. И как говорит твой отец, рассказать бы о многом… или не только рассказать. Вон Святозар знаешь сколько бумаги попортил? Магикам разбираться не один год, если не выживет. Мог бы дядюшка твой что-то этакое записать? Скажем, когда понял, что Смута – это серьезно? Представь себе…
Боль давила. Накатывала.
В носу зазудело, а рукам стало мокро, и Димитрий вытер их о покрывало. Кровь, чтоб ее… целители опять волноваться станут, а старая Одовецкая, которая снизошла до него, грешного, не иначе как по внучкиной просьбе, исполнит свою угрозу и в сон погрузит на три дня.
Нет у него этих трех дней сна.
Быть может, потом, после… вот закончится безумие это, царица возложит корону на чью-нибудь голову, по сути своей неважно, на чью именно, потому как все равно остальные решат, что выбор несправедлив. Главное, после разъедутся, чтобы нового конкурса ждать, объявлено ж, мать его…
Будет смута.
Пролетит кровавое колесо по Арсинору и, даст бог, заденет немногих…
Войска готовы.
Маги предупреждены, церкви укреплены заклятиями, готовы принять и защитить, как никогда. Батюшки верно понимают, что надобно делать. С ними было тяжелее всего, попробуй-ка убеди помогать нелюди, благо митрополит толковый. Раздоры раздорами, но в своей семье, постороннему в них неможно. Потребовал, правда, зараза этакая, чтобы свяга и по прочим церквам прогулялась, сняла с них груз замоленных душ…
– Смута. Какой-то городишко, в котором их держат. И не свободными, и не в цепях. Зима. Верные люди уговаривают бежать, потому как чуют неладное. А он все ждет, когда же объявят наследника. И тут жена любимая сообщает, что в положении… Думаешь, он бы не рискнул?
– Бежать?
– С нею. Ради короны не стал бы, она ему не особо нужна была, а вот ради жены. Он уже поссорился из-за нее с родителями, выдержал немалый скандал в свете, отстоял перед митрополитом. Он навлек на себя этим браком гнев всех, кого только можно… Значит, любил.
Точно, закончится, и тогда… Димитрий уедет.
На время, само собой, ибо надолго Арсинор оставлять никак не можно. Но вот пару недель если… порталом и на море, не туда, правда, где протянулись вдоль берега курортные городки с их напыщенною роскошью и дурными привычками, бездельем, вечерними сплетнями и вечерними же танцами, где позволялось чуть больше, нежели в столице.
– А из любви и опасения… Вы все решили, что он убит смутьянами. А если они говорили правду? Если твой дядька действительно бежал…
– И не добежал? – Лешек посадил зайчика на стол. – Он был магом изрядной силы, военным, и если бы решил уйти, ушел бы. Полгорода положил бы одной своею силой… а ведь еще кровная была.
Та самая, которая вдруг подвела императора Николая. И его супругу.
И детей их, ведь царевен обучали не одному лишь вышиванию. Что говорить о наследнике? Но почему тогда они позволили себя убить? И не только они?
– Тогда он потратил свои силы, чтобы перекинуть ее как можно дальше.
– Неразумно отправлять одну беременную женщину на край света, – возразил Лешек. – Вот ты бы свою рыжую отправил бы?
– Она не моя!
– Ага… не твоя… будешь носом крутить, уведут.
– Кто? – настроение испортилось, тем паче носом крутить не слишком хорошо получалось. Но все равно… еще чего придумал. Уведут. Димитрий не позволит. Гроза он империи или хвост собачий, в конце-то концов?
– Да мало ли, – как ни в чем не бывало Лешек пожал плечами. – Тут же ж дворец, найдется желающих…
Димитрий фыркнул, но получилось неубедительно.
И вправду дворец.
И желающих изрядно. И главное, что есть такие, которые исключительно забавы ищут, вернее, аккурат таких и большинство, это нормальные люди редко попадаются, а потому надобно вернуться к делу.
Завершить. А после забрать рыжую и на воды отбыть.
– Она ведь, – Димитрий пододвинул снимок не слишком красивой, хотя, несомненно, интересной женщины, которая глядела прямо, с вызовом, – она ведь, если не ошибаюсь, была весьма либеральных взглядов.
А потому не могло ли случиться так, что Михаил погиб, но вовсе не так, как прежде предполагалось? Он собирался уйти, вывести молодую жену, которая, исключительно в теории, была беременна. У него хватило бы сил открыть портал.
Далеко открыть. А потом?
Бросать женщину в охваченной войною стране? Нет, он бы жизнь положил, но вывез бы ее, а потом… Что они вообще о Брасовой знают?
Она некрасива, но все признают, что очаровательна.
Умна. Иронична. Не считается с чинами, иначе не рискнула бы вызвать недовольство императрицы.
Не чурается риска и вызова, да и общественное мнение для нее мало что значит, в противном случае не было бы этого беззаконного брака с цесаревичем при старом еще муже. Она точно знает, чего хочет. И вот вопрос: чего она хотела?
Спастись?
Вдвоем легче, нежели одной.
– У нее ведь не было мотива убивать мужа? – тихо спросил Лешек, который всегда распрекрасно умел читать мысли Димитрия, верно, слишком уж просты и незамысловаты они были. – Или…
– Не знаю… Смотри, когда исчез Михаил, император был жив и семейство его. А это пять царевен и наследник. То есть если бы встал вопрос о реконструкции короны, ее было бы кому принять. Полагаю, конечно, Михаила в его устремлениях поддержали бы многие, но… твой отец ведь сказал, что Михаил был весьма порядочен и от предложений отказывался неоднократно. Значит, у супруги его не было причин полагать, будто он изменит свои взгляды…
Не было.
Жесткое лицо. Острые черты. И такие смутно знакомые. Катерина… нет, времени минуло изрядно и для магички, тем более что в ней-то магии было немного, а значит, и старела бы она быстрее прочих.
– Михаил не бросил бы ее. Добраться до надежного места. Укрыть. В это поверю. А вот как бы он поступил дальше? Ты бы что сделал? – спросил Димитрий, и Лешек сцепил пальцы.
Ответ был очевиден.
– Отправился бы за ними… я бы сказал, что у моего дяди есть право погибнуть, коль ему так уж хочется, но прежде всего он обязан позаботиться о жене и детях. Тетушка, думаю, мужа не оставила бы, отец уверен, что они искренне любили друг друга, однако вот дети – другое… их бы доверили.
– Но ей… сугубо теоретически, ей эти дети разве были нужны?
И вновь ответ очевиден. Он прячется в уголках узких губ, на кончике острого носа. Он скрывается во взгляде и…
– Вышнята еще не собирает армию, но на юге неспокойно. Север и вовсе отказался признавать Временное правительство, потребовав вернуть государя. Центральные области по-разному, но единства нет. И это отсутствие единства дает немалую надежду, что смута вот-вот завершится. Ведь есть император и цесаревны… и сам род могуч.
Был могучим, пока его не выкорчевали крепкою рукой.
– А вот если их не станет…
– Слишком рискованно, – возразил Лешек. Ему тоже женщина на снимке не нравилась, и категорично, но он старался быть к ней справедливым.
Сомнительная привилегия королей.
– Рискованно, но если предположить… Ты говорил, что она была знакома с Аверьяновым, который позже стал председателем Временного правительства…
И годом спустя был повешен на площади в угоду бунтующим рабочим.
– А еще знала Сикухича и Вишневского.
Громкие некогда имена, ныне почти забытые.
– И не она ли обратилась с просьбой… взамен на небольшую помощь?
– Хватит, – Лешек оборвал эту нелепую фантазию. – Ты сам понимаешь, что доказать все это невозможно.
– Почему? – Димитрий перевернул снимок. – Надо лишь найти ее и спросить. Если она и вправду убила своего мужа, то не избежала бы метки. И может, именно из-за этой метки она и не рискнула показаться?
Обратная сторона снимка была желтою, некрасивой, как и сама эта история, в которую Димитрий почти поверил.
– А что, если… – дурная мысль крепко освоилась в голове Димитрия, – спрятать можно лишь младенца? Сразу после рождения… если провести обряд… если…
– Зачем?
– А затем, что прятаться было безопасней… смотри, сперва Смута. И твоего дядьку убивают… его убивают, а ей позволяют уйти? Почему? Остальных-то не пожалели, ни старых, ни молодых, всех вырезали, кто хоть как-то к вашему роду относился, а вот она укрылась. Пересидела, переждала. Сама она вполне могла и имя сменить, и внешность подправить. Затеряться… все ж ваша кровная метка слишком слаба, чтобы кто-то, кроме Книги, смог ее отыскать. А вот дитя – дело другое. Простейший обряд на родство – и пожалуйста, на них бы вышли. Полагаю, сперва она хотела спрятать ребенка от бунтовщиков, а после то ли испугалась, что твой отец захочет убрать угрозу, или что-то иное… Не смотри так, я пытаюсь выдвинуть хоть какую-то теорию.
Лешек кивнул, соглашаясь, что теория, даже хоть какая-нибудь, это очень и очень хорошо, просто-таки замечательно.
– Но ее кто-то нашел… Или она кого-то нашла? По воспоминаниям твоего же отца, она была не из тех женщин, которые могут просто взять и затеряться, разве что им самим это нужно. Если даже взять от обратного. Допустим, нет у нее никакого ребенка, тогда… она не появилась уже после Смуты, исчезла, будто ее и не было. Почему? Зачем ей скрываться? Напротив, она могла рассчитывать на покровительство твоего отца. На его сочувствие. И участие в жизни. Она не принцесса крови, чтобы бояться, что ею торговать станут. Напротив, она почтенная вдова, которую отец твой взял бы на содержание, не говоря уже о причитающемся ей наследстве. Думаешь, отказалась бы?
Из камня Лешек вылепил зайчика. Крохотного, с ноготок. И поди ж ты, вышло как-то, хотя у самого пальцы толстые, с виду неуклюжие. Даже лепленный зайчик в них бусиною смотрится.
– Сила, – пояснил Лешек, вытягивая полупрозрачные уши и окрашивая их в розовый. – Тренирую контроль.
Дело благое, но…
– И ты прав… ты всегда как-то умудряешься посмотреть не так, как я.
У зайчика прорезался крохотный нос.
И рот возник.
– Просто для одной лишь личной мести это все… для личной мести мятеж не нужен, а значит, и денег пошло бы куда меньше, – Димитрий потер переносицу, потому что голова наполнилась болью, а ему еще с родителями покойной встречаться, убеждать, что милая их крошка не так уж мила, а Стрежницкий невиновен. Поверят ли? Вряд ли, скорее уж решат для себя, что Димитрий приятеля выгораживает.
Как он нужен, зараза блондинистая.
– А она – единственная, кто мог бы родить ребенка и вырастить его. И как говорит твой отец, рассказать бы о многом… или не только рассказать. Вон Святозар знаешь сколько бумаги попортил? Магикам разбираться не один год, если не выживет. Мог бы дядюшка твой что-то этакое записать? Скажем, когда понял, что Смута – это серьезно? Представь себе…
Боль давила. Накатывала.
В носу зазудело, а рукам стало мокро, и Димитрий вытер их о покрывало. Кровь, чтоб ее… целители опять волноваться станут, а старая Одовецкая, которая снизошла до него, грешного, не иначе как по внучкиной просьбе, исполнит свою угрозу и в сон погрузит на три дня.
Нет у него этих трех дней сна.
Быть может, потом, после… вот закончится безумие это, царица возложит корону на чью-нибудь голову, по сути своей неважно, на чью именно, потому как все равно остальные решат, что выбор несправедлив. Главное, после разъедутся, чтобы нового конкурса ждать, объявлено ж, мать его…
Будет смута.
Пролетит кровавое колесо по Арсинору и, даст бог, заденет немногих…
Войска готовы.
Маги предупреждены, церкви укреплены заклятиями, готовы принять и защитить, как никогда. Батюшки верно понимают, что надобно делать. С ними было тяжелее всего, попробуй-ка убеди помогать нелюди, благо митрополит толковый. Раздоры раздорами, но в своей семье, постороннему в них неможно. Потребовал, правда, зараза этакая, чтобы свяга и по прочим церквам прогулялась, сняла с них груз замоленных душ…
– Смута. Какой-то городишко, в котором их держат. И не свободными, и не в цепях. Зима. Верные люди уговаривают бежать, потому как чуют неладное. А он все ждет, когда же объявят наследника. И тут жена любимая сообщает, что в положении… Думаешь, он бы не рискнул?
– Бежать?
– С нею. Ради короны не стал бы, она ему не особо нужна была, а вот ради жены. Он уже поссорился из-за нее с родителями, выдержал немалый скандал в свете, отстоял перед митрополитом. Он навлек на себя этим браком гнев всех, кого только можно… Значит, любил.
Точно, закончится, и тогда… Димитрий уедет.
На время, само собой, ибо надолго Арсинор оставлять никак не можно. Но вот пару недель если… порталом и на море, не туда, правда, где протянулись вдоль берега курортные городки с их напыщенною роскошью и дурными привычками, бездельем, вечерними сплетнями и вечерними же танцами, где позволялось чуть больше, нежели в столице.
– А из любви и опасения… Вы все решили, что он убит смутьянами. А если они говорили правду? Если твой дядька действительно бежал…
– И не добежал? – Лешек посадил зайчика на стол. – Он был магом изрядной силы, военным, и если бы решил уйти, ушел бы. Полгорода положил бы одной своею силой… а ведь еще кровная была.
Та самая, которая вдруг подвела императора Николая. И его супругу.
И детей их, ведь царевен обучали не одному лишь вышиванию. Что говорить о наследнике? Но почему тогда они позволили себя убить? И не только они?
– Тогда он потратил свои силы, чтобы перекинуть ее как можно дальше.
– Неразумно отправлять одну беременную женщину на край света, – возразил Лешек. – Вот ты бы свою рыжую отправил бы?
– Она не моя!
– Ага… не твоя… будешь носом крутить, уведут.
– Кто? – настроение испортилось, тем паче носом крутить не слишком хорошо получалось. Но все равно… еще чего придумал. Уведут. Димитрий не позволит. Гроза он империи или хвост собачий, в конце-то концов?
– Да мало ли, – как ни в чем не бывало Лешек пожал плечами. – Тут же ж дворец, найдется желающих…
Димитрий фыркнул, но получилось неубедительно.
И вправду дворец.
И желающих изрядно. И главное, что есть такие, которые исключительно забавы ищут, вернее, аккурат таких и большинство, это нормальные люди редко попадаются, а потому надобно вернуться к делу.
Завершить. А после забрать рыжую и на воды отбыть.
– Она ведь, – Димитрий пододвинул снимок не слишком красивой, хотя, несомненно, интересной женщины, которая глядела прямо, с вызовом, – она ведь, если не ошибаюсь, была весьма либеральных взглядов.
А потому не могло ли случиться так, что Михаил погиб, но вовсе не так, как прежде предполагалось? Он собирался уйти, вывести молодую жену, которая, исключительно в теории, была беременна. У него хватило бы сил открыть портал.
Далеко открыть. А потом?
Бросать женщину в охваченной войною стране? Нет, он бы жизнь положил, но вывез бы ее, а потом… Что они вообще о Брасовой знают?
Она некрасива, но все признают, что очаровательна.
Умна. Иронична. Не считается с чинами, иначе не рискнула бы вызвать недовольство императрицы.
Не чурается риска и вызова, да и общественное мнение для нее мало что значит, в противном случае не было бы этого беззаконного брака с цесаревичем при старом еще муже. Она точно знает, чего хочет. И вот вопрос: чего она хотела?
Спастись?
Вдвоем легче, нежели одной.
– У нее ведь не было мотива убивать мужа? – тихо спросил Лешек, который всегда распрекрасно умел читать мысли Димитрия, верно, слишком уж просты и незамысловаты они были. – Или…
– Не знаю… Смотри, когда исчез Михаил, император был жив и семейство его. А это пять царевен и наследник. То есть если бы встал вопрос о реконструкции короны, ее было бы кому принять. Полагаю, конечно, Михаила в его устремлениях поддержали бы многие, но… твой отец ведь сказал, что Михаил был весьма порядочен и от предложений отказывался неоднократно. Значит, у супруги его не было причин полагать, будто он изменит свои взгляды…
Не было.
Жесткое лицо. Острые черты. И такие смутно знакомые. Катерина… нет, времени минуло изрядно и для магички, тем более что в ней-то магии было немного, а значит, и старела бы она быстрее прочих.
– Михаил не бросил бы ее. Добраться до надежного места. Укрыть. В это поверю. А вот как бы он поступил дальше? Ты бы что сделал? – спросил Димитрий, и Лешек сцепил пальцы.
Ответ был очевиден.
– Отправился бы за ними… я бы сказал, что у моего дяди есть право погибнуть, коль ему так уж хочется, но прежде всего он обязан позаботиться о жене и детях. Тетушка, думаю, мужа не оставила бы, отец уверен, что они искренне любили друг друга, однако вот дети – другое… их бы доверили.
– Но ей… сугубо теоретически, ей эти дети разве были нужны?
И вновь ответ очевиден. Он прячется в уголках узких губ, на кончике острого носа. Он скрывается во взгляде и…
– Вышнята еще не собирает армию, но на юге неспокойно. Север и вовсе отказался признавать Временное правительство, потребовав вернуть государя. Центральные области по-разному, но единства нет. И это отсутствие единства дает немалую надежду, что смута вот-вот завершится. Ведь есть император и цесаревны… и сам род могуч.
Был могучим, пока его не выкорчевали крепкою рукой.
– А вот если их не станет…
– Слишком рискованно, – возразил Лешек. Ему тоже женщина на снимке не нравилась, и категорично, но он старался быть к ней справедливым.
Сомнительная привилегия королей.
– Рискованно, но если предположить… Ты говорил, что она была знакома с Аверьяновым, который позже стал председателем Временного правительства…
И годом спустя был повешен на площади в угоду бунтующим рабочим.
– А еще знала Сикухича и Вишневского.
Громкие некогда имена, ныне почти забытые.
– И не она ли обратилась с просьбой… взамен на небольшую помощь?
– Хватит, – Лешек оборвал эту нелепую фантазию. – Ты сам понимаешь, что доказать все это невозможно.
– Почему? – Димитрий перевернул снимок. – Надо лишь найти ее и спросить. Если она и вправду убила своего мужа, то не избежала бы метки. И может, именно из-за этой метки она и не рискнула показаться?
Обратная сторона снимка была желтою, некрасивой, как и сама эта история, в которую Димитрий почти поверил.