Охота на дьявола
Часть 4 из 60 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– В основном?
Он подумал.
– Если только оно не будет в высшей степени непристойным. Тогда я с удовольствием поделюсь.
Мое сердце невольно затрепетало. Я была уверена, что если бы не отнеслась к этой ситуации легкомысленно, то немедленно набросилась бы на Томаса, и ход в этот бутик был бы для меня закрыт.
– Восемнадцать, – трагически вздохнула я. – Ты такой древний. Мне даже кажется… – Я изобразила, что нюхаю его, стараясь спрятать улыбку, – что я чувствую на тебе запах сырой могилы. Ужасно.
– Ах ты шалунья. – Он потер носом мою шею, отчего по телу побежали мурашки. – На самом деле я пришел по просьбе твоего дяди, чтобы пригласить тебя в трущобы.
Внезапно нашей душевной беседе пришел конец. Томас превратился в холодного ученого с серьезным выражением лица. Такой вид он часто принимал перед вскрытиями. Я только теперь заметила на нем темную одежду, черное пальто и торчащие из кармана такие же кожаные перчатки – идеально для работы на месте преступления. Мое предательское сердце опять забилось быстрее.
– Произошло убийство?
Он кивнул, стиснув зубы.
– Ты уже был на месте преступления? – спросила я, тоже меняя тон.
Он пристально посмотрел на меня и ответил:
– Да. Твой дядя прислал за мной утром, вскоре после того, как вы с Лизой ушли. Но я уже запланировал преподнести тебе здесь сюрприз, а Лиза попросила дать вам хотя бы час. Я решил сначала сходить к твоему дяде.
– Ясно.
– На самом деле, боюсь, я неточно выразился. Твой дядя чуть не оторвал мне голову, когда увидел, что я пришел без тебя, и отослал меня обратно. – Он встал и протянул руку. – Ну что, любовь моя, попробуем раскрыть еще одно жестокое преступление?
Я не хотела приходить в восторг от его предложения, но не могла отрицать, что почувствовала легкую волну азарта, пробежавшую внутри, словно вены заменили крошечными электрическими проводами. Я жаждала расследовать очередное убийство почти так же сильно, как поцелуев Томаса. А их я жаждала часто.
Я забрала у него трость и пошла за своим манто, когда в гардеробную вернулась Лиза со строгим выражением лица.
– О нет. Если ты считаешь, что я позволю тебе выйти в этом платье осматривать какое-нибудь кровавое место преступления…
Она прикрыла глаза, словно одна мысль о подобном была ей невыносима. Кузина повернулась к Томасу, указывая на дверь, и распорядилась, словно генерал перед трудноуправляемым войском:
– Через пять минут она выйдет к тебе в главную гостиную. Если только ты не хочешь увидеть ее на своем дне рождения в старом тряпье или нижней юбке.
Томас открыл было рот, вероятно, чтобы сострить по поводу моего белья, но под предостерегающим взглядом Лизы тут же передумал.
– Это не обсуждается. Ступай.
Глава 3. Номер 31
Отель «Ист-Ривер»
Нижний Ист-Сайд, Нью-Йорк
21 января 1889 года
Пока мы с Лизой укрывались в салоне модистки, зима решила устроить на улицах буйство. Тяжелые тучи наконец разродились ревущей бурей. Хлопья мокрого снега шлепались на крышу экипажа, окутывая нас пеленой ледяного холода. Ветер с воем носился по переулкам, заставляя людей поднимать воротники и бежать по скользким улицам.
Несмотря на то что я купила новые чулки и надела одни из самых теплых ботинок, заказанных для меня Томасом, у меня начали стучать зубы. Я сжала челюсти, надеясь прогнать холод усилием воли.
Это оказалось невозможно. Зубы щелкали самым неприличным образом. Томас наблюдал за мной, сидя напротив, затем с мрачным лицом проверил температуру кирпича у меня в ногах.
– Его нужно заново нагреть над огнем, – сказал он, расстегивая свое пальто.
Я увидела, что он и сам дрожит, поэтому дотронулась до него, останавливая.
– А как же утверждение, что тепло тела самый эффективный способ предотвратить обморожение? Если ты снимешь пальто, то замерзнешь раньше, чем успеешь бесстрашно спасти меня.
Он поднял глаза, и вся серьезность тотчас его покинула. Клянусь, в его золотисто-карих глазах плясали звезды.
– Как ты думаешь, что я делал?
– Снимал пальто, чтобы укутать мои ноги?
Он покачал головой, не скрывая озорства.
– Я собирался раздеться донага и велеть тебе сделать то же самое. Это лучший способ поделиться теплом тела. Я заплатил кучеру, чтобы он несколько раз объехал квартал, если потребуется, и думал, что мы могли бы проскользнуть в дом твоей бабушки, вместо того чтобы развлекаться на очередном месте преступления. Поскольку она путешествует и дом пустует, то, считаю, довольно быстро смогу тебя согреть.
Он окинул меня взглядом, который обжигал больше, чем простое прикосновение. Его глаза обещали все то, о чём лишь намекали месяцы флирта. И в том, с какой серьезностью он говорил о моем удовольствии, не было ни тени юмора. Несмотря на холод в экипаже, мне вдруг стало жарко. Томас смотрел мне в глаза, изогнув губы в улыбке.
– Возможно, это ты будешь согревать меня. Я согласен на любой сценарий. Выбор за леди.
Я покраснела.
– Прохвост.
– Люблю, когда ты шепчешь милые пустячки.
Томас пересел ко мне, откинул полу пальто и, обняв за плечи, притянул к себе под бок. Его внимание переключилось на заиндевевшее окно, и все признаки флирта растаяли быстрее, чем снег снаружи. Вероятно, увиденное им на месте преступления было слишком жутким, раз он не стал вдаваться в подробности и так вызывающе флиртовал. Он изо всех сил старался меня отвлечь, а это всегда было плохим знаком для жертвы. Мы миновали Кэтрин-слип и повернули на Уотер-стрит.
– Уже недалеко.
Я подняла воротник, вдыхая тепло собственного тела. Здания из мерцающего светлого известняка уступили место кирпичным, испещренным щербинами и покрытым грязью. Булыжные мостовые сменились немощеными улицами, местами замерзшими и по многим причинам опасными на вид. За окном можно было заметить много исхудавших, болезненного вида детей, сбившихся в кучки между зданиями. В такое утро никому не пожелаешь оказаться на улице.
Томас, который никогда ничего не упускал из виду, крепче обнял меня.
– Большинство этих детей итальянцы. Они или сбежали из дома, или их выгнали зарабатывать деньги.
К горлу подступил комок.
– Они такие маленькие. Как они могут заработать?
Томас промолчал. Это было странно для юноши, который не упускает случая поделиться фактами по любому мыслимому поводу. Я заметила, что он не барабанит пальцами, как обычно. Я снова выглянула в окно и вдруг поняла, что он не мог заставить себя произнести. У этих мальчишек – этих детей – не было иного выбора, кроме как стать преступниками. Чтобы выжить, они будут драться, воровать или подвергаться еще худшим ужасам. И некоторые не выживут.
Такой судьбы я бы не пожелала и злейшему врагу, не то что ребенку. Томас однажды заметил, что этот мир не добрый и не жестокий, но я всё равно видела, как несправедлива эта жизнь ко многим. Я отрешённо смотрела в окно, чувствуя себя бессильной.
Мы не разговаривали до конца поездки. Когда экипаж остановился, по спине пробежал мороз уже совсем по другой причине. Если мясницкий район был мечтой убийцы, то это здание казалось престолом царства Сатаны. Оно выглядело неприятнее, чем привалившиеся к нему мужчины и женщины, и в два раза более убогим. Небо и земля по сравнению с салоном модистки, наполненным беспечным теплом и роскошью.
Перед входом, как грифы над падалью, кружили репортеры в черных пальто. Взглянув на Томаса, я заметила в его глазах такое же мрачное выражение. Похоже, убийство стало новой формой развлечений. Джек-потрошитель разбудил в зрителях жажду крови, почти такую же пугающую, как преступления, которые мы расследовали.
– Добро пожаловать в отель «Ист-Ривер», – тихо сказал Томас. – Нам в тридцать первый номер.
* * *
Внутри отель казался необитаемым, единственное исключение составляли паразиты. Наверное, скоро даже тараканы и мыши отправятся искать менее вонючее жилье. Того, кто берет один цент за комнату и питание, следовало бы отправить прямиком в работный дом. Крысы шествовали по лестницам и шныряли по норам в стенах, не торопясь и не пугаясь нашего присутствия.
Весь пол был усеян пометом. Я аккуратно шагнула в дверь, стараясь не думать о цепляющейся к подолу заразе, когда мои юбки задели эту дрянь. От отцовских страхов подхватить болезни трудно избавиться. К счастью или нет, но было достаточно темно, и я не могла разглядеть всю степень запущенности. Единственным источником освещения в передней служил тусклый дневной свет, просачивающийся с верхнего этажа между гнилыми досками перекрытий.
Серая штукатурка на стенах отваливалась кусками, либо крошась сама по себе, либо став несчастной жертвой злых постояльцев. Сложно сказать, колотили они по стенам или их самих туда швыряли. Возможно, имели место оба варианта. В коридоре половина обоев была оборвана, вторая половина упрямо цеплялась за стены. Здесь было так же темно, как и во всем здании, под стать темным деяниям, которые нам предстояло расследовать.
Я совершила ужасную ошибку, опять посмотрев вниз, и обнаружила капли засохшей крови. Если на жертву напали не здесь, должно быть, наш убийца уходил этим путем. Желудок непроизвольно скрутило. Возможно, я не так уж стремилась расследовать еще одно убийство, как мне представлялось, а месяца без волнений о причинах смерти слишком мало для передышки.
В углах лежали толстые слои пыли и паутины. Ведра с помоями привлекали мух и прочих паразитов, которых мне не хотелось рассматривать внимательнее. Жуткое место для жизни и еще более ужасное для смерти.
– В какую сторону? – спросила я, полуобернувшись к своему спутнику.
Томас показал в дальний конец узкого коридора. С каждой стороны было больше комнат, чем, по моим представлениям, могло поместиться на этаже. Я приподняла бровь, удивившись, что у входа нет стойки портье. Необычно для отеля.
Через несколько шагов я заметила, что нумерация дверей начинается с двадцати, и нахмурилась.
– Разве это не первый этаж?
– За той дверью есть лестница вниз, на цокольный этаж, – сказал Томас. – Труп в последнем номере справа. Смотри, куда идешь.
Странная конфигурация, дающая убийце возможность спрятаться или избежать свидетелей. Прежде чем шагнуть в коридор, я рискнула посмотреть вверх. Оттуда на нас уставились люди с такими же унылыми лицами, как и все окружающее.
Мать с ребенком на руках, несколько мальчиков и девочек с пустыми глазами. Сколько раз они видели, как в их временное жилище приходили полицейские и выносили еще одно тело, словно вчерашний мусор?
Я вспомнила свои терзания по поводу организации дня рождения Томаса, и мне стало стыдно. Пока я страдала над десертами и французскими деликатесами и оплакивала потерю разукрашенной обуви, всего в нескольких кварталах от меня люди с трудом боролись за выживание. Я подавила отвращение и подумала о человеке, которого здесь убили. Мир должен стать лучше. И даже если это невозможно, то мы, его обитатели, должны больше стараться.
Я собрала всю свою решимость и медленно пошла по коридору, пробуя тростью доски пола, проверяя, не провалюсь ли. Перед номером стоял полицейский, который, к моему удивлению, кивнул, когда мы с Томасом подошли. В его глазах не было презрения или насмешки. Ни я, ни мои юбки его не смущали, что создавало хорошее первое впечатление о полицейском управлении Нью-Йорка. По крайней мере пока.
Он подумал.
– Если только оно не будет в высшей степени непристойным. Тогда я с удовольствием поделюсь.
Мое сердце невольно затрепетало. Я была уверена, что если бы не отнеслась к этой ситуации легкомысленно, то немедленно набросилась бы на Томаса, и ход в этот бутик был бы для меня закрыт.
– Восемнадцать, – трагически вздохнула я. – Ты такой древний. Мне даже кажется… – Я изобразила, что нюхаю его, стараясь спрятать улыбку, – что я чувствую на тебе запах сырой могилы. Ужасно.
– Ах ты шалунья. – Он потер носом мою шею, отчего по телу побежали мурашки. – На самом деле я пришел по просьбе твоего дяди, чтобы пригласить тебя в трущобы.
Внезапно нашей душевной беседе пришел конец. Томас превратился в холодного ученого с серьезным выражением лица. Такой вид он часто принимал перед вскрытиями. Я только теперь заметила на нем темную одежду, черное пальто и торчащие из кармана такие же кожаные перчатки – идеально для работы на месте преступления. Мое предательское сердце опять забилось быстрее.
– Произошло убийство?
Он кивнул, стиснув зубы.
– Ты уже был на месте преступления? – спросила я, тоже меняя тон.
Он пристально посмотрел на меня и ответил:
– Да. Твой дядя прислал за мной утром, вскоре после того, как вы с Лизой ушли. Но я уже запланировал преподнести тебе здесь сюрприз, а Лиза попросила дать вам хотя бы час. Я решил сначала сходить к твоему дяде.
– Ясно.
– На самом деле, боюсь, я неточно выразился. Твой дядя чуть не оторвал мне голову, когда увидел, что я пришел без тебя, и отослал меня обратно. – Он встал и протянул руку. – Ну что, любовь моя, попробуем раскрыть еще одно жестокое преступление?
Я не хотела приходить в восторг от его предложения, но не могла отрицать, что почувствовала легкую волну азарта, пробежавшую внутри, словно вены заменили крошечными электрическими проводами. Я жаждала расследовать очередное убийство почти так же сильно, как поцелуев Томаса. А их я жаждала часто.
Я забрала у него трость и пошла за своим манто, когда в гардеробную вернулась Лиза со строгим выражением лица.
– О нет. Если ты считаешь, что я позволю тебе выйти в этом платье осматривать какое-нибудь кровавое место преступления…
Она прикрыла глаза, словно одна мысль о подобном была ей невыносима. Кузина повернулась к Томасу, указывая на дверь, и распорядилась, словно генерал перед трудноуправляемым войском:
– Через пять минут она выйдет к тебе в главную гостиную. Если только ты не хочешь увидеть ее на своем дне рождения в старом тряпье или нижней юбке.
Томас открыл было рот, вероятно, чтобы сострить по поводу моего белья, но под предостерегающим взглядом Лизы тут же передумал.
– Это не обсуждается. Ступай.
Глава 3. Номер 31
Отель «Ист-Ривер»
Нижний Ист-Сайд, Нью-Йорк
21 января 1889 года
Пока мы с Лизой укрывались в салоне модистки, зима решила устроить на улицах буйство. Тяжелые тучи наконец разродились ревущей бурей. Хлопья мокрого снега шлепались на крышу экипажа, окутывая нас пеленой ледяного холода. Ветер с воем носился по переулкам, заставляя людей поднимать воротники и бежать по скользким улицам.
Несмотря на то что я купила новые чулки и надела одни из самых теплых ботинок, заказанных для меня Томасом, у меня начали стучать зубы. Я сжала челюсти, надеясь прогнать холод усилием воли.
Это оказалось невозможно. Зубы щелкали самым неприличным образом. Томас наблюдал за мной, сидя напротив, затем с мрачным лицом проверил температуру кирпича у меня в ногах.
– Его нужно заново нагреть над огнем, – сказал он, расстегивая свое пальто.
Я увидела, что он и сам дрожит, поэтому дотронулась до него, останавливая.
– А как же утверждение, что тепло тела самый эффективный способ предотвратить обморожение? Если ты снимешь пальто, то замерзнешь раньше, чем успеешь бесстрашно спасти меня.
Он поднял глаза, и вся серьезность тотчас его покинула. Клянусь, в его золотисто-карих глазах плясали звезды.
– Как ты думаешь, что я делал?
– Снимал пальто, чтобы укутать мои ноги?
Он покачал головой, не скрывая озорства.
– Я собирался раздеться донага и велеть тебе сделать то же самое. Это лучший способ поделиться теплом тела. Я заплатил кучеру, чтобы он несколько раз объехал квартал, если потребуется, и думал, что мы могли бы проскользнуть в дом твоей бабушки, вместо того чтобы развлекаться на очередном месте преступления. Поскольку она путешествует и дом пустует, то, считаю, довольно быстро смогу тебя согреть.
Он окинул меня взглядом, который обжигал больше, чем простое прикосновение. Его глаза обещали все то, о чём лишь намекали месяцы флирта. И в том, с какой серьезностью он говорил о моем удовольствии, не было ни тени юмора. Несмотря на холод в экипаже, мне вдруг стало жарко. Томас смотрел мне в глаза, изогнув губы в улыбке.
– Возможно, это ты будешь согревать меня. Я согласен на любой сценарий. Выбор за леди.
Я покраснела.
– Прохвост.
– Люблю, когда ты шепчешь милые пустячки.
Томас пересел ко мне, откинул полу пальто и, обняв за плечи, притянул к себе под бок. Его внимание переключилось на заиндевевшее окно, и все признаки флирта растаяли быстрее, чем снег снаружи. Вероятно, увиденное им на месте преступления было слишком жутким, раз он не стал вдаваться в подробности и так вызывающе флиртовал. Он изо всех сил старался меня отвлечь, а это всегда было плохим знаком для жертвы. Мы миновали Кэтрин-слип и повернули на Уотер-стрит.
– Уже недалеко.
Я подняла воротник, вдыхая тепло собственного тела. Здания из мерцающего светлого известняка уступили место кирпичным, испещренным щербинами и покрытым грязью. Булыжные мостовые сменились немощеными улицами, местами замерзшими и по многим причинам опасными на вид. За окном можно было заметить много исхудавших, болезненного вида детей, сбившихся в кучки между зданиями. В такое утро никому не пожелаешь оказаться на улице.
Томас, который никогда ничего не упускал из виду, крепче обнял меня.
– Большинство этих детей итальянцы. Они или сбежали из дома, или их выгнали зарабатывать деньги.
К горлу подступил комок.
– Они такие маленькие. Как они могут заработать?
Томас промолчал. Это было странно для юноши, который не упускает случая поделиться фактами по любому мыслимому поводу. Я заметила, что он не барабанит пальцами, как обычно. Я снова выглянула в окно и вдруг поняла, что он не мог заставить себя произнести. У этих мальчишек – этих детей – не было иного выбора, кроме как стать преступниками. Чтобы выжить, они будут драться, воровать или подвергаться еще худшим ужасам. И некоторые не выживут.
Такой судьбы я бы не пожелала и злейшему врагу, не то что ребенку. Томас однажды заметил, что этот мир не добрый и не жестокий, но я всё равно видела, как несправедлива эта жизнь ко многим. Я отрешённо смотрела в окно, чувствуя себя бессильной.
Мы не разговаривали до конца поездки. Когда экипаж остановился, по спине пробежал мороз уже совсем по другой причине. Если мясницкий район был мечтой убийцы, то это здание казалось престолом царства Сатаны. Оно выглядело неприятнее, чем привалившиеся к нему мужчины и женщины, и в два раза более убогим. Небо и земля по сравнению с салоном модистки, наполненным беспечным теплом и роскошью.
Перед входом, как грифы над падалью, кружили репортеры в черных пальто. Взглянув на Томаса, я заметила в его глазах такое же мрачное выражение. Похоже, убийство стало новой формой развлечений. Джек-потрошитель разбудил в зрителях жажду крови, почти такую же пугающую, как преступления, которые мы расследовали.
– Добро пожаловать в отель «Ист-Ривер», – тихо сказал Томас. – Нам в тридцать первый номер.
* * *
Внутри отель казался необитаемым, единственное исключение составляли паразиты. Наверное, скоро даже тараканы и мыши отправятся искать менее вонючее жилье. Того, кто берет один цент за комнату и питание, следовало бы отправить прямиком в работный дом. Крысы шествовали по лестницам и шныряли по норам в стенах, не торопясь и не пугаясь нашего присутствия.
Весь пол был усеян пометом. Я аккуратно шагнула в дверь, стараясь не думать о цепляющейся к подолу заразе, когда мои юбки задели эту дрянь. От отцовских страхов подхватить болезни трудно избавиться. К счастью или нет, но было достаточно темно, и я не могла разглядеть всю степень запущенности. Единственным источником освещения в передней служил тусклый дневной свет, просачивающийся с верхнего этажа между гнилыми досками перекрытий.
Серая штукатурка на стенах отваливалась кусками, либо крошась сама по себе, либо став несчастной жертвой злых постояльцев. Сложно сказать, колотили они по стенам или их самих туда швыряли. Возможно, имели место оба варианта. В коридоре половина обоев была оборвана, вторая половина упрямо цеплялась за стены. Здесь было так же темно, как и во всем здании, под стать темным деяниям, которые нам предстояло расследовать.
Я совершила ужасную ошибку, опять посмотрев вниз, и обнаружила капли засохшей крови. Если на жертву напали не здесь, должно быть, наш убийца уходил этим путем. Желудок непроизвольно скрутило. Возможно, я не так уж стремилась расследовать еще одно убийство, как мне представлялось, а месяца без волнений о причинах смерти слишком мало для передышки.
В углах лежали толстые слои пыли и паутины. Ведра с помоями привлекали мух и прочих паразитов, которых мне не хотелось рассматривать внимательнее. Жуткое место для жизни и еще более ужасное для смерти.
– В какую сторону? – спросила я, полуобернувшись к своему спутнику.
Томас показал в дальний конец узкого коридора. С каждой стороны было больше комнат, чем, по моим представлениям, могло поместиться на этаже. Я приподняла бровь, удивившись, что у входа нет стойки портье. Необычно для отеля.
Через несколько шагов я заметила, что нумерация дверей начинается с двадцати, и нахмурилась.
– Разве это не первый этаж?
– За той дверью есть лестница вниз, на цокольный этаж, – сказал Томас. – Труп в последнем номере справа. Смотри, куда идешь.
Странная конфигурация, дающая убийце возможность спрятаться или избежать свидетелей. Прежде чем шагнуть в коридор, я рискнула посмотреть вверх. Оттуда на нас уставились люди с такими же унылыми лицами, как и все окружающее.
Мать с ребенком на руках, несколько мальчиков и девочек с пустыми глазами. Сколько раз они видели, как в их временное жилище приходили полицейские и выносили еще одно тело, словно вчерашний мусор?
Я вспомнила свои терзания по поводу организации дня рождения Томаса, и мне стало стыдно. Пока я страдала над десертами и французскими деликатесами и оплакивала потерю разукрашенной обуви, всего в нескольких кварталах от меня люди с трудом боролись за выживание. Я подавила отвращение и подумала о человеке, которого здесь убили. Мир должен стать лучше. И даже если это невозможно, то мы, его обитатели, должны больше стараться.
Я собрала всю свою решимость и медленно пошла по коридору, пробуя тростью доски пола, проверяя, не провалюсь ли. Перед номером стоял полицейский, который, к моему удивлению, кивнул, когда мы с Томасом подошли. В его глазах не было презрения или насмешки. Ни я, ни мои юбки его не смущали, что создавало хорошее первое впечатление о полицейском управлении Нью-Йорка. По крайней мере пока.