Охота на бабника

- Твой прекрасный принц на белом мерседесе отдыхает на Сейшельских островах в обществе какой-то богачки. Нафиг ты ему не упала.

Серые, пропахшие типографской краской листы я смяла, сунув Артему обратно. Увиденное я никак не прокомментировала, просто встала, собирая штатив и складывая свой фотоаппарат в сумку. Артём мог не тратиться на прессу, и без его "доброты" я прекрасно знала, что ничего не значу для Болконского.

Дочку нефтяного магната, на которой князь планировал жениться, я, конечно, сразу узнала. На этих фотографиях ничего "такого" не было. Болконский и его спутница просто шли по пляжу. У Яны была красивая фигура, яркий купальник и длинные волосы, что волнами спадали на плечи. А князь? Князь, как всегда, был до тошноты прекрасен. И вряд ли они жили в разных номерах.

Самым отвратительным во всей этой ситуации было то, что мне было не все равно. Хотя, учитывая коэффициент моего умственного развития, должно было быть.

От их совместных фото внутри что-то сжалось, неприятно кольнув под грудью. Отлично я вляпалась, ничего не скажешь. Зачем я распахнула свою чертову дверь, не посмотрев в глазок?

- Алинка, пожалуйста, я подожду сколько нужно...

После драки у меня дома, Артем перешел в открытое наступление. Он что-то бормотал о своих чувствах, а я стремительным ровным шагом шла на работу.

Город еще спал, а я почти бежала по тротуарной плитке, стараясь избавиться от навязчивого Артёма и придумать, как залечить непонятную, резко образовавшуюся внутри меня, рану. Не было повода, не было причины думать, будто единственный поцелуй мог что-то значить. Но море эмоций текло солью по венам и остановить этот болезненный поток было невозможно. Просто грусть, немного печали, плохое настроение и понимание того, что надо становиться сильнее. Я хотела тишины, но мне мешал Артем, который теперь откровенно раздражал.

- Просто прости меня, Артем, но ничего не будет, - захлопнула я дверь, закрыв кабинет изнутри.

До прихода Божены было несколько часов и, закинув ноги на стол, я закрыла глаза. В конце концов, проживать боль – это тоже искусство.

За полторы недели Болконский мне не позвонил ни разу и не прислал ни одного сообщения. Он просто ушёл из моей квартиры, словно канув в бездну.

Его молчание – стало лучшей местью мне. Я оказалась ничем не лучше сотни его поклонниц, такая же одуревшая от его неземной красоты.

Наивно было полагать, будто я умела что-то особенное по части поцелуев. Будет ли кто-то целовать его так же горячо, как целовала я?

Боюсь, что да.

До постели, к счастью, мы с князем не дошли. Поэтому, вроде бы, все не так плохо. Тогда откуда во мне столько печали и тоски?

Неважно, все это неважно, зыбко и бессмысленно. Однажды я проснусь и все закончится, забудется и перестанет колоть под ребра.

Для Болконского я меньше, чем никто. Необходимо просто смириться и пережить это. Ведь никакого конца света не случилось, а так..., просто немного грустно.

Глава 22

Прошла всего неделя отдыха на Сейшелах, а Болконский готов был уже плыть вплавь обратно через Индийский океан, только бы не слушать бесконечные разговоры Яны, осуждающие общих знакомых. Он как будто смотрел "Пусть говорят" на репите: у Муратова не своя дочь, она от охранника, Варыгин спит с женой Филатова, Игнатов на самом деле сын Патрикеева, и поэтому сидит в Государственной думе.

С дочкой нефтяного магната Стасу было скучно, она очень гордилась своими деньгами, словно заработала их самостоятельно. А ещё Яна всячески подчеркивала превосходство своего класса над другим, в этом смысле она превзошла даже его сестрицу. Если в кафе появлялся обычный посетитель, чьи фотографии не мелькали на страницах жёлтой прессы, дочка магната замечала, что у нее пропал аппетит, а дышать в помещении и вовсе стало нечем.

К счастью, через несколько дней к ним присоединилась Маргарита, и можно было перестать сдерживать раздражение, слушая нареченную. Было в этом что-то неправильное, общество будущей жены не должно так сильно тяготить. Впрочем, держаться за ручки после свадьбы Болконский не планировал. Каждый продолжит жить своей жизнью, и не будет мешать другому, несмотря на появившийся штамп в паспорте. Ещё одно удачное капиталовложение. Все нужно делать с умом, в том числе жениться.

Они так и не переспали. Потому что трахаться с человеком, рот которого никогда не закрывается удовольствие сомнительное. Возможно, была ещё одна причина, по которой рядом с красивой и стройной Яной его основной инстинкт лениво дремал, посапывая, но об этом Стас старался не думать. Болконский радовался, как ребенок, когда дочь магната решила поиграть в недоступность и настояла на раздельных номерах. Ибо терпеть этот треп еще и ночью, он был не в состоянии.

Место, куда они приехали, напоминало воплощенную в реальность сказку. Климат на Сейшелах очень ровный. Это означало, что в любое время года здесь почти одинаковая температура воздуха и воды, всегда сочная зелень и яркая природа. Впечатляли тёплый зеленовато-бирюзовый океан и вечно плодоносящие деревья. Рай, да и только. Но главной достопримечательностью сейшельских островов можно считать их пляжи. Нет, не так, а с большой буквы — Пляжи. Никаких толп народа, плавящихся потных розовых тушек, через которые нужно переступить, чтобы добраться до воды. В основном встречались редкие парочки. Тут даже групп китайских туристов практически не было. Вот только компания в этом раю совсем не устраивала Стаса.

Ведрами поедая морских гадов, он много плавал, нырял, занимался спортом и эффективно избегал будущую жену, потому что, кроме того, что его не тянуло к ней в сексуальном плане, Яна оказалась на редкость несообразительной. Она не понимала его шуток, и Болконскому приходилось объяснять, что конкретно он имел в виду. Это утомляло. Не было в ней горячего остроумия, способности превращать любой диалог в опасную и вместе с этим эротичную игру. Так умела только...

И даже совсем не желая, Стас часто вспоминал о ней, той невероятно колкой занозе, о которой думать себе запрещал, он злился на себя и на неё, и, пытаясь справиться со своими чувствами, изнурял тело плаванием.

А ещё каждый день он таскал девчонок по многочисленным туристическим тропам и смотровым площадкам, чтобы к вечеру его суженая валилась с ног, не думая о близости.

Даже в отпуске Болконский продолжал работать. Он проводил совещания и онлайн конференции, раздавал указания и контролировал ситуацию на рынке, а потом, ближе к ночи, с замиранием в сердце изучал свой электронный ящик.

Но интересовало его совсем не падение цен на акции. Наклонив голову к плечу, Болконский с жадностью рассматривал присланные помощником за день фотографии. Ему хотелось знать, чем она сегодня занималась, куда ходила, пила ли кофе возле "их" ларька в парке. В такие минуты он бесился, осознавая свою слабость, толкал ноутбук, и, не выключая компьютера, грубо закрывал его крышкой. Стас мучил себя, не позволяя, того, чего так хотелось. С этой, упавшей с дерева, все ощущалось слишком сильно, чересчур остро. Мерзавка резала его тонким лезвием, когда царапина едва заметна, а хлещет из раны, как положено.

Этими снимками он сам себя ранил снова и снова, прокручивая в памяти то, как жарко и вкусно было к ней прикасаться, целовать..., а какой горячей была реакция её тела!!! Даже сама мысль об этом возбуждала его до чертиков, делая невероятно твёрдым...

Вокруг Добровольской снова крутился Артём, и Болконский жалел, что они не в кино, и нельзя просто отдать приказ, чтобы его прибили. Нет, не убили, а именно слегка прибили, а потом закатали живьем в асфальт с помощью огромного асфальтоукладчика.

Между ним и Яной также случился поцелуй, инициатором, конечно же, выступила она, а Стас ответил, потому что это было единственно правильным решением. И ужас заключался в том, что вышло просто кошмарно. Губы Яны оказались сухими, перед глазами встала чёткая ассоциация с безвкусным бульоном, который долго кипятили и забыли посолить. Болконский старался, но не мог не сравнить это с поцелуем страстной охотницы, что облизывала его рот с отчаянным сладким безумием... А её губы при этом так упоительно пахли зрелой сочной малиной, его самой любимой ягодой.

Стас не хотел вспоминать, но эти проклятые мысли лезли сами, будто были живыми, напоминая толпу жутких, перебирающих лапами сороконожек, что ползут отовсюду, окружая, норовя проникнуть во все щели.

Как конченый наркоман, Болконский пялился в экран, каждый день, как по расписанию, он спешил в номер, тайком возвращаясь за новой дозой.

Так почему же его до сих пор не отпустило? Хотя должно было бы, потому что прошло уже больше десяти дней, а Стас ведь тогда её даже не трахнул, хотя основательно изучил руками женское тело. От этого воспоминания, когда они так необходимо и как-то очень правильно касались друг друга, возникла мощная волна возбуждения... Но Стас не имел права думать о Добровольской с её хитроумным бизнесом, поэтому он запрещал себе вспоминать глаза, губы, карамельные соски и великолепный на ощупь зад мошенницы. Только вот запрещать получалось всё хуже и хуже! А Яна..., чем больше с ним заигрывала Яна, тем сильнее Стас хотел Алину. Особенно, когда их разделяла чертова куча километров.

И через полторы недели курортного ада, перебрав неплохого красного вина, Стас, как малолетний придурок, написал Добровольской сообщение:

«Я хочу еще...».

Глава 23

Но Алина на его сообщение не ответила. И чем больше она его игнорировала, тем настойчивее он писал. В каком-то упрямом безумии строчил чёртовы послания и даже звонил, но все было тщетно. Чёртова мерзавка отточила на богатых идиотах свое мастерство до совершенства и теперь издевалась над ним.


Упрямая стерва притворялась, в этом он был просто уверен. Слишком хорошо Болконский помнил, как Добровольская дрожала в его руках. Ему пришлось крепко держать мерзавку в объятьях, чтобы она не свалилась в обморок. Это не сыграешь. Реакция Алининого тела была настолько яркой, что Стас не закрыл дверь, начисто забыв о ней. И если бы не подружка, ещё чуть-чуть и трахнул бы, прямо возле шкафа с куртками. Как же он хотел её... Даже сейчас... Все бы отдал, чтобы поменять их с Яной местами на этом чертовом курорте. Тогда он не стал бы отсиживаться в своем номере, а вынес бы дверь и подмял под себя дерзкую девчонку, чтобы не смела издеваться над ним.

А ещё эти пустынные, сказочные пляжи, где так легко уединиться...

Но страсть не повод жениться. Это к свадьбе не имеет никакого отношения. Подобный поступок должен быть рационален, как любая другая сделка.

Стас искренне радовался, когда Яне пришлось срочно вернуться в Москву, виду то не показал, конечно, но собирать чемодан побежал первый.

Болконский презирал себя даже за знание, в каком ночном клубе сегодня у Добровольской засада. Алина продолжала его игнорировать, а он так хотел её увидеть. Но гордость не позволяла сделать все по-человечески.

Если бы она ответила на сообщения или звонки, возможно, он бы даже приехал к ней сразу из аэропорта, а так, ни за что! Болконский решил столкнуться случайно..., - воспитанник детского сада, а не олигарх! Он думал, что на островах ему удастся отвлечься, увлекшись будущей женой, а в итоге, окончательно свихнулся на охотнице.

Зная, на кого они с Боженой охотятся, Стас, назло Добровольской, с удовольствием познакомил их новую жертву, владельца роскошной яхты, с красивой и совсем еще юной моделью, чтобы тот и думать забыл о девице, которую ему пытались подсунуть две ушлые бабёнки.

Увидев Алину в приглушенном свете модного ночного VIP-клуба, Болконский, поначалу, долго смотрел на нее, впитывая каждое движение, поворот головы. Не хотел подходить сам, ждал... Но Добровольская, заметив его, равнодушно кивнула поздоровавшись. А затем отвернулась, продолжая сидеть у барной стойки, попивая свой цветастый коктейль с пестрой трубочкой, дольками фруктов и нелепым розовым зонтиком.

Вокруг Стаса, как обычно, кто-то крутился, пытаясь познакомиться, но Болконский никого не слышал и не видел, кроме мерзавки, которая бессовестно его игнорировала.

Его ходячее проклятье сидело в коротком сексуальном чёрно-белом сарафане и в босоножках на высоком каблуке. Закинув ногу на ногу и наблюдая по сторонам, эта зараза делала заметки на смартфоне. Волосы она снова заколола, так что шея была открыта. Он уже любил эту длинную, тонкую шею, которую так и хотелось поцеловать.

И когда Добровольская встала, чтобы расплатиться и, судя по всему, покинуть заведение, Болконский бесшумно подошёл сзади и, наконец-то, всем телом прижался к её спине. А она..., она вздрогнула, но совсем не от страха. И Стас это почувствовал: моментальный отклик хрупкого женского тела, острую реакцию на его близость, которую Алина не успела скрыть. Он ощутил каждый её изгиб, испытав почти нереальный кайф. В паху все затвердело, он ещё сильнее прижал мерзавку к стойке... и деться ей было некуда.

- Я заплачу, - кинул он бармену, имея в виду все то, что заказывала Алина.

А затем вернул все свое внимание девушке:

- И для кого ты так вырядилась? Артемке на билет сюда явно денег не хватит!

- Ну и о том, что сюда явишься ты, я понятия не имела, - усмехнулась Добровольская, пытаясь повернуться.

Но Стас не дал, держал крепко.

- Будешь продолжать меня игнорировать, и я придушу тебя, - ласково прошептал он Алине в ушко, пробежав кончиком языка по краю ушной раковины.

И плевать, что на них все смотрят, здесь шумно, темно и пахнет развратом. В этом месте, среди задымленного танцпола, все хотят друг друга, и приходят именно за этим. Юбка сарафана Добровольской была такой лёгкой и воздушной, задрать её по пояс ничего не стоило. Стас не сдержался, положил руки на бедра, царапая ее кожу через ткань.

- Отпусти, - резко дернулась паршивка, его личный ад и безумие.

Добровольская умудрилась вывернуться из его крепких объятий, но так стало даже лучше, теперь они были лицом к лицу.

- Ни за что, - улыбнулся Стас, - пока не получу то, чего хочу.

Он разглядывал её лицо, родинку, и не мог насмотреться, понимая, как сильно соскучился.

- У меня есть квартира, здесь в центре, там нам никто не помешает.

Добровольская поставила руки на его плечи, пытаясь оттолкнуть, а затем рассмеялась:

- Что невеста не даёт? Посадила на сухой паек до свадьбы?

- Она здесь ни причём.

Стас провел языком по шее, совершенно не думая, что они в общественном месте. Болконский никогда себя так не вёл, его всегда заботил имидж, и что напишет о нём пресса. Поэтому раньше он увозил девиц с собой, а вот так, облизывать кого-то прилюдно, нет, это было совсем не про него. Но сейчас Болконский не мог думать головой, он хотел, так хотел эту женщину, что почти рехнулся. Хотя почему почти? Он рехнулся!

Болконский так увлекся, пьянея от близости Алины, ее сладкого запаха, что не заметил, как на его плечо легла рука другой девушки. Он вынужден был отпустить Добровольскую, которая не ушла, а просто села на высокий барный стул поблизости.

Девушкой, что так бесцеремонно ворвалась в их с Алиной объятие, была Инной Алексеевич, востребованной ныне моделью, и одной из тех двоих, которые были у него дома, когда Алина упала с дерева. Инна была лесбиянкой, но смириться с этим не могла, поэтому охотно соглашалась на тройничок, делая вид, что ее интересует участвующий в этом мужчина.

Прикосновение было неприятным, и Стас снял руку девушки со своего плеча:

- Стас, ты куда пропал? Мы с девочками скучали.

Добровольская отвернулась, делая вид, что ей неинтересно. Инна всегда обладала отменным вкусом, она обошла его зазнобу и встала с другой стороны от сидящей у барной стойки Алины.

- Привет, меня зовут Инна.

- Приятно познакомиться, - нехотя протянула руку Добровольская.

Стас надеялся только на то, что с дерева лица было не видно, и Алина не узнала Алексеевич.

- Ты очень красивая, - заглянула она в лицо Добровольской. - Что ты пьёшь? Можно я угощу тебя?

- Нет, спасибо, я уже ухожу, - улыбнулась Алина.