Огонь в его крови

Большая ладонь двигается вниз по моему животу, плавно скользя по мокрой плоти. Он добирается до моего лобка, обнимает меня там и прерывает поцелуй. Я смотрю на него, едва осмеливаясь дышать. Его взгляд улавливает мой взор, и в его глазах кружат все восхитительные черные водовороты интенсивности.

И он проникает пальцем внутрь, лаская лобковые кудряшки и между губами моей киски.

Я испускаю стон, выгибаясь к нему дугой.

Он продолжает ласкать меня, не забывая о своих когтях, и я чувствую, как он проникает в мои глубины, где я больше всего страдаю от нужды.

‘Моя Клаудия, ты такая горячая и скользкая от соков спаривания.‘ — Он проводит пальцем вверх и вниз по складочкам моей киски, увлажняя меня моей собственной потребностью. — ‘Почувствуй, как ты намокла. Это не только вода. Это — моя Клаудия’.

И он поднимает руку к своему рту и облизывает пальцы, его интенсивный взгляд все еще сосредоточен на моем лице.

Я чувствую удовольствие, которое бушует в разуме Кэйла, и всхлипываю от его интенсивности.

‘Моя Клаудия,‘ — говорит он мне. — ‘Нет ничего вкуснее твоей сладости. Позволь мне лизать тебя’.

‘Здесь, сейчас?‘

‘Да, сейчас,‘ — признает он. Он поднимает меня на руки и направляется к берегу озера. — ‘Я уложу тебя под себя, раздвину твои бедра и буду упиваться твоей прелестью’.

Мое тело дрожит от интенсивности его мыслей, и, когда он осторожно кладет меня на песчаный берег, его взгляд пригвождает меня к месту. Затем он смотрит на меня сверху вниз, полный искреннего восхищения.

‘Моя Клаудия, ты невероятно красивая. Моя прекрасная пара’.

Он наклоняется и, лаская меня, легонько проводит губами вниз по моему животу. Его большие руки тянутся к моим бедрам и широко раздвигают их, отрывая от меня его внимание. Его удовольствие снова бурлит в моем сознании, и я испускаю стон еще до того, как его горячее дыхание обдувает мою киску.

Пока я наблюдаю за ним, он рассматривает мои складочки, а затем наклоняется. Из его рта высовывается изогнутый язык и скользит по моей плоти, быстро пробуя меня на вкус. Затем, заурчав от удовольствия, он опускается на меня, погружаясь устами между моих ног. В ответ я задыхаюсь, застигнутая врасплох натиском ощущений. Все, что я чувствую, смешивается с мыслями, истекающими из его воображения, и кажется, что мое удовольствие усиливает его собственное. Я чувствую, насколько эротично для него отведать меня, насколько сильно это сводит его с ума.

Я корчусь под его устами, когда он начинает ласкать мой клитор длинными, неспешными движениями своего шершавого языка, облизывая его медленно и основательно. Мои стоны оборачиваются в прерывистое тяжелое дыхание, а он усиливает движения своего языка, все быстрее и быстрее. Когда в его груди снова начинается низкое урчание, я не могу ничего с собой поделать и задыхаюсь, потому что от этого становится вдвойне приятно — вибрации, проходящие через его рот, кажется, отдаются прямо в мой клитор. Мои руки поднимаются к его голове, и неожиданно для себя я цепляюсь в его волосы в то время, как он лижет мою киску. Я наслаждаюсь каждым длинным штрихом его языка, каждым взмахом, каждым обведенным кругом, каждым потиранием о самые чувствительные местечки. Он начинает увеличивать интенсивность и давление при его лизании, как будто чувствуя, что я нуждаюсь в большем.

Конечно же, он это чувствует, осознаю я, затаив дыхание. Он связан со мной в нашем сознании. Прям обезумевшая от желания, я посылаю ему, что мне нужно, и мгновение спустя он начинает сосать мой клитор.

Я стремительно кончаю, выкрикивая его имя. Мои мышцы сводит жесткой судорогой, и я издаю слабый вопль удовольствия в то время, как он продолжает лизать и сосать мой клитор, продлевая мой оргазм. Весь мир взрывается, покрывая все дымкой, где существует лишь рот Кэйла, и я забываю обо всем остальном.

Медленно и тяжело дыша, я прихожу в себя от оргазма. Чувствую, как мое тело мало-помалу отпускает напряжение, а сама лежу на песке, вздыхая и пытаясь отдышаться. Это было чертовски интенсивно. Я смотрю вниз и вижу, что Кэйл все еще находится между моими бедрами и смотрит на меня с выражением, которое я привыкла считать воплощением собственнического мужчины.

‘Я этим наслаждался,‘ — говорит мне Кэйл. — ‘Даже очень’.

— А как насчет тебя? — спрашивая, я немного напрягаюсь, однако я должна знать.

‘Я получаю удовольствие от контакта твоего разума к моему.‘ — Его когти лениво ласкают внутренние поверхности моих бедер, собственнически. — ‘От соприкосновения твоего тела к моему. Свое семя я дам тебе в другое время, тогда, когда ты не будешь чувствовать страха. А пока я доволен вкусом твоего тела.‘ — Он наклоняется и лукаво смотрит на меня, прижимаясь губами к моей киске. — ‘Ну что, повторим?‘

У меня вырывается слабый смех.

— Ты меня прикончишь.

Он хмурит брови, а вся его игривость сходит на нет.

— ‘Ты настолько хрупкая?‘

— Это всего лишь оборот речи, не больше. Меня бы это не убило. Просто выражение такое.

‘Ваша речь… очаровательна.‘ — Он медленно облизывает кожу внутренней части моего бедра, и мне щекотно. — ‘Мы не используем физическую речь так часто, как ваш вид. Это не очень удобно’.

Его прикосновения вызывают у меня трепет, реагируя на нервную дрожь.

— Я… сильно отличаюсь от ваших женщин?

Я провожу пальцами по его влажным волосам. Сейчас я чувствую себя чрезмерно сентиментальной. А кто бы не был после такого внимания, какое только что получила я?

Громыхание его веселья вибрацией отдается в моих ногах.

— ‘Во многом’.

— В чем именно? — я интересуюсь, движимая искренним любопытством… и немного разозлившись. Разве плохо, что я отличаюсь? — Я ни одну из них еще не видела.

‘Это не так. Неужели тебе не доводилось видеть в небе красных драконов?‘

Я замираю.

— Красные? Красные — это женщины?

Я сразу заметила, что они меньше ростом, их больше… и они крайне агрессивны. Большинство атак драконов, уничтожавших города, совершались ордами именно красных драконов. Но я никогда бы не подумала, что это женщины. Эта мысль просто ошеломляет из-за вытекающих отсюда последствий.

‘Да, это так. Красный — это цвет спаривания драконш. Они становятся красными, когда хотят напасть на самца. Агрессия — это признак периода спаривания’.


Если это так, то здесь полно драконов, ищущих себе пару.

— Они всегда нападают по одному шаблону. Они выжидают несколько дней… Ты не знаешь, почему?

‘Безумие хуже всего, когда на тебя обрушивается брачный сезон. Этот мир делает их постоянно агрессивными’.

— Я не понимаю… Почему бы не взять себе в пару одну из них? Они же вашего вида. Тебе не было надобности похищать меня.

‘Этот мир изменил… самок. Они не подпускают самца настолько близко, чтобы бороться за доминирование. Если они не побеждены в бою, они не могут принять свою двуногую форму для спаривания. Мы не спариваемся в нашей боевой форме, и детенышей самки не вынашивают в своей боевой форме’.

‘Боевой форме’?’

Он внезапно смещает свой вес в сторону, и солнце затмевается, когда надо мной нависает массивная форма дракона, намного превышающая мое тело.

‘Это моя боевая форма’.

— Твоя драконья форма, — говорю я, теперь понимая. Я испытываю облегчение, когда он смещается назад, возвращаясь в свою — почти — человеческую форму. — Почему столь кардинальная разница в размерах между твоей двуногой формой и боевой?

Он пожимает плечами плавным и грациозным движением.

‘Когда-то я знал. Больше не знаю. Утрачено в безумии. В этом мире я утратил большую часть моего разума’.

Какой кошмар. И все же… не могу не спросить.

— У тебя была семья по ту сторону Разлома?

‘Не помню,‘ — он смотрит мне прямо в лицо. — ‘Тебя это беспокоит?‘

Я стряхиваю со своего живота несколько песчинок и пытаюсь изобразить уверенность.

— А пара? У тебя была пара? — для меня это не должно иметь значения, но по какой-то причине это очень, очень важно.

‘Никогда. Ты — единственная моя пара. Я мало что помню, но это я помню. Мой яд вырабатывается лишь для одной самки. Для меня ты и есть она.‘

Меня бесит, что я до нелепости довольна. Меня бесит, что я также довольна тем, что наши разумы связаны, и мне известно, что он говорит чистую правду. Все же меня беспокоит, не будет ему лучше с драконшей. Если у него лишь один шанс взять пару, то это полный отстой, что он застрял со мной.

— Я не понимаю, почему ты выбрал меня себе в пару. Надо было бы найти драконшу.

‘Не соглашусь ни на кого, кроме тебя, Клаудия.‘ — Его хватка сжимается вокруг моих бедер, и он наклоняется ртом к моей киске. — ‘Мне убедить тебя еще раз, что ты для меня единственная?‘

Я возражаю… но совсем чуть-чуть. А после подходящего уговора, нисколько не возражаю.



Глава 24

КЛАУДИЯ



В тот вечер я прихожу к решению, что готовить, когда у тебя есть дракон, определенно легче.

Зевая, я переворачиваю насаженный на вертел кусок коровьего окорочка над огнем, разведенным в зоне для костра. Я сжигаю старые бумаги, которые нашла в офисе, а Кэйл облегчает разведение огня. Костер этот небольшой, потому что у меня нет настоящих дров, но все же это костер. Я бросаю еще одно техническое руководство в огонь, но пламя дрожит и еле теплится, поэтому я жестом приказываю Кэйла это исправить. Он тут же принимает форму дракона, низко наклоняет голову и выдыхает пламя на костер, после этого перекидывается обратно в человеческую форму и, обняв меня за талию, притягивает меня к себе на колени. «Нам лучше получается готовить, как команде», — думаю я. Кэйл учится не сжигать мою еду, пока та все еще пытается сбежать (бонус!), а я учусь не переживать из-за его методов охоты. Этим утром он послушался, когда я просила его не убивать корову, превратив ее в месиво, и дал мне отрезать мой кусок, прежде чем он съест свою порцию.

Прогресс. Небольшой, но все-таки прогресс.

Я сворачиваюсь калачиком в его объятиях, пока готовится мясо, а он гладит меня по волосам и водит когтями вверх и вниз по моей руке, издавая удовлетворенный рокот в своей груди. Это? А это не так уж и плохо. Вообще-то, все это восхитительно — у меня есть горячий парень, много еды и шикарная новая комната. Мне не нужно беспокоиться о том, где буду спать, достаточно ли еды, чтобы продержаться неделю, и не собирается ли кто-то вломиться и попытаться украсть наше добро. Больше всего меня беспокоит, смогу ли я когда-нибудь заставить Кэйла надеть штаны и захочу ли я, чтобы он это сделал, поскольку он теплый и уютный, со всей этой его горячей обнаженной кожей, соприкасающейся с моей. Я уже вроде как привыкла к его наготе, как и к его собственническому, дикому характеру.

Я… счастлива. Сейчас. Знаю, что это ненадолго. Знаю, что все это не может длиться долго. Есть Эми с Сашей, о которых беспокоюсь, и наше будущее. Есть укусы и секс. Есть Форт-Даллас и что делать в случае, если меня никогда не отпустят. Есть еще миллион разных проблем, которые беспокоят меня.

Но этим вечером я буду наслаждаться ароматом жареного мяса, уютно расположившись на коленях своего парня, а потом буду спать в своей потрясающей новой кровати

Когда мой живот наполнен жареным мясом, я прислоняюсь к большой широкой груди Кэйла и облизываю пальцы.

— Нам придется разыскать какой-нибудь прилавок магазина со специями, — говорю я ему. — А еще сад где-нибудь.

‘Сделаем все, что ты захочешь.‘ — Он трется носом о раковину моего уха.

— Я знала, что ты так скажешь.

‘Потому что знаешь, я сделаю для тебя все, что угодно.‘

Я улыбаюсь, потому что это чистая правда. После изгнания из Форт-Далласа и единственной жизни, которую я знаю, так странно чувствовать себя такой удивительно… счастливой. Я чувствую себя немного виноватой из-за того, что мой желудок полон, мое окружение роскошно (по сравнению со старым разбитым школьным автобусом, в котором я жила последние пять лет), и сегодня во второй половине дня у меня были несколько действительно потрясающих оргазма.