Огненный тыл

- Не балуйтесь, девочки, - засмеялись сослуживцы.

Разведчики перевели дыхание. Постовых ликвидировали, окровавленные трупы свозили под ноги, убрать их было невозможно, с жутким соседством приходилось мириться. Бойцы ещё подрагивали от возбуждения, по очереди приседая, надели немецкие стальные шлемы, затянули под подбородком ремешки.

- Приготовиться к бою! - горло скрутило, слова давались с трудом. - Один пулемёт на прямую наводку, другой развернуть на причал. Приготовиться к стрельбе.

- В кого стреляем-то, товарищ лейтенант? - слабым голосом спросил Карякин.

- Кого надо, того и будем, боец. Наберись терпения… Уж что-что, а мишени нам обеспечат.

На правом берегу из-за леса показались несколько машин, с зажжёнными фарами, шевелилась в полумраке масса людей – пехота. Колонну обогнали мотоциклисты, вырвались вперёд, исчезли за домами, снова возникли на открытом пространстве, повернули к реке, у переправы мотоциклеты остановились, продолжали гореть мощные фары.





Глава пятая





У переправы накапливались войска, гудели грузовики, ждали подхода растянувшейся колонны, танков действительно не было, но имелись двухтонные грузовики, несколько полевых орудий в качестве прицепов, пехотная часть до батальона - уже достаточно рассвело, чтобы всё это разглядеть. Солдаты на причале вылезли из своих мотоциклов, дружно смотрели на другой берег, у разведчиков это не вызывало возражений. Дрожь прошла по колонне подразделений пришли в движение, на мост неторопливо въехали два мотоцикла, выделялись члены экипажей - неподвижные как манекены. Следом шла колонна пехотинцев в шеренгу по двое - примерно два взвода, за ними тащился Опель Блиц, крытый брезентом, колонна приближалась, неотвратимо как рассвет. Авангард уже проследовал середину моста, понтоны держали, мост даже не качнулся, отливали матовым блеском защитные очки мотоциклистов.

- Эх, наши так и не подошли, - тоскливо вымолвил Карякин, припадая к пулемёту. – Ладно, сами справимся - не маленькие.

- Терпение и труд - всё перетрут, - напомнил Климов.

- Точно, сержант… Наши подойдут, - процедил Шубин. - Обязательно подойдут. Нужно лишь малость продержаться.

- Продержимся… Мандражит что-то, - признался Чусовой. - Такая мощь надвигая, как устоять?

- Всех мандражит, - отозвался Карякин. – А что ты хотел, Витя?..

- Товарищ лейтенант, а если наши не успеют подойти: что делать-то будем?

- Карякин, прекращай! - поморщился Глеб. - К чему эти вопросы? Действительно, что делают мертвые? Да ни черта они уже не делают…

- Помрём к такой-то матери, - грустно произнёс Климов. - Зато с какой музыкой. Поехали, товарищ лейтенант, приличия уже позволяют.

- Поехали… - согласился Шубин..- Мы в гости их не звали, ну раз пришли - давайте сердечно поприветствуем!

Оба пулемёта заработали одновременно: рыбак с удочкой, кувыркаясь полетел в воду; покатились его товарищи, удобно расположившиеся на камнях; пули калибра 7,92 калечили мотоциклы, оторвали, сиденье, трое уцелевших бросились бежать и на открытом пространстве стали идеальными мишенями. Слева на тропе показался патруль, Глеб накрыл их одной очередью - никто не ушёл. На левом фланге стало чисто, он развернул пулемёт. На понтонном мосту уже творилось что-то невообразимое: Карякин долбил длинными очередями, при этом что-то сердито ворчал, второй пулемёт усилил панику - мотоциклисты от неожиданности красиво разъехались в разные стороны и оба спикировали с моста, кого-то зажало в люльке - он тонул вместе с машиной, другой всплыл, испуганно крича, заколотил по воде руками. Авангард пехоты дружно полёг в первые же секунды, около дюжины солдат бросились вперёд - до спуска с моста оставались считанные метры. Короткая дистанция превратилась для них в бесконечность - пули косили пехоту, погибло всё отделение. На мосту скапливались неподвижные тела, полз раненый, держась за живот - он ничего не видел, кровь заливала лицо, рука сорвалась с края понтона, он рухнул в воду, где уже плавали несколько тел.

- Ленту, сержант! - надрывал глотку Карякин. - Не спи, твою мать.

- Паша, на тебя не напасёшься.

У Климова сорвались руки, он поспешно вставлял пулемётную ленту в горячий питатель.

У Глеба в пулемёте ещё что-то оставалось, пулемет был непривычный, но, в принципе, удобный, азарт пьянил, он кричал что-то непереводимое, пальцы сводила судорога, защемило ключицу. Слева, за пределами маленького укрепления, работали ППШ Дубровского и Конторовича, Баттахов и Смертин пока молчали и правильно делали - плотности огня хватало и без них. Пехота рассеялась, большая часть была уничтожена, выжившие прятались за телами павших товарищей, но шквал огня не давал им высунутся.

Остановился грузовик – офицер, сопровождавших груз, был мёртв, откинул голову на спинку сиденья, из под фуражки вытекала кровь. Водитель спрыгнул на подножку, картинно взмахнул руками и повалился в воду. Пули крошили изуродованную кабину, из под капота вырвался дым, остальные не могли проехать. Пехотинцы крались вдоль бортов, подчиняясь визгливым командам, но места для прохода было мало - двое упали в воду, в размашку поплыли за понтон, спасаясь от огня, остальные свалились замертво. Иссякла пулемётная лента.

- Чусовой, ко мне! - крикнул Шубин.

Секунд пятнадцать потеряли на перезаряжании, матерились дружно - не помогало. Загадочно помалкивали Баттахов со Смертиным - могли бы уже и вступить. Поднялись остатки пехоты, бросились вперёд, перепрыгивая через тела сослуживцев, у них тряслись руки, физиономии были бледные, лужённые глотки орали что-то непотребное. Снова заговорили оба пулемёта - несколько солдат добежали до ската, кувыркнулись вниз, сражённые пулями.

Никто не заметил, как в изрешечённую кабину грузовика проник посторонний: просочился вдоль борта, вскарабкался внутрь, завести эту груду металла он, конечно, не мог, но вывернуть баранку до упора оказалось по силам - пришёл в движение грузовик, стоящий сзади, он упёрся кабиной в задний бампер, поднатужился - водитель прикладывал все усилия, чтобы столкнуть поврежденную машину в воду и это удалось. Никого не волновало: успел ли выпрыгнуть человек из кабины, правое колесо упало в пропасть - Опель Блиц круто накренился, завалился боком, при этом оторвался кузов и задняя колёсная пара, вторая машина рванулась вперёд, давя тела. Снова кончились патроны - пропади они пропадом. В этот момент и загремел МГ 34 на правом фланге - дождались разведчики своего звёздного часа. Баттахов бил не только по грузовику, но и по пехоте, сгрудившейся позади него. Ответный пулемётный огонь был недолог - точку подавили. Снова воцарилась паника: бросились назад выжившие, поползли, простирая руки, ранены, двое бегущих схватили под руки раненого в обе ноги товарища, поволокли по настилу - пули скосили всю троицу, разбросали кого-куда.

Машина пятилась задним ходом, хотя и у неё из кабины уже валил дым, водитель не справился с управлением - трудно под огнём на узкой дорожке, да ещё на задней передаче. Тела солдат лежали густо, он не мог перевалить через них, яростно газовал, крутил баранку, до крутился - задние колёса скользнули с моста и ещё одна машина провалилась в воду, взметнув тучу брызг. Тем, кто выжил, на мосту теперь стало хуже в тройне - они попали под перекрёстный огонь. До правого берега добрались немногие - пулемёты вырабатывали последние патроны, обстрелу подверглись находящиеся на дальней стороне подразделения, там тоже отмечались потери.

- Вы только гляньте - сколько там гадов! - кричал Карякин, самозабвенно давя на спуск. - Глаза разбегаются.

Огневую точку немцы выявили, открыли ответный огонь. Не выдержал Конторович, окопавшийся в стороне – побежал пригнувшись под защиту сарая, охнул Дубровский.

- Влад, ты жив? - взорвался Шубин.

- Жив, товарищей лейтенант - по касательной пуля прошла.

- Это как?

- Коснулась, сука!

- Давай за сарай… Живо!


- Да я уже бегу.

Закончились боеприпасы в пулемётных лентах - недолгим было счастье. С дальнего берега заговорила миномётная батарея - первые мины разорвались в воде, не повредив понтонную переправу, следующее ухнули на берегу - разлетелась в щепки, вытащенная на берег лодочка, ещё одна мина грохнула перед пулемётным гнездом - взрывная волна ударила по каске Шубина, отбросило, колокола тревожно загудели в голове. Осколки порвали мешки - осыпалась земля - Карякина накрыло мешком, он яростно извивался, сбрасывая тяжесть с головы, надрывался кашлем. Ещё один взрыв - тоже рядом.

- Валим отсюда! - взревел Шубин.

Они метнулись из западни - двое просочились в щель, остальные перевалились через мешки, пустились бегом к сараю. Следующим взрывом разметало соседнюю постройку - она рассыпалась как картонная коробка. Разведчики неслись как зайцы, взрывы спешили за ними - почти догоняли. Ещё одна постройка взлетела в воздух, доска, летящая со скоростью кометы огрела Ершова, волочащего рацию - рюкзак свалился с плеча, красноармеец рухнул на колени, закачался, обводя пространство жалобным взором.

- Николай, ты как? - подлетел к нему Шубин.

- Потихоньку, товарищ лейтенант.

Боец шлёпал губами как беззубый.

- Вставай, бежим! - Глеб схватил Ершова за шиворот.

- Подождите, товарищ лейтенант, рацию возьму.

- Беги!.. Потом возьмём, - лейтенант со всей силы толкнул подчинённого, придавая ему ускорение.

Пробежали метров десять, когда взорвавшаяся за спиной мина, разнесла в клочья радиостанцию - наградила ударной волной. Разведчики скатились по траве, обрастая ссадинами и синяками. Миномётный обстрел оборвался внезапно. Кружилась голова, скрипела глина на зубах, окрестное пространство плавала в дыму, зияли мелкие воронки от мин, жадно горела дощатая постройка.

- Все живы?

Разведчики отвечали вразнобой, вроде все отозвались, но кто то мог и дважды ответить. Словно воздух выпустили из легких. Глеб сидел на коленях, покачиваясь, таращился сквозь дым - как-то пусто вдруг стало, уменьшилось количество строений, валялись порванные мешки с землёй, по понтонному мосту полз немецкий бронетранспортёр землистого окраса и поливал пространство вокруг себя пулемётным огнём. Соображение приходило с задержкой, голова заработала лишь после того, как траву в метре от коленей пропорола очередь. Охнув, Глеб откатился в сторону.

- Ложись!

В воронке было сыро и неуютно, но хоть такая защита. Трясущиеся руки стянули за спиной ППШ не он один – все, кого разбросало по берегу вели огонь из стрелкового оружия, но это было, что слону дробина. И вдруг опять что то новенькое: объявилась невнятная фигура справа от понтонного моста - похоже спрыгнула с обрыва. Человек забежал вводу: сначала по щиколотку, потом по колено, он брёл широко расставляя ноги, пока не добрался до первого понтона, там вода доходила, ну до пояса, он резво вскарабкался на понтон, прижался к настилу. Когда до бронетранспортёра оставалось несколько метров - он выхватил из ременной сумки противотанковую гранату и бросил её под колёса. - Баттахов, вот пострел! Жертвовать собой в этот раз разведчик не собирался - спрыгнул с понтона и погрузился в воду. Взрыв прогремел под передними колёсами, задние колёсные пары были закованы в гусеницы - одна слетела, другая осталась на месте. Бронетранспортёр задымил, задняя гусеница продолжала тянуть бронированного монстра, машина развернулась на сорок пять градусов, накренилась, зависнув над пропастью, но удержалась. Пулеметчик за бронещитком источал ругательства, он не мог развернуть заклинивший пулемёт, рвал его с мясом, было видно, как он истекает пОтом. Баттахов вынырнул у самого берега, бросился в кустарник широкими прыжками. Под рукой у пулемётчика оказался автомат МР 40 - ими вооружались члены экипажей танков и бронеавтомобилей, но выстрелить смельчак не успел - из под обрыва загремел пулемёт и вояка откинулся на спину с простреленной головой.

Два члена экипажа в чёрных комбинезонах пытались покинуть горящую машину, но далеко не ушли - Смертин извёл остатки боезапаса: один свалился с брони уже мёртвым, второй спрыгнул, пустился бежать, перепрыгивая через раздавленные тела и сделал окончательную остановку, рухнув навзничь с распростёртыми руками. Захлебнулся МГ 34 – у Смертина кончились боеприпасы. Немцы суматошно стреляли с правого берега - попасть прицельно с такого расстояния они не могли. Баттахов вылез из кустарника, побежал к обрыву, в его широкой физиономии не было ни кровиночки - натерпелся боец. Смертин протянул ему руку, рывком поднял товарища на обрыв, оба пробежали пару метров, завалились в канаву.

Полковая разведка действовала грамотно, но каждый шаг неприятеля контуженый лейтенант просчитать не мог. Судя по всему, история подходила к завершению, но с какой же оглушительной музыкой они сегодня умирали - душа нарадоваться не могла.

- Подготовиться к обороне… Сейчас опять пойдут.

В наличии осталось только стрелковое оружие, дисковые магазины и по паре гранат. Разведчики вновь выдвинулись на оставленный рубеж, зарылись в щели и воронки. Характерный свист прорезал тишину, в первое мгновение резануло сознание: - снова миномёты. Но теперь советские. Взрывы прогремели на дальнем берегу, противник пришёл в замешательство, несколько человек побежали в деревню, за ними припустили другие. Полковые миномёты, доставленные на грузовиках, начали выполнять боевую задачу: вражеский берег покрылся полосой разрывов. С проселочной дороги выехали пыльные полуторки, посыпались бойцы, солдаты в советских гимнастерках, кто в касках, кто в пилотках, кто вообще с непокрытыми головами. Размахивал наганом возбуждённый представитель комсостава, перетянутый портупеей. Красноармейцы бросились в дым, стреляли на бегу из укороченных трёхлинеек, с борта полуторки ударил пулемет Максим - самая приятная в мире музыка. Ошалевший лейтенант Шубин привстал на колени, изумлённо уставился на это чудо: «Неужели».

Подбежал запыхавшийся красноармеец вскинул винтовку:

- А ну, кто такие?

- Разведка 239-го стрелкового полка.

- А-а-а, ну ладно… - красноармеец побежал дальше, паля прямо в дым.

К Максиму присоединился ещё один пулемет, принялся освобождать дорогу для штурмовой колонны. Это был передовой ударный отряд в составе роты, прибывший для захвата и удержания плацдарма, остальные части еще не подтянулись, но были на подходе. Мобильная минометная группа продолжала стрелять из леса, не давая противнику организовать оборону на правом берегу. Красноармейцы уже топали по мосту, заваленному телами немецких солдат. Чадящий бронетранспортёр, перегородившей дорогу, оказался так некстати, но он не был препятствием, а только досадной помехой - бойцы взобрались на броню, протянули руки товарищам, полезли на другую сторону. Замертво повалились двое, кто-то уже приладил к броне ручной пулемёт Дегтярёва - стал долбить короткими очередями. Мимо него карабкались красноармейцы с красными от недосыпания глазами, что-то орали. Человеческий ручеёк перетекал через застывший бронеавтомобиль, неудержимо рвался дальше.

С запозданием открыла огонь немецкая миномётная батарея, но она была пристрелена на другой участок, мины рвались в воде и пока не представляли опасности для штурмующей группы. Красноармейцы, с примкнутыми штыками, бежали по мосту, многие падали и уже не вставали, остальные рвались дальше, пулемётчик перебрался через броню, протащил свою бандуру десяток метров, залёг среди мертвецов.

Немцы на правом берегу начали приходить в себя, их огонь становился плотнее, прошли потерю штурмового отряда, да и мины стали ложиться ближе к переправе - гибель понтона стало бы катастрофой. Красноармейцы залегли, не добежав до берега, ожесточённо отстреливаясь из трёхлинеек, надрывался пулемёт. Две полуторки с миномётной батареей выкатили из леса - теперь расчёты видели куда стрелять. Запас мин ещё не иссяк, огонь уплотнился, не смолкали испытанные ещё в гражданскую Максимы. Миномётчикам удалось накрыть батарею немцев, из-за мглистых строений, на дальнем берегу поднялась шапка дыма. Радостный крик завис над рекой, людская масса на понтонном мосту продолжала накапливаться. Поднялся политрук с наганом в лихо заломленной фуражке, заорал осипшим голосом - как ни странно, его не убили. Падали красноармейцы вокруг него, а он бежал, подволакивая ногу, размахивая своим наганом.

Передовые отделения уже перетекли на правый берег, оттесняли немцев, потерявших огневую поддержку, попятились солдаты вермахта - сдали нервы, пустились бежать, пропадая в дыму. Красная Армия занимала плацдарм, бойцы растекались по пространству, подгоняемые окриками командиров, скорчился радист под обрывом, передавая срочное донесение в штаб. Немцы предприняли отчаянную попытку скинуть прорвавшиеся подразделения в реку, их был около взвода: с перекошенными лицами, оборванные, грязные, измазанные кровью, они возникли из-за дымящихся строений и бросились в контратаку. Немцы бежали толпой - не было времени выстроиться, это была агония, их встретил кинжальный пулемётный огонь, мгновенно перебивший половину атакующих. Откуда-то сбоку подбежали красноармейцы, швырнули гранаты, после чего упали, закрывая головы. Из этого ада никто не вырвался, осталась только кучка истерзанных тел в униформе мышиного цвета.

Воодушевлённые маленькой победой, красноармейцы расширили плацдарм, переправлялись свежие силы, бойцы тащили пулемёты, полевые миномёты, участия в этом светопреставлении полковая разведка уже не принимала. Смертельно уставшие люди собрались на опушке, недалеко от дороги, упали в траву, закурили. Нервно смеялся корректен, икал Чусовой, прихрамывая подошёл Влад Дубровский - пуля действительно коснулась уха, но только ободрала кожу, он зажимал рану серым от грязи носовым платком, остальные были живы и здоровы. Невероятно, практически безнадёжный бой и отделаться только царапиной на ухе Дубровского, но силы были на исходе.

- Вот это да!.. - лениво пробормотал Конторович. - Как с того света вернулись.

Миномётная батарея противника была подавлена, левый берег немцы не обстреливали - им было не до этого. Из леса выдвигались свежие подразделения Красной Армии, часть уходила на переправу, другие устремлялись на юг по дороге, петляющей над рекой. Возможно это была авантюра, но отдельные подразделения, обороняющие Соловьево, они могли скрывать.

Передовой отряд, получивший подкрепление, расширял плацдарм в Ратниково. Остатки немецких частей откатились на запад и на юг, горели подожжённые грузовики, солдаты разворачивали захваченные немецкие орудия, горячку не пароли, терпеливо ждали пока подойдут основные силы. Боевой кулак наращивался: бронетранспортёр на понтонном мосту каким-то чудом удалось спихнуть в воду и теперь дорога была свободна, если не считать разбросанные повсюду тела. Проезд, по мере сил, освобождался, на мост въезжали грузовики с пехотой и миномётами, лёгкие бронеавтомобили. Командиры спешили - нельзя давать фашистам время отреагировать.

Удар в южном направлении был нанесён минут через пятнадцать - тремя колоннами: две из них шли по берегам, третья мобильная выдвинулась на запад, за Ратниково и ударила немцам во фланг. Работали минометы, грохотали отбитые у фашистов полевые орудия, весьма кстати оказалось, подоспевшая пулеметная рота. Все попытки гитлеровцев перейти в контратаку захлебывались в самом начале. Сопротивление на двухкилометровом участке было незначительным, оборонялись лишь разрозненные группы гитлеровцев, звуки боя откатывались к югу.

Рассвет уже вступал в свои права, когда штурмовые группы ворвались в Соловьево, где располагался штаб парашютно-десантного батальона СС, и с двух сторон атаковали переправу. Вывести её из строя немцы не успели - не так-то просто подорвать добротный каменный мост. На переправе имелись повреждения, но небольшие. Бронированной техники в этой местности у немцев не было, что сильно облегчило работу штурмовых групп. Но элитное подразделение СС оборонялось отчаянно. На подступах к переправе шёл тяжёлый бой, эсэсовцы не сдавались, пятились, смыкая поредевшие ряды, но продолжали сопротивляться. Активизировалась потрёпанная группа полковника Лизюкова, окопавшаяся в южных лесах, потерявшие надежду красноармейцы бросились на штурм, смяли жидкие пулемётные заслоны, ворвались в Соловьёво с юга.

Пехотный батальон, занимавший позиции между переправой и загнанными в леса, окруженцами 16-ой и 20-ой армии, оказался в безвыходной ситуации - он подвергся безжалостному миномётному обстрелу. Немцы выбегали из траншей с поднятыми руками, но пленных в этот день практически не брали - лишняя обуза. Врага добивали на открытом пространстве, войска закреплялись, готовясь держать ответный удар. Никто не сомневался, что немцы попытаются взять реванш, ударят с севера и северо-запада на восток, со стороны захваченного Смоленска. Устремились передовые отряды 16-ой армии, катили по полю полуторки, уцелевшие бронеавтомобили на базе командирских. К отдыхающим разведчикам подошёл представитель комсостава со шпалой в петлице: лицо осунулось, впали глаза, мятое обмундирование покрывал густой слой пыли.

- Встать! - скомандовал Шубин.

- Отставить!.. Лежите, - отмахнулся капитан. - А видок у вас, товарищи красноармейцы, хоть прямым рейсом в санаторий отправляй.

Шубину пришлось встать, пожать протянутую руку.