Огненная кровь

33




– Нет-нет-нет, бычья ты задница. – Нира хлопнула клюкой по ладони так звонко, что лошадь под ней вскинулась. – Не надо тебе ничего подписывать, ни в чем клясться, мазать сиськи святым миром да ломать комедию, как все твои предки в последние века. Ты просто действуй.

Адер обуздала гнев. Она была вымотана до предела. Устала скакать дни напролет, как они скакали от самого Аннура. Устала от попыток угадать следующий обманный ход ил Торньи. Устала от попыток понять саму себя. Устала от сомнений: не преступница ли она, если посягнула на престол, который ей не предназначен? Ради трона ее могут убить или, что много хуже, вынудят убивать добрых людей, честных аннурцев, которые не примут воцарения женщины. Она устала снова и снова отгонять от себя Фултона, чтобы дал поговорить наедине с кем-нибудь или подумать в одиночестве. Устала держать спину прямо, когда хотелось мешком осесть в седле. Устала от ежеутренних приступов тошноты – конечно, от скудной походной пищи. Устала видеть выжженные на своем теле шрамы и искать крохи смысла в случившемся у Негасимого Колодца. И устала от бесконечных тирад Ниры – единственной в ее измотанном войске, в ком осталась капля энергии. Во время продвижения на север Адер хватило поводов усомниться, разумно ли было возвышать старуху до поста мизран-советника. С одной стороны, Нира не один век правила империей – более опытного в этом деле человека Адер не знала. С другой – ее империя канула в трясину войн, бедствий и гибели. Стоит ли брать такую за образец?

Девять дней они шли от Аннура форсированным маршем – девять дней, за которые открытые поля сменились низкими холмами, а потом густыми сосновыми лесами с ручьями и болотинами.

Без имперской дороги – умопомрачительного шедевра строителей с каменными мостами, широкими плитами мостовой и водоотводными канавами по сторонам – армия бы безнадежно увязла, едва вступив в край Тысячи Озер. Да и так, по дороге, построенной больше не под военные, а под торговые нужды, Сыны продвигались не слишком быстро. Адер, измотанная скорым маршем, одновременно досадовала на медлительность, опасалась темноты первобытных лесов впереди и тревожилась о том, что творится за спиной, в столь спешно покинутой столице. Чем дальше она уходила от Аннура, тем больше сомневалась в своем решении. Встретиться лицом к лицу с ил Торньей и ургульской угрозой – если была такая угроза… Из столицы это представлялось необходимостью, и все же не слишком ли многим она пожертвовала, отправившись на север? Сколько возможностей упустила?

– Нельзя воссесть на Нетесаный трон без должного ритуала и церемоний, – заговорила Адер, стараясь не сорваться на крик. – А здесь, среди Кентовых лесов, соблюсти их не получится.

Нира выдохнула, раздувая щеки:

– Честное слово, девочка, иной раз подумаешь, что мути у тебя в мозгах больше, чем у моего тупоголового братца.

Она махнула на Оши, который, не замечая движения своего коня, разглядывал собственные ладони, будто читал сложную карту.

– Троном владеет тот, кто берет, не спрашивая разрешения.

– Мне его так просто не взять, – возразила Адер. – Предполагается, что за мной ил Торнья, а значит, и армия, но, даже если забыть, что ублюдок убил моего отца и я собиралась казнить его, едва он попадет мне в руки, императором человека делает исторический прецедент.

– Исторический прецедент можешь засунуть себе в пухлую задницу. Или прицепи себе глиняный член и тычь им в лицо каждому аннурцу – хотя я бы такого не посоветовала. Или отправь всю прошлую историю в парашу и начинай заново. Мужчиной тебе все равно не быть, так покажи людям себя такой, какая ты есть.

Адер поерзала, пытаясь облегчить боль в натертых бедрах и ноющей пояснице.

– Но ведь аутентичность подтверждается ритуалом, – сказала она. – Историей. Иначе что делает императора императором?

На этот вопрос к ним вдруг обернулся Оши:

– У муравьев есть императрица. – Он широко, ободряюще улыбнулся. – А маленькие солдатики все ей служат.

– Не годится, старый дурак, – отмахнулась Нира. – В муравьев это встроено. Они не способны не повиноваться императрице. – Она снова обратилась к Адер: – А вот люди… Люди готовы повиноваться кому и чему угодно. Я однажды – давно уже – забрела в деревеньку, где люди слушались дерева, поцелуй его Кент! Вопрошали его и ловили ответы в скрипе ветвей и шелесте листьев.

– Аннурцы не дикари… – возразила Адер, но ее прервало насмешливое уханье Ниры.

– Дикари, говоришь? Лучшего короля, чем то дерево, я в жизни не видывала. – Она кивнула на темные сосновые ветви. – Дерево не затевает войн. Дерево не поднимает налогов, чтобы выстроить дворец, дерево не убивает тех, кто отказался ему кланяться.

В ее голос закралась грусть, взгляд ушел от Адер, обратившись на чащу, а потом на мешком трясущегося в седле Оши.

– Дерево далеко не так уж плохо, – тихо заключила она.

– Ну а я не дерево, – отрезала Адер. – И мне нужно, чтобы люди приняли меня как императрицу. Мы так спешили с выступлением из Аннура, что не успели провести ни коронации, ни сотни мелких церемоний, положенных до и после, а значит, пока я… ничто. Даже не министр финансов, потому что ил Торнья после моего бегства в Олон поставил кого-то на мое место. Сыны Пламени считают меня пророчицей Интарры или святой, но от святой очень далеко до императрицы. Святые не правят.

Нира снова устремила на нее острый взгляд, в котором не осталось и следа недавней печали.

– Знаешь, девочка, как правят империей?

– Я о том и спрашиваю, – сказала Адер, покачав головой.

Старуха палкой ткнула себя в грудь:

– Берешь и правишь!

– Как это понимать?

– Смотришь, что надо сделать, и делаешь. Остальное придет: трон, налоги, титул. Я видела многих правителей многих стран. Видела, как люди цепляются за пышные титулы, пока и народы, и царства попросту уходят из рук, а видела и таких, кто жидкого дерьма не даст за титул и имя, а правит половиной континента. Так что делай, что надо, и люди сами смекнут, что ты, Кент тебя побери, не кто-нибудь, а император.

Ответить Адер не успела, потому что Фултон вдруг послал своего коня вперед, поставив его между ней и кучкой показавшихся из-за поворота селян. Люди вывернули из-за деревьев шагах в ста впереди. Еще двое эдолийцев из числа собранной Фултоном стражи заслонили Адер с двух сторон.

– Госпожа, вперед не спешите, – мрачно попросил Фултон, шевельнув меч в ножнах.

Адер, присмотревшись, покачала головой.

– Там целая семья, – сказала она.

На обочине стояли двое мужчин, старый и молодой, оба бородатые и с топорами в руках. За ними теснились, любопытно лезли вперед босоногие ребятишки под присмотром трех одетых в кожу и шкуры женщин. Дети, усталые и, кажется, голодные, встрепенулись при виде армейской колонны, стали шумно перекликаться и тыкать пальцами. Старшая из них, девочка лет десяти, прошмыгнула вперед, но отец ухватил ее за локоть и отпихнул от дороги к остальным.

Поравнявшись с ними и придержав лошадь, Адер увидела, что младший мужчина ранен, рука распорота от локтя до запястья. Рану пытались перевязать, но сквозь грубую повязку просачивались кровь и гной.


– Вы бы поторапливались, – сказал раненый, мотнув головой на север.

– А что? – резко спросил подъехавший Лехав.

Он с самого начала был против этого похода: советовал, пока нет ил Торньи, занять Аннур, посадить Адер на Нетесаный трон, возродить церковь Интарры и, известив всю страну об измене кенаранга, закрыть ему путь к возвращению. Совет был соблазнителен, но нехорош. Как заметила Нира: «Недолго будет править империей тот, кто сидит сложа руки, пока ургулы засирают его земли».

Сказано было жестко, но верно. Если ургулы и вправду готовились к нападению, Адер, независимо от измены или верности кенаранга, должна была отразить угрозу. Больше того, убеждала она Лехава, и Сынам Пламени, чтобы завоевать доверие народа, необходимо выступить на север.

Лесоруб сплюнул на обочину.

– Ургулы, – отрывисто бросил он, и младший мальчик захныкал. – Спалили дом, поле, выжгли половину нашего леса. И всех, кто не сумел сбежать, перебили.

– Здесь, на юге? – поразилась Адер.

– Не, мы с севера. С северного берега озера Шрам. Думали укрыться в Аатс-Киле, но, сразу скажу, тамошние вояки никого не остановят… – Он окинул взглядом колонну Сынов Пламени. – Надеюсь, это у вас не все.

– Чем занято войско? – спросила Адер. – То, что в Аатс-Киле?

– Недосуг мне было расспрашивать, – ответил мужчина. – И с вами тут некогда перетолковывать.

Он было двинулся дальше, но Лехав его перехватил:

– Еще один вопрос, друг. В какую сторону обращен гарнизон в Аатс-Киле?

– Да, Кент ее поцелуй, ни в какую.

– Не окапываются против атаки с юга?

– Чего это ради? Говорю же – ургулы идут с севера.

Дав лесорубам отойти подальше, Адер обратилась к Нире и Лехаву:

– Судя по всему, ургулы действительно наступают.

Только услышав собственные слова, она поняла, что с самого выхода из Аннура молилась, чтобы все это оказалось уловкой, розыгрышем. Если ил Торнья солгал и угрозы нет, будет лишний повод вздернуть его, когда придет время. Она бы с ним сразилась, надо надеяться, убила бы, и конец. Но эта горстка чумазых крестьян, эта распоротая рука все изменили.

– Такую семейку, – выпятив подбородок, заявил Лехав, – подкупить недолго. Сунуть горсть монет, чтобы сыграли роль, успокоили нас.

– Хорош был бы фокус, – хихикнула Нира.

– Я бы предпочла сама фокусы показывать, – отрезала Адер, стараясь не сверлить старуху взглядом.

– А я бы предпочла брата без дерьма в башке, – ответила Нира. – Вот и глянь, много ли проку с наших предпочтений.

Лехав, по своему обыкновению, не замечал старухи.

– Вернутся разведчики, будем знать больше.

Разведчики подтвердили сообщение лесорубов – во всяком случае, последнюю его часть. Ургулов они не видели, но твердо заявили, что Северная армия мирно расположилась к востоку от Аатс-Кила и что на юг движутся новые беженцы – кто по большой дороге, кто обходными лесными тропами.

– Кенаранг не перекрыл дорогу? – настойчиво выспрашивал Лехав. – Не насыпал вала?

Глава разведчиков покачал головой:

– Сам лагерь, как положено, обнесен частоколом, какой всегда ставят войска на марше. Сотня-другая солдат работает на плотине, а остальные просто стоят лагерем.

– На плотине? – удивилась Адер. – Что они делают на плотине?

– Не представляю, – мрачно отозвался Лехав, – и мне это не нравится.

Он снова обратился к разведчикам:

– Вы леса прочесали? По обе стороны дороги густые заросли…

– Туда шли по восточной, возвращались по западной, – устало кивнул разведчик. – Никого. Ни засад, ни снайперов. Пихты да олений помет. Подобрались к деревушке, подслушали разговоры мужиков, рубивших лес для лагеря. Там знают про нас, знают, что мы близко, но уверены, что идем им на помощь.

– Может статься, так оно и есть, – хмуро ответил Лехав.

Ближе к вечеру они наконец вырвались из сырой тени леса под рыжее солнце. Впервые за много дней открылся вид дальше сотни шагов, и мир показался Адер таким ярким, что она не враз поняла, что впереди. Поморгала, прикрыла глаза ладонью. И увидела, что они вышли к озеру – к большому озеру, протянувшемуся на север до самого горизонта. Солнце раскидало по его глади золотые монетки.

– Озеро Шрам, – сказала Нира, – и Аатс-Кил.

С юга лес оттеснили от озера деревянные дома с дерновыми и драночными кровлями. Приличных размеров городок стоял в окружении бревенчатого тына с деревянными башнями по углам. За стеной до леса раскинулось лоскутное одеяло полей, прорезанных канавками – для отвода воды с болотистой почвы. Адер еще издали почуяла дым из каменных труб и услышала, как крестьяне понукают лошадей и волов. В Аннуре пахота начиналась неделями раньше, а здесь, под холодными ветрами с Ромсдальских гор, сеяли поздно.