Огненная кровь
Часть 53 из 111 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Думаю, пока не надо. – Он обернулся к Балендину. – Я вполне готов разобрать тебя сустав за суставом. Это станет великим жертвоприношением Квине. Если же я сохраню тебя целиком, то только потому, что целый ты сумеешь рассказать то, чего не скажут твои куски. И я снова спрашиваю в надежде на ответ: кто послал тебя убить императора?
Балендин помолчал, глядя на хлещущую из обрубка кровь, и сплюнул:
– Ран ил Торнья.
Валин решил, что ослышался.
– Ил Торнья кенаранг, – заговорил он, немного опомнившись. – Его назначил на этот пост мой отец. Императора убил верховный жрец Интарры – Уиниан.
Балендин наградил его презрительным взглядом:
– Дурень, Уиниана подставил ил Торнья. Уж не поверил ли ты, что святоша, поцелуй его Кент, сумел обставить эдолийскую стражу?
– Эдолийская стража в последнее время показала себя в нелучшем свете, – возразил Валин, силясь осмыслить услышанное. – Напомнить тебе нашу встречу с Мисийей Утом в Костистых горах?
– Они потому и оказались в Костистых горах, что ил Торнья им доверял. Верных твоему братцу он послать не мог – те отказались бы убивать. Вот тебе еще один намек, если ты понимаешь намеки. Эдолийская гвардия не подчинялась Уиниану. Он не мог никуда послать Ута.
– И вас, – медленно осознавая масштаб измены, проговорил Валин. – Кеттрал подчиняются ил Торнье.
– А все же непонятно, – хмурясь, проговорил Талал, – зачем было посылать Юрла и Балендина, когда он мог послать Фейна или Шалиль? Или Блоху?
Лич на такую глупость только головой покачал. Презрение пробивалось даже сквозь судороги боли.
– Да потому, что Блоха и Шалиль служат императору. Ил Торнье нужна была свежая кровь, новое крыло, верное ему, и только ему.
– Верность… – сплюнул Валин. – В твоих устах мерзко звучит.
– Ты сам спросил! – рявкнул Балендин. – Ты и твой новый ургульский союзничек!
Длинный Кулак поднял палец – все замолчали.
– Зачем вашему военачальнику понадобилось убивать императора? Чего он хотел?
– Как все, – натужно выдавил Балендин. – Власти. Высшей власти. Император мертв, жреца все считают его убийцей…
– А теперь и жрец мертв, – подытожил Длинный Кулак.
– Суд уже окончен? – удивился Валин.
По его последним сведениям, Уиниан еще был в тюрьме. Конечно, эти сведения на месяц устарели…
Длинный Кулак кивнул:
– Принцесса, твоя сестра. Она его сожгла.
– Нет, – мотнул головой Валин: понятно, у шамана извращенные понятия об имперском правосудии. – Адер никого не могла сжечь. В Аннуре даже изменников судят по закону. Если Уиниана казнили, так только после осуждения Семеркой Сидящих.
– Жрец мертв, – пожал плечами вождь. – Сгорел заживо.
– А тебе это откуда известно?
– У меня есть глаза в городе.
Валин помолчал. Шпионы у ургулов? Сколько он знал, кочевники презирали порядок, знать не хотели ни стратегии, ни политики. Вершиной их организации был собранный для набега отряд. Но Длинный Кулак не укладывался в эти представления. Он сумел объединить ургулов, то есть смотрел дальше – или глубже – других вождей. Возможно, он и в этом раздвинул границы обычая и традиций. Так или иначе, Валин, с тех пор как оставил Острова, не получал известий из Аннура. Даже смутные сведения шамана лучше, чем ничего.
– Где сейчас Адер?
– Пропала, – ответил Длинный Кулак.
– Видал, как все складывается? – буркнул Балендин. – Мне на слово можешь не верить, суди сам. Ил Торнья убил твоего отца, потом сестру. Мне приказал убить тебя, а Уту с Адивом – позаботиться о Кадене.
– Если за всем этим стоит ил Торнья, – задумался Валин, – почему он еще не у власти? Почему не провозгласил себя императором?
– Потому что не так туп.
Лич зажал изувеченную руку здоровой, но кровь все равно струилась между пальцами. Валин чувствовал ее запах, смешавшийся с густеющим запахом страха.
– Император, – тихо, выдыхая слоги вместе с облачками дыма, проговорил шаман, – это, как вы говорите, наименование. Слово, и не более того. Мы в степи не поклоняемся словам, но у твоего народа иначе. Быть может, ил Торнья будет укрываться за другим словом – регент, – пока враги его забудут о сопротивлении. В степи… – он рубанул воздух рукой, – такое бы не прошло, но среди одержимых словами мягкотелых правильное слово значит не меньше правильных действий.
Шаман снова обернулся к Балендину, посасывая мундштук трубки, всмотрелся в его лицо, затем медленно выдохнул дым.
– А чего хочет ил Торнья от моего народа? – спросил он наконец. – Зачем двинул на нас войска?
– Со мной, Кент меня поцелуй, он не советовался, но и так понятно, – прошипел Балендин.
– Разъясни мне.
– Укрепляет власть.
Валин уставился на лича. Все сложилось у него в голове. Политические противники Санлитуна называли его политику в отношении ургулов попустительством. Однако, с тех пор как кенарангом стал ил Торнья, Аннур занял более жесткую позицию: усиливал северную границу, строил новые крепости, допускал и стратегические вылазки за Белую реку.
У ил Торньи хватало причин противостоять ургулам, в истории известны тому примеры. Может, он хотел пополнить сундуки в казне военного ведомства. Может, рассчитывал, увеличив число высших чинов в армии, задобрить сообщников повышением. Или стремился к открытой войне. Валин запретил себе сбрасывать со счетов последний вариант. В нем была логика – безумная, но логика, особенно если кенаранг действительно посягал на Нетесаный трон. Запуганные ожесточенным конфликтом аннурцы охотней примут власть испытанного воина, пусть даже Интарра не наделила его пылающими глазами.
В ушах Валина прозвучало эхо последних слов Сами Юрла.
– А кшештрим? – помолчав, спросил он. – Юрл говорил, что в интриге замешаны кшештрим.
Балендин выпучил глаза:
– Понятно, когда растешь во дворце, недолго разбухнуть от чувства собственной важности, но чтобы так далеко зашло… – Лич покачал головой. – Кшештрим!
Валин насупился. В словах Балендина ему почудилась некая странность. Что он упустил? Сообразить ему не дали – Длинный Кулак отложил трубку и смерил взглядом сперва Балендина, потом Валина:
– Что именно сказал этот Юрл?
Казалось, вождь только теперь заинтересовался разговором: подался вперед, оперся ладонью о бедро.
Валин покачал головой:
– Сказал, что тут не обошлось без кшештрим. Что они за этим стоят.
– И еще в горах были их создания, – добавил Талал. – Ак-ханаты.
Балендин покачал головой. Он был бледнее пепла, но на ногах держался. Что ни говори, лич полжизни провел среди кеттрал, а кеттрал учили выносить боль.
– Юрл был болваном. Драться умел, а в остальном болван. Об ак-ханатах нас предупреждали. Адив говорил, что они когда-то были связаны с кшештрим, но не говорил, что кшештрим еще существуют и во что-то вмешиваются.
Врет! Это Валин понял мгновенно, еще не зная причин. Может быть, подсказал запах – маслянистый запах, да и не запах вовсе, а сладковатая неуловимая струйка нервозности, сопровождавшая ложь.
– Еще палец? – обратилась к вождю Хуутсуу.
Длинный Кулак кивнул.
– Нет! – вскрикнул Балендин. – Дурачье проклятое…
Но ургулка уже подступила к нему, отогнула мизинец на другой руке, резанула ножом по суставу, принялась пилить и проворачивать лезвие. Лич бился, кровь брызгала ей в лицо. Когда все кончилось, Балендин упал на руки державших его воинов.
Длинный Кулак долго смотрел на него, прежде чем повторить вопрос:
– Кшештрим?
– Не было никаких кшештрим, – брызжа слюной, прохрипел Балендин. – Разве что кшештрим – сам ил Торнья!
Валин потянул ноздрями воздух, но померещившийся ему запашок пропал. Остался только шероховатый ржавый запах скрытого страха.
Шаман нахмурился, но не возразил личу.
– Еще? – предложила Хуутсуу.
Вождь покачал головой:
– Он сказал все, что знает.
Длинный Кулак долго молчал, прежде чем обратиться к Валину.
– Я доверял Санлитуну, – тихо проговорил ургул. – Он, хоть и правил мягкотелыми, знал, что такое твердость. А теперь… – Он протянул к Валину обращенную вверх ладонь, словно предлагая ему невидимую драгоценность. – Твой отец мертв, убит, а у нас с тобой, сдается мне, общий враг.
– Как это понимать? – спросил Валин; ноги вдруг отказались его держать.
– Так, что вместе мы могли бы избежать войны.
Его словам противоречили все звуки военного лагеря: стук подков, крики людей, холодный лязг стали. «Щит», – сказал шаман, но тысячи всадников не могут быть просто щитом. Аннур поколениями не знал больших войн, а сейчас, по словам Длинного Кулака, быть или не быть такой войне, зависело от Валина.
– Как же нам избежать войны, когда ее хочет ил Торнья, кенаранг и регент в одном лице? – осторожно спросил он.
Шаман показал в усмешке блестящие заточенные клыки:
– А ты его убей.
Балендин помолчал, глядя на хлещущую из обрубка кровь, и сплюнул:
– Ран ил Торнья.
Валин решил, что ослышался.
– Ил Торнья кенаранг, – заговорил он, немного опомнившись. – Его назначил на этот пост мой отец. Императора убил верховный жрец Интарры – Уиниан.
Балендин наградил его презрительным взглядом:
– Дурень, Уиниана подставил ил Торнья. Уж не поверил ли ты, что святоша, поцелуй его Кент, сумел обставить эдолийскую стражу?
– Эдолийская стража в последнее время показала себя в нелучшем свете, – возразил Валин, силясь осмыслить услышанное. – Напомнить тебе нашу встречу с Мисийей Утом в Костистых горах?
– Они потому и оказались в Костистых горах, что ил Торнья им доверял. Верных твоему братцу он послать не мог – те отказались бы убивать. Вот тебе еще один намек, если ты понимаешь намеки. Эдолийская гвардия не подчинялась Уиниану. Он не мог никуда послать Ута.
– И вас, – медленно осознавая масштаб измены, проговорил Валин. – Кеттрал подчиняются ил Торнье.
– А все же непонятно, – хмурясь, проговорил Талал, – зачем было посылать Юрла и Балендина, когда он мог послать Фейна или Шалиль? Или Блоху?
Лич на такую глупость только головой покачал. Презрение пробивалось даже сквозь судороги боли.
– Да потому, что Блоха и Шалиль служат императору. Ил Торнье нужна была свежая кровь, новое крыло, верное ему, и только ему.
– Верность… – сплюнул Валин. – В твоих устах мерзко звучит.
– Ты сам спросил! – рявкнул Балендин. – Ты и твой новый ургульский союзничек!
Длинный Кулак поднял палец – все замолчали.
– Зачем вашему военачальнику понадобилось убивать императора? Чего он хотел?
– Как все, – натужно выдавил Балендин. – Власти. Высшей власти. Император мертв, жреца все считают его убийцей…
– А теперь и жрец мертв, – подытожил Длинный Кулак.
– Суд уже окончен? – удивился Валин.
По его последним сведениям, Уиниан еще был в тюрьме. Конечно, эти сведения на месяц устарели…
Длинный Кулак кивнул:
– Принцесса, твоя сестра. Она его сожгла.
– Нет, – мотнул головой Валин: понятно, у шамана извращенные понятия об имперском правосудии. – Адер никого не могла сжечь. В Аннуре даже изменников судят по закону. Если Уиниана казнили, так только после осуждения Семеркой Сидящих.
– Жрец мертв, – пожал плечами вождь. – Сгорел заживо.
– А тебе это откуда известно?
– У меня есть глаза в городе.
Валин помолчал. Шпионы у ургулов? Сколько он знал, кочевники презирали порядок, знать не хотели ни стратегии, ни политики. Вершиной их организации был собранный для набега отряд. Но Длинный Кулак не укладывался в эти представления. Он сумел объединить ургулов, то есть смотрел дальше – или глубже – других вождей. Возможно, он и в этом раздвинул границы обычая и традиций. Так или иначе, Валин, с тех пор как оставил Острова, не получал известий из Аннура. Даже смутные сведения шамана лучше, чем ничего.
– Где сейчас Адер?
– Пропала, – ответил Длинный Кулак.
– Видал, как все складывается? – буркнул Балендин. – Мне на слово можешь не верить, суди сам. Ил Торнья убил твоего отца, потом сестру. Мне приказал убить тебя, а Уту с Адивом – позаботиться о Кадене.
– Если за всем этим стоит ил Торнья, – задумался Валин, – почему он еще не у власти? Почему не провозгласил себя императором?
– Потому что не так туп.
Лич зажал изувеченную руку здоровой, но кровь все равно струилась между пальцами. Валин чувствовал ее запах, смешавшийся с густеющим запахом страха.
– Император, – тихо, выдыхая слоги вместе с облачками дыма, проговорил шаман, – это, как вы говорите, наименование. Слово, и не более того. Мы в степи не поклоняемся словам, но у твоего народа иначе. Быть может, ил Торнья будет укрываться за другим словом – регент, – пока враги его забудут о сопротивлении. В степи… – он рубанул воздух рукой, – такое бы не прошло, но среди одержимых словами мягкотелых правильное слово значит не меньше правильных действий.
Шаман снова обернулся к Балендину, посасывая мундштук трубки, всмотрелся в его лицо, затем медленно выдохнул дым.
– А чего хочет ил Торнья от моего народа? – спросил он наконец. – Зачем двинул на нас войска?
– Со мной, Кент меня поцелуй, он не советовался, но и так понятно, – прошипел Балендин.
– Разъясни мне.
– Укрепляет власть.
Валин уставился на лича. Все сложилось у него в голове. Политические противники Санлитуна называли его политику в отношении ургулов попустительством. Однако, с тех пор как кенарангом стал ил Торнья, Аннур занял более жесткую позицию: усиливал северную границу, строил новые крепости, допускал и стратегические вылазки за Белую реку.
У ил Торньи хватало причин противостоять ургулам, в истории известны тому примеры. Может, он хотел пополнить сундуки в казне военного ведомства. Может, рассчитывал, увеличив число высших чинов в армии, задобрить сообщников повышением. Или стремился к открытой войне. Валин запретил себе сбрасывать со счетов последний вариант. В нем была логика – безумная, но логика, особенно если кенаранг действительно посягал на Нетесаный трон. Запуганные ожесточенным конфликтом аннурцы охотней примут власть испытанного воина, пусть даже Интарра не наделила его пылающими глазами.
В ушах Валина прозвучало эхо последних слов Сами Юрла.
– А кшештрим? – помолчав, спросил он. – Юрл говорил, что в интриге замешаны кшештрим.
Балендин выпучил глаза:
– Понятно, когда растешь во дворце, недолго разбухнуть от чувства собственной важности, но чтобы так далеко зашло… – Лич покачал головой. – Кшештрим!
Валин насупился. В словах Балендина ему почудилась некая странность. Что он упустил? Сообразить ему не дали – Длинный Кулак отложил трубку и смерил взглядом сперва Балендина, потом Валина:
– Что именно сказал этот Юрл?
Казалось, вождь только теперь заинтересовался разговором: подался вперед, оперся ладонью о бедро.
Валин покачал головой:
– Сказал, что тут не обошлось без кшештрим. Что они за этим стоят.
– И еще в горах были их создания, – добавил Талал. – Ак-ханаты.
Балендин покачал головой. Он был бледнее пепла, но на ногах держался. Что ни говори, лич полжизни провел среди кеттрал, а кеттрал учили выносить боль.
– Юрл был болваном. Драться умел, а в остальном болван. Об ак-ханатах нас предупреждали. Адив говорил, что они когда-то были связаны с кшештрим, но не говорил, что кшештрим еще существуют и во что-то вмешиваются.
Врет! Это Валин понял мгновенно, еще не зная причин. Может быть, подсказал запах – маслянистый запах, да и не запах вовсе, а сладковатая неуловимая струйка нервозности, сопровождавшая ложь.
– Еще палец? – обратилась к вождю Хуутсуу.
Длинный Кулак кивнул.
– Нет! – вскрикнул Балендин. – Дурачье проклятое…
Но ургулка уже подступила к нему, отогнула мизинец на другой руке, резанула ножом по суставу, принялась пилить и проворачивать лезвие. Лич бился, кровь брызгала ей в лицо. Когда все кончилось, Балендин упал на руки державших его воинов.
Длинный Кулак долго смотрел на него, прежде чем повторить вопрос:
– Кшештрим?
– Не было никаких кшештрим, – брызжа слюной, прохрипел Балендин. – Разве что кшештрим – сам ил Торнья!
Валин потянул ноздрями воздух, но померещившийся ему запашок пропал. Остался только шероховатый ржавый запах скрытого страха.
Шаман нахмурился, но не возразил личу.
– Еще? – предложила Хуутсуу.
Вождь покачал головой:
– Он сказал все, что знает.
Длинный Кулак долго молчал, прежде чем обратиться к Валину.
– Я доверял Санлитуну, – тихо проговорил ургул. – Он, хоть и правил мягкотелыми, знал, что такое твердость. А теперь… – Он протянул к Валину обращенную вверх ладонь, словно предлагая ему невидимую драгоценность. – Твой отец мертв, убит, а у нас с тобой, сдается мне, общий враг.
– Как это понимать? – спросил Валин; ноги вдруг отказались его держать.
– Так, что вместе мы могли бы избежать войны.
Его словам противоречили все звуки военного лагеря: стук подков, крики людей, холодный лязг стали. «Щит», – сказал шаман, но тысячи всадников не могут быть просто щитом. Аннур поколениями не знал больших войн, а сейчас, по словам Длинного Кулака, быть или не быть такой войне, зависело от Валина.
– Как же нам избежать войны, когда ее хочет ил Торнья, кенаранг и регент в одном лице? – осторожно спросил он.
Шаман показал в усмешке блестящие заточенные клыки:
– А ты его убей.