Огненная кровь
Часть 50 из 111 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Я не убил ваших друзей, но это не значит, что позволил им разгуливать на свободе. Они живы. Здоровы. Вы это хотели услышать? Поздравляю.
Последнее слово резануло ее стыдом. Она ничего не сделала для спасения эдолийцев – во всяком случае, ничего не сумела сделать. Их спасла молния. Молния и удача. Кожа горела, и Адер, выпростав руку из-под одеяла, стала рассматривать багровый узор. Остроту и яркость чувств вызвал, может быть, зародившийся в душе страх.
– Они живы, – пробормотала она.
По ее лицу текли слезы.
– Обычно, когда твои люди выживают, это радует, – склонив голову набок, заметил Лехав. – Но бывает иначе.
Адер уставилась на него.
– Как вы с этим справляетесь? – едва ли не шепотом спросила она.
– С чем?
– Как принимаете решения? Кому жить, кому умирать. Вы вели за собой людей – раньше легионеров, теперь Сынов Пламени. Иногда вели на смерть. Как вы, командир, принимаете решения?
В глазах Лехава отразилась буря.
– О смерти не думаешь. Решаешь, как необходимо поступить, подбираешь самых подходящих людей и их посылаешь. Смерть – это дело Ананшаэля.
Адер смотрела в глаза солдата.
– А точно необходимо? – спросила она. – Вы никогда не думаете, правда ли необходимо так поступить?
Он прямо ответил на ее взгляд:
– Каждый раз.
* * *
Второй раз Адер проснулась ночью: буря перешла в тихий перестук дождя, кто-то зажег лампу у ее кровати, а Лехав исчез. Она полежала, ощущая на коже горящее кружево: яркая боль иглой света проникала в плоть разума. Теперь она вспомнила все.
– Свет доброй Интарры, – выдохнула Адер.
– Всего полдня прожила пророчицей, поцелуй тебя Кент, а уже бормочешь, как святоша.
Натянув повыше одеяло, Адер вскинула голову. У изголовья кровати сидела в кресле Нира и нетерпеливо похлопывала по уложенной поперек коленей палке. Адер, уронив одеяло, свесила ноги на пол, и только тогда до нее дошло, что в дальнем углу стоит, разглядывая отшелушившуюся штукатурку, Оши. Она поспешно укуталась снова.
– Что вы здесь делаете? Как вошли?
В ответ на резкий тон Нира подняла бровь:
– У тебя всего три охранника, детка. Двое еще на ногах не стоят после того, как чуть не угодили в огненный Колодец и нахлебались молнии, а третий после твоего представления смотрит на тебя другими глазами. – Она повела косматой бровью. – Ты хоть знаешь, что орут тупицы на улицах? Как тебя называют? Вторая пророчица Интарры, вон оно как!
Адер схватилась за голову. Яростный чистый огонь угас, его сменила пульсирующая боль. Утонувшая было в бессильной слабости вина перед Фултоном и Бирчем теперь накрыла ее свинцовым плащом. Сейчас ей было не до Ниры с ее вопросами, но куда денешься?
– Что тебе надо? – спросила она.
– Хотела поглазеть на пророчицу во всей ее огненной шкуре и славе. Чего только в жизни не насмотрелась, а пророков не видела.
– Я не пророчица, – покачала головой Адер. – Просто мне повезло.
Казалось бы, разумный ответ, но в словах ей почудилось что-то неправильное. Неблагодарность. Непочтительность.
– Я молилась, и богиня вняла моим молитвам.
– Ты передо мной благочестивую кретинку не разыгрывай, девочка.
– Ничего я не разыгрываю, – тихо ответила Адер. – Фултон с Бирчем остались живы благодаря той молнии. Молнии Интарры.
– А в Ромсдальских горах попадаются черные сосны – тоже молнией ударило. Полагаешь, богиня имеет что-то против высоких деревьев?
Втянув в себя воздух, Адер медленно выдохнула. Ей нечего было возразить – в первую очередь потому, что месяц назад она и сама могла бы пошутить в том же духе. Молнии то и дело бьют по голым вершинам, по океанским просторам, опаляют одинокие дубы и большей частью попадают туда, где молиться вовсе некому. Глупо кидаться в ноги богине из-за обычной молнии. Закрыв глаза, Адер почувствовала, как глубокое, прохладное облегчение наполняет сердце, как благодарность с током крови растекается по жилам. Молнией она могла бы пренебречь, но ответ на ее отчаянную мольбу…
– Интарра явилась, – сказала она, сама сознавая нелепость своего упрямства. – Явилась. Она была там.
Бросив на нее пронзительный взгляд, Нира пожала плечами:
– Ну, меня она разочаровала. Должно быть, все богоявления в общем одинаковы. – Старуха, опираясь на клюку, встала из кресла. – Удачи в правлении империей, детка. Пошли, Оши, мартышка безмозглая.
– Вы уходите? – заморгала Адер.
Нира кивнула:
– Этот твой… Амередад, Лехав… не тот, кто нам нужен. Я и не особо рассчитывала, но кое-что сходилось. Нам не впервой впустую тащиться за четверть континента. И этот раз последним не будет. Оши! – прикрикнула она, тыча клюкой в дверь. – Госпоже нашей принцессе-пророчице-министру пора приступать к великим и благородным деяниям.
Старик оторвался от созерцания побелки, взглянул на Адер так, словно впервые ее видел, и равнодушно отвернулся.
– Не уходите! – выпалила Адер. – Пойдемте с нами на север!
Нира насупилась:
– Во имя корявого сучка Мешкента, чего ради?
– Ты мне нужна, – дивясь собственным словам, выговорила Адер и тут же поняла, что сказала правду. – Мне нужны твои советы.
– Сдается мне, советчиков тебе хватит с избытком.
Адер мотнула головой:
– Нет. Лехав будет меня использовать, но он мне не доверяет. Фултон с Бирчем станут меня защищать, а разговаривать не станут… – Она замолчала, потупилась. – Я теперь возглавляю армию, Нира. Развязываю гражданскую войну против, может быть, лучшего в аннурской истории полководца, а что делать, понятия не имею.
Нира поджала губы:
– Прости, девочка, но тут я тебе не помощница. Ты, может, забыла… – она понизила голос, – но, когда у власти были мы, мы с Оши, дела обернулись не лучшим образом. К тому же твои легкие шаги направит сама Интарра.
– В этот раз она меня спасла, но это не значит, что и дальше будет спасать. – Адер уже откровенно упрашивала и не стеснялась этого. – Мне нужен кто-то понимающий, что такое власть, испытавший ее.
Нира, покосившись на брата, покачала головой:
– Нет, у меня свое дело есть.
– Да! – ухватилась за подсказку Адер. – Ты шла сюда в поисках своего кшештрим. А почему? Ты сама сказала: он всегда в гуще важных событий. А сейчас все вращается вокруг Рассветного дворца. И ты давно призналась, что тебе туда не попасть.
– Это, – старуха скептически оглядела облупленные стены, – не больно-то похоже на Рассветный дворец.
– Я пойду на Аннур, – пропустив насмешку мимо ушей, настаивала Адер. – Я должна уничтожить ил Торнью и отвоевать Нетесаный трон.
– Сколько мне помнится, на том булыжнике положено сидеть твоему братцу.
– Я не знаю, где сейчас Каден, и не могу его дожидаться, – отчеканила Адер. – Никто не будет его ждать. Останься со мной, и увидишь того, кто ведет большую игру с империей. Если твой кшештрим там, мы его найдем.
Нира, сощурившись, прищелкнула зубами:
– И тогда мою голову, голову советницы, кенаранг насадит на шест рядом с твоей.
– Порой приходится рискнуть, чтобы добиться желаемого.
Нира ответила ей коротким смешком – словно ветка хрустнула.
– Похоже, больше всех рискуешь ты, девочка. Пристала к двум самым ненавистным в этом прогнившем мире людям. – Она снова хихикнула. – К двум личам! К двум безумным личам.
Бросив взгляд на Оши, Адер понизила голос:
– Безумен из вас только один.
– Скажем, полтора, – ощерила Нира в улыбке пожелтелые зубы.
23
Валин впервые видел человека такого роста. Длинный Кулак, жрец и шаман, единственный из множества честолюбивых и воинственных вождей сумевший объединить ургульские племена, был по меньшей мере двумя дюймами выше Долговязого Джэка с Островов и на голову выше самого Валина. Но если большинство рослых людей склонны двигаться разболтанными, неуклюжими рывками, то Длинный Кулак держался с ленивой кошачьей грацией, словно сворачивал и разворачивал кольца, и видно было, как легко и мягко его разум обуздывает жилы.
Стульев Валин здесь еще не видел. Вождь восседал на подобии салазок – обтянутой буйволовой кожей деревянной раме, всеми четырьмя концами опирающейся на голые спины ургула и ургулки, которые стояли на четвереньках, почти уткнувшись лицом в грязь. На первый взгляд положение казалось неустойчивым, и, только заметив кровь на светлых спинах, Валин понял, что выступающие жерди держатся вонзившимися в кожу стальными зазубринами. Шаман был не из легких, и крючья, должно быть, причиняли мучительную боль, но тела людей застыли в неподвижности. Их поникших лиц Валин не видел.
Длинный Кулак носильщиков не замечал, как не замечают под собой каменного уступа или деревянного табурета. Он тихо, неслышно для Валина, внушал что-то пожилым воинам, указывал пальцем на раскинувшийся перед ним лагерь и угрожающе размеренным тоном выражал свое неудовольствие. Только после того, как воины рысью бросились выполнять указание, вождь обратил взгляд к Валину. У него были глаза хищного зверя – блекло-голубые, глубокие и терпеливые, как небо. Почувствовав, как его измерили и взвесили, Валин постарался ответить Длинному Кулаку столь же оценивающим взглядом.
Последнее слово резануло ее стыдом. Она ничего не сделала для спасения эдолийцев – во всяком случае, ничего не сумела сделать. Их спасла молния. Молния и удача. Кожа горела, и Адер, выпростав руку из-под одеяла, стала рассматривать багровый узор. Остроту и яркость чувств вызвал, может быть, зародившийся в душе страх.
– Они живы, – пробормотала она.
По ее лицу текли слезы.
– Обычно, когда твои люди выживают, это радует, – склонив голову набок, заметил Лехав. – Но бывает иначе.
Адер уставилась на него.
– Как вы с этим справляетесь? – едва ли не шепотом спросила она.
– С чем?
– Как принимаете решения? Кому жить, кому умирать. Вы вели за собой людей – раньше легионеров, теперь Сынов Пламени. Иногда вели на смерть. Как вы, командир, принимаете решения?
В глазах Лехава отразилась буря.
– О смерти не думаешь. Решаешь, как необходимо поступить, подбираешь самых подходящих людей и их посылаешь. Смерть – это дело Ананшаэля.
Адер смотрела в глаза солдата.
– А точно необходимо? – спросила она. – Вы никогда не думаете, правда ли необходимо так поступить?
Он прямо ответил на ее взгляд:
– Каждый раз.
* * *
Второй раз Адер проснулась ночью: буря перешла в тихий перестук дождя, кто-то зажег лампу у ее кровати, а Лехав исчез. Она полежала, ощущая на коже горящее кружево: яркая боль иглой света проникала в плоть разума. Теперь она вспомнила все.
– Свет доброй Интарры, – выдохнула Адер.
– Всего полдня прожила пророчицей, поцелуй тебя Кент, а уже бормочешь, как святоша.
Натянув повыше одеяло, Адер вскинула голову. У изголовья кровати сидела в кресле Нира и нетерпеливо похлопывала по уложенной поперек коленей палке. Адер, уронив одеяло, свесила ноги на пол, и только тогда до нее дошло, что в дальнем углу стоит, разглядывая отшелушившуюся штукатурку, Оши. Она поспешно укуталась снова.
– Что вы здесь делаете? Как вошли?
В ответ на резкий тон Нира подняла бровь:
– У тебя всего три охранника, детка. Двое еще на ногах не стоят после того, как чуть не угодили в огненный Колодец и нахлебались молнии, а третий после твоего представления смотрит на тебя другими глазами. – Она повела косматой бровью. – Ты хоть знаешь, что орут тупицы на улицах? Как тебя называют? Вторая пророчица Интарры, вон оно как!
Адер схватилась за голову. Яростный чистый огонь угас, его сменила пульсирующая боль. Утонувшая было в бессильной слабости вина перед Фултоном и Бирчем теперь накрыла ее свинцовым плащом. Сейчас ей было не до Ниры с ее вопросами, но куда денешься?
– Что тебе надо? – спросила она.
– Хотела поглазеть на пророчицу во всей ее огненной шкуре и славе. Чего только в жизни не насмотрелась, а пророков не видела.
– Я не пророчица, – покачала головой Адер. – Просто мне повезло.
Казалось бы, разумный ответ, но в словах ей почудилось что-то неправильное. Неблагодарность. Непочтительность.
– Я молилась, и богиня вняла моим молитвам.
– Ты передо мной благочестивую кретинку не разыгрывай, девочка.
– Ничего я не разыгрываю, – тихо ответила Адер. – Фултон с Бирчем остались живы благодаря той молнии. Молнии Интарры.
– А в Ромсдальских горах попадаются черные сосны – тоже молнией ударило. Полагаешь, богиня имеет что-то против высоких деревьев?
Втянув в себя воздух, Адер медленно выдохнула. Ей нечего было возразить – в первую очередь потому, что месяц назад она и сама могла бы пошутить в том же духе. Молнии то и дело бьют по голым вершинам, по океанским просторам, опаляют одинокие дубы и большей частью попадают туда, где молиться вовсе некому. Глупо кидаться в ноги богине из-за обычной молнии. Закрыв глаза, Адер почувствовала, как глубокое, прохладное облегчение наполняет сердце, как благодарность с током крови растекается по жилам. Молнией она могла бы пренебречь, но ответ на ее отчаянную мольбу…
– Интарра явилась, – сказала она, сама сознавая нелепость своего упрямства. – Явилась. Она была там.
Бросив на нее пронзительный взгляд, Нира пожала плечами:
– Ну, меня она разочаровала. Должно быть, все богоявления в общем одинаковы. – Старуха, опираясь на клюку, встала из кресла. – Удачи в правлении империей, детка. Пошли, Оши, мартышка безмозглая.
– Вы уходите? – заморгала Адер.
Нира кивнула:
– Этот твой… Амередад, Лехав… не тот, кто нам нужен. Я и не особо рассчитывала, но кое-что сходилось. Нам не впервой впустую тащиться за четверть континента. И этот раз последним не будет. Оши! – прикрикнула она, тыча клюкой в дверь. – Госпоже нашей принцессе-пророчице-министру пора приступать к великим и благородным деяниям.
Старик оторвался от созерцания побелки, взглянул на Адер так, словно впервые ее видел, и равнодушно отвернулся.
– Не уходите! – выпалила Адер. – Пойдемте с нами на север!
Нира насупилась:
– Во имя корявого сучка Мешкента, чего ради?
– Ты мне нужна, – дивясь собственным словам, выговорила Адер и тут же поняла, что сказала правду. – Мне нужны твои советы.
– Сдается мне, советчиков тебе хватит с избытком.
Адер мотнула головой:
– Нет. Лехав будет меня использовать, но он мне не доверяет. Фултон с Бирчем станут меня защищать, а разговаривать не станут… – Она замолчала, потупилась. – Я теперь возглавляю армию, Нира. Развязываю гражданскую войну против, может быть, лучшего в аннурской истории полководца, а что делать, понятия не имею.
Нира поджала губы:
– Прости, девочка, но тут я тебе не помощница. Ты, может, забыла… – она понизила голос, – но, когда у власти были мы, мы с Оши, дела обернулись не лучшим образом. К тому же твои легкие шаги направит сама Интарра.
– В этот раз она меня спасла, но это не значит, что и дальше будет спасать. – Адер уже откровенно упрашивала и не стеснялась этого. – Мне нужен кто-то понимающий, что такое власть, испытавший ее.
Нира, покосившись на брата, покачала головой:
– Нет, у меня свое дело есть.
– Да! – ухватилась за подсказку Адер. – Ты шла сюда в поисках своего кшештрим. А почему? Ты сама сказала: он всегда в гуще важных событий. А сейчас все вращается вокруг Рассветного дворца. И ты давно призналась, что тебе туда не попасть.
– Это, – старуха скептически оглядела облупленные стены, – не больно-то похоже на Рассветный дворец.
– Я пойду на Аннур, – пропустив насмешку мимо ушей, настаивала Адер. – Я должна уничтожить ил Торнью и отвоевать Нетесаный трон.
– Сколько мне помнится, на том булыжнике положено сидеть твоему братцу.
– Я не знаю, где сейчас Каден, и не могу его дожидаться, – отчеканила Адер. – Никто не будет его ждать. Останься со мной, и увидишь того, кто ведет большую игру с империей. Если твой кшештрим там, мы его найдем.
Нира, сощурившись, прищелкнула зубами:
– И тогда мою голову, голову советницы, кенаранг насадит на шест рядом с твоей.
– Порой приходится рискнуть, чтобы добиться желаемого.
Нира ответила ей коротким смешком – словно ветка хрустнула.
– Похоже, больше всех рискуешь ты, девочка. Пристала к двум самым ненавистным в этом прогнившем мире людям. – Она снова хихикнула. – К двум личам! К двум безумным личам.
Бросив взгляд на Оши, Адер понизила голос:
– Безумен из вас только один.
– Скажем, полтора, – ощерила Нира в улыбке пожелтелые зубы.
23
Валин впервые видел человека такого роста. Длинный Кулак, жрец и шаман, единственный из множества честолюбивых и воинственных вождей сумевший объединить ургульские племена, был по меньшей мере двумя дюймами выше Долговязого Джэка с Островов и на голову выше самого Валина. Но если большинство рослых людей склонны двигаться разболтанными, неуклюжими рывками, то Длинный Кулак держался с ленивой кошачьей грацией, словно сворачивал и разворачивал кольца, и видно было, как легко и мягко его разум обуздывает жилы.
Стульев Валин здесь еще не видел. Вождь восседал на подобии салазок – обтянутой буйволовой кожей деревянной раме, всеми четырьмя концами опирающейся на голые спины ургула и ургулки, которые стояли на четвереньках, почти уткнувшись лицом в грязь. На первый взгляд положение казалось неустойчивым, и, только заметив кровь на светлых спинах, Валин понял, что выступающие жерди держатся вонзившимися в кожу стальными зазубринами. Шаман был не из легких, и крючья, должно быть, причиняли мучительную боль, но тела людей застыли в неподвижности. Их поникших лиц Валин не видел.
Длинный Кулак носильщиков не замечал, как не замечают под собой каменного уступа или деревянного табурета. Он тихо, неслышно для Валина, внушал что-то пожилым воинам, указывал пальцем на раскинувшийся перед ним лагерь и угрожающе размеренным тоном выражал свое неудовольствие. Только после того, как воины рысью бросились выполнять указание, вождь обратил взгляд к Валину. У него были глаза хищного зверя – блекло-голубые, глубокие и терпеливые, как небо. Почувствовав, как его измерили и взвесили, Валин постарался ответить Длинному Кулаку столь же оценивающим взглядом.