Огненная кровь

– Пирр, дай мне сказать, – оборвал он женщин. – Почему мы встали? Где мы?

Пирр взглядом извинилась за него перед Хуутсуу:

– Валин иногда забывает, что я не вхожу в его крыло. Он очень серьезный командир.

– Зато я помню, что ты не из крыла, – встряла Гвенна, – и, если сама не замолчишь, я тебя заткну.

Хуутсуу оценила взглядом небрежную усмешку Пирр и откровенное бешенство в глазах Гвенны. И, покачав головой, подытожила:

– Это вряд ли.

Валин не успел ничего сказать, потому что двое ургулов, растолкав толпу, выволокли к ним Балендина. Лич не сопротивлялся, даже когда они швырнули его к ногам Хуутсуу, однако Валин заметил, как опасливо, едва ли не с ужасом, поглядывали на него таабе.

– Ах, Валин, – приподнявшись на четвереньки, заговорил лич, – как пусты были мои вечера без твоей игривой болтовни!

Слова звучали легкомысленно, но пахло от Балендина усталостью и настороженностью.

– Рад, что ургулы тебя не убили, – ответил ему Валин.

Балендин поднял бровь:

– Решил сотрудничать?

– Ничего подобного. Просто я хочу сам тебя зарезать.

– Легко сказать, только вроде как ничего острого у тебя под рукой нет.

– А ты подожди, – сказал Валин. – Подожди.

Хуутсуу покачала головой:

– Вот как разговаривают у вас, культурных?

Валин обернулся к женщине.

– Где мы? – повторил он. – Что у вас здесь?

Ургулка окинула стойбище взглядом, словно сама не знала ответа. Тысячи костров коптили небо. Пахло горящим навозом, подгорелым мясом, конским и человеческим пометом, взрытой землей и мокрыми шкурами. Тысячи голосов сливались в ушах. Столько народу разом он не видал много лет, с тех пор как покинул Аннур.

Он снова повернулся к ургулке:

– Что вы задумали?

– Это пусть объяснит Длинный Кулак, – ответила она. – Он вас заждался.

– Кто, во имя доброго Хала, этот Длинный Кулак?

Хуутсуу помолчала, словно не знала простого ответа.

– Жрец. Шаман. Тот, кто нас объединил, – наконец ответила она.

– А от меня что ему нужно?

– Ему любопытны кеттрал, Присягнувшая Черепу и ты, Валин уй-Малкениан. Нечасто к нам заглядывают сыновья аннурских императоров. Длинный Кулак хочет на вас посмотреть.





22




Адер проснулась на комковатой постели в стылой комнате. Решила сначала, что еще ночь, потом поняла, что темнота – от грозового неба. Кто-то, видно, затянул оконный проем промасленной тканью, но ветер сорвал два угла, и они теперь яростно бились о подоконник, а дождь при каждом порыве ветра брызгал на пол.

Комната была ей незнакома. Она пошарила в памяти и наткнулась на большой ослепительный пробел. Последнее, что запомнилось: прибытие к олонскому мосту и паломники за спиной, но и эта картинка была смутной и расплывчатой, больше походила на виденное во сне, чем на прожитое. Мысли являлись медлительно и неохотно, а при попытке вспомнить, что случилось после моста, как она попала в эту темную каменную клетушку, слышался только голос, эхо оглушительного напева.

«Победи!»

Сердце билось ровно, словно в большой теплой ладони.

Ее пробрала дрожь. Адер потянула на себя тонкое колючее одеяло и поняла, что спала голой. Встревожившись, хотела сесть, но снова повалилась на тюфяк, как марионетка, которую кто-то тихо и почти ласково дергал за все нити сразу.


– Вашу одежду пришлось срезать, – прозвучал рядом сухой и почти равнодушный голос.

Повернув голову, Адер увидела мужчину – смуглого, коротко остриженного – на деревянном стуле в темном углу.

«Лехав, – лениво подумала она. – Его зовут Лехав».

– Все обгорело, кое-где прикипело к коже.

Да, кожа горела – яркое, чистое и не такое уж неприятное ощущение.

– Что… – Она сбилась, подняла и уронила руку.

– Молния, – объяснил Лехав. – У Негасимого Колодца.

Колодец… Нахлынули воспоминания: лица, свет, нескончаемый дождь. Оттягивающее руку холодное длинное копье. Почему горел Колодец? Что она там делала?

– Вам повезло, – заметил Лехав. – На Пояснице я видел, как молния поразила трех моих солдат, от которой в бурю стало светло как днем. Видел за тридцать шагов. Вот они стоят на пригорке, а вот… – Он уставился в окно застывшим взглядом. – Обгорели дочерна, все трое. Наземь они упали уже мертвыми. Я хотел их поднять, отнести в лагерь… Кожа слезала от прикосновений.

Молния. Приподняв одеяло, Адер осмотрела свое тело. Чувствовала она себя так, будто свалилась с большой высоты, а может, еще не свалилась, еще падает или как раз ударилась оземь, – страшный толчок потряс все тело. Огненное кружево на коже. Пылающие красные линии, тонкие, как волос, и изящные, как витой узор, следовали изгибам тела – филигранное несмываемое клеймо молнии. Эти линии выглядели швами и ощущались швами, словно под кожей не осталось ничего, кроме рвущегося наружу жара.

Адер уронила одеяло, когда в сознание вплыли слова Лехава. Образ его погибших солдат вытянул из памяти обрывки собственных воспоминаний. Какая трагическая история. Она задумалась, как он совладал с чувством вины, потом сообразила, что он ни в чем не виноват. Молния ударила с неба. Лехав не мог ее остановить. Он не убивал своих солдат. Почему же она плачет? Она не служила в гарнизонах Поясницы. Она не видела, как ее люди…

И тут память ударила, как кнутом, боль вырвала у нее крик.

Лехав мгновенно оставил свое место, сел рядом, тронул лоб прохладной сухой ладонью, пощупал пульс.

– Что такое? – встревоженно спросил он, откинув одеяло в поисках источника боли.

Адер онемела. Не было слов, чтобы объяснить ему, что болит не тело.

– Фултон, – выговорила она наконец, за ужасным воспоминанием не замечая ощупывающих ее рук Лехава. – Бирч. Что с ними? Они?..

Она не сумела договорить.

Лехав молча поглядел ей в глаза, затем, как видно убедившись, что смерть ей не грозит, снова натянул одеяло до плеч. Но на прежнее место не вернулся, а встал у окна, всматриваясь в бурю и не замечая порывов дождя.

– Что с ними? – пожав плечами, повторил он. – Это смотря у кого спрашивать.

– Они живы? – Адер посмотрела на него в упор.

Слова давались с болью, словно рвущие внутренности зазубренные крючья, вытягивающие за собой клочки розовой плоти.

– Оба, – кивнул он. – Молния отбросила их обоих и еще с десяток человек, но эти двое отлетели далеко от Колодца. Их немного оглушило, но они целы.

– И вы не потребовали… продолжения? Не довели казнь до конца?

Лехав хмуро молчал, затем наконец сказал:

– Я не раз видел молнии. На Пояснице, на севере. Эта… – Он покачал головой. – Эта была другой. Ярче. Острее. Какая-то неестественная.

Адер молча смотрела на него.

– И люди стали шептаться. Назвали явление Молнией Интарры. Удар не причинил вам вреда, и эти линии на коже… – Лехав опять покачал головой. – Впервые вижу, чтобы молния оставила такой след.

Адер не сразу, но поняла.

– Чудо, – выдохнула она.

– Так сказали люди, – ответил он. – Не я.

Воин снова пожал плечами, но, когда отвернулся от окна, в его взгляде появилось что-то новое, непонятное.

– Я упрям, но не глуп, – проговорил он, помедлив. – Неподходящее было время, чтобы бросать еретиков в Колодец.

– Они не еретики, – возразила Адер, упиваясь облегчением, как вином, одновременно сладким и тошнотворным.

– Возможно.

Адер подняла голову. Кожа еще горела, но силы возвращались к ней.

– Где они? – спросила девушка.

Лехав фыркнул: