Огненная кровь

– Ты видел? – тихо бросил он, когда все кончилось.

Каден тупо кивнул. Ему оставалось только таращить глаза. На миг его взгляд столкнулся со взглядом Тристе, и тот был… каким же? Каден тщетно искал слово. Плотоядным? Царственным? Он, казалось, забыл язык. А потом, словно вода ушла сквозь сито, взгляд Тристе опустел.

– Каден… – слабым, разбитым голосом зашептала перепуганная пленница. – Каден, прошу тебя, помоги.

На одно мгновение все застыли. Потрясение стерло с лица Мандерсина усмешку. Он ошалело таращился на пленницу. Смотрел на нее и Тан, но в его взгляде не было смятения, как у ишшин, и Киль тоже смотрел на нее колодцами глаз, свесив перед собой связанные руки и опираясь на остолбеневших стражей. Обводя глазами их лица, Тристе, как видно, прочитала растерянность и медленно зреющую ярость.

– Нет… – Она затрясла головой. – Нет.

Это слово словно пробудило Матола ото сна наяву. Приподняв сломанную руку, он взглянул на нее, как на смятую мышеловкой мышь, и обернулся к Тристе.

– О да, – заговорил он, снова подступая к ней.

Боль сломанной кости должна была нестерпимо усиливаться, но он, словно забыв о ней, обратился к Мандерсину.

– О да. Подай мне что-нибудь горячее, или твердое, или острое! – рявкнул он. – А лучше все сразу. Хватит мне нежничать с этой сукой. Пора забраться в нее поглубже, посмотреть, что там внутри.

– Нет.

Каден с удивлением понял, что это слово сорвалось с его губ. Вмешиваться сейчас, перед ледяной свирепостью Матола, было безумием, самоубийством. И все же он не раздумывая шагнул вперед.

– Это не работает, – проговорил он. – Все ваши способы бесполезны.

– Не лезь, Каден, – предостерег Тан, голос его звучал тихо, но каждый слог падал, как камень.

Каден покачал головой:

– Я целыми днями никуда не лез.

Он почувствовал, как несется по жилам кровь, начал было ее замедлять, но сразу отпустил. Он мог убить в себе чувства, но сейчас они были ему нужны – нужен был гнев, чтобы не отступить перед Матолом и остальными и чтобы чем-то помочь Тристе.

– Я понял, что она не то, чем кажется. Теперь я это вижу. Я осознаю, что она может быть даже кшештрим, но это… – он указал на окровавленные орудия пыток, – не работает. Это бесполезно.

Матол, отвернувшись от Тристе, уставился на него. А когда заговорил, голос его звучал не громче шепота:

– Ты явился сюда, в мою крепость, в мое Сердце, ты привел в наше убежище эту нечеловеческую тварь и еще заступаешься за нее? Хм.

– Я не заступаюсь…

Матол оборвал Кадена:

– Ты вообразил, что можешь учить меня – меня! – как вести эту войну, после того как твоя семейка отступилась и проиграла? Так?

– Довольно, – сказал Тан.

– О, с этим я соглашусь, – все так же тихо и резко отвечал ему Матол. – Довольно. Сто лет как довольно. Взять его! – Матол указал на Кадена. – Найдите ему камеру рядом с этим. – Палец уперся в Киля. – С дверью покрепче.

Мандерсин шагнул вперед, но Каден увернулся, сам не зная, хочет заслонить от ишшин Тристе или сам заслониться креслом, к которому та была прикована. Девушка смотрела на него огромными испуганными глазами. И Киль следил за ним с другого конца комнаты – молчаливо и бесстрастно.

– Тан… – окликнул Каден и не нашел что сказать дальше.

– Брось, – сплюнул Мандерсин.

Тан медленно-медленно покачал головой:

– Ты сам сделал выбор. Не я.

Схватив со стола нож, Каден выставил его перед собой. Он совсем не умел драться, но видел, как действовали в горах Валин и его люди, и запечатлел этот образ в памяти на будущее, так что, когда стражники-ишшин подступили, скопировал запомнившуюся позу.

Мандерсин, помедлив, снял с пояса меч. На его лицо вернулась недобрая ухмылка.

– Убить?

Матол не отвечал. Каден рискнул оглянуться, и в тот же миг кулак ударил его в лицо, отшвырнув к стене. Нож выпал из пальцев, и Мандерсин, воспользовавшись этим, насел на юношу всей тушей и прижал к камням.

– Убить его? – снова спросил он.

Каден пытался развернуться к Матолу, но Мандерсин жестко зажал ему голову, так что взгляд нашел только Киля. Кшештрим не пытался бороться, не вмешивался, но под взглядом Кадена его губы беззвучно шевельнулись, выговаривая слова. Все смотрели на Кадена, и только Каден, ловя ртом воздух, смотрел на Киля.

«Он говорит со мной!»

Неужели этот человек ожидает от него понимания непроизнесенных слов? У Кадена был разбит лоб, кровь текла по лицу, в горло упирался меч ишшин. Килю до всего этого не было дела. Если он в самом деле знавал отца Кадена, то понимал кое-что и о монахах, а соответственно, и об их учении – знал, что такое «гравированный ум». Он знал, что позже Каден восстановит в памяти происходящее. В мельчайших подробностях.


– Я бы не стал его убивать, – прозвучал голос Тана (отстраненный, равнодушный). – Он император и еще может быть полезен.

– Могу взять с него глаз, – предложил Мандерсин, сдвигая руку так, чтобы прижать Кадену глазное яблоко. – Или раздавить яичко. И что там было насчет членика?

Он пошарил у Кадена между ног:

– Посмотрим, останется ли он верен этой сучке, когда мы оторвем ему сучок…

Молчание было громче вопля.

– Уведи его вниз! – прорычал наконец Матол. – Запри рядом с кшештрим. Он, может быть, сказал нам не все, что знает. Когда закончим с девчонкой, посмотрим, какого цвета у него кровь.





16




– Убейте их, – сказала Анник, указывая на ургулов. – Взять их с собой мы не можем и оставлять нельзя.

Валин собрал крыло в сотне шагов от лагеря, оставив связанных и поставленных на колени пленников под охраной Пирр.

Отослав Суант-ру на юг, они три дня выжидали, отдыхали и тревожились. Гвенна, к великому облегчению Валина, вечером первого дня пришла в себя, но путешествия, конечно, не выдержала бы; она и вокруг лагеря не могла обойти, чтобы не подступили тошнота и головокружение. Нога у Талала заживала, заживала быстрей, чем надеялся Валин, и его рана в плече тоже уже закрылась и схватилась. Яйца сларнов, предполагал лич. Наверное, яйца придали им силы и сопротивляемости. Валин с опасливой надеждой обдумал его догадку. Талал был прав. Такая рана в плече должна была заживать несколько недель, а не считаные дни.

С другой стороны, непобедимыми они вряд ли стали. Талал еще хромал. Гвенна спала по полдня, и, по чести говоря, Валин сильно сомневался, что сам выдержит тысячемильную скачку по степи. Стоило приподнять локоть – плечо пронизывала боль, а значит, драться пришлось бы одним клинком, и о луке можно было забыть.

Итак, они выжидали, отдыхали и тревожились.

На второй день над ними прошло еще одно крыло кеттрал. Валин съежился под накидкой из бизоньей шкуры, прикрыл лицо ладонями и постарался прикинуться ургулом. Птица описала круг и ушла на юг. Он с облегчением выдохнул, чувствуя себя одним из шныряющих в траве сурков. Те тоже все поглядывали на небо, только их это не всегда спасало. За день Валин видел, как орлы унесли трех грызунов.

На третий день Гвенна твердо заявила, что готова ехать верхом, да и Валина, плечо не плечо, тянуло действовать. Они уже опоздали на назначенную встречу с Каденом в Аннуре, опоздали не на одну неделю, но все равно не стоило сидеть на месте дольше необходимого. Валин распорядился отдохнуть еще ночь, а с утра собираться.

Не так уж трудно было найти в лагере все, что им понадобится, выстроить длинной цепочкой лошадей и уложить недельный запас провизии – прощальный гостинец от ургулов. Потом пришлось решать, что делать с самими ургулами. Вот это оказалось сложнее.

– Мне это не нравится, – покачал головой Лейт.

С отлетом Ра он утратил обычную веселость, и вопрос о пленниках ему настроения не улучшил.

– Точнее, мне это охренеть как противно. Из них трое – дети, да и остальные… – Он кивнул на коленопреклоненные фигуры. – Это не то что убить в бою.

Он длинно выдохнул:

– Но придется. Мы должны их убить.

– Ничего мы не должны, – проворчала Гвенна.

Валин медленно кивнул:

– Что бы ни писал Гендран, это наши пленники и мы за них отвечаем. Решать нам.

– Прекрасно, – сказал Лейт. – Тогда я решаю, что их надо убить. Так тебе легче взять на себя ответственность?

– Нет, – отвечал Валин, сдерживая гнев и заставляя себя говорить ровно. – Не легче. Ты сам сказал: трое из них – дети. Дети.

– Это не важно, – вмешалась Анник. – Брать их с собой слишком опасно, а если оставим, могут увязаться за нами.

– На чем? – резко спросил Валин. – Кентом драных лошадей мы забираем. И какими бы крепкими ни были эти сукины дети, к полудню они потеряют нас из виду.

– А если станут болтать? – так же резко возразил Лейт. – Если на них наткнется другая ургульская шайка и спросит, куда подевались их кони?

– Тогда будем драться, – подсказала Гвенна. – С этими уже попробовали, и кончилось все довольно быстро.

Анник пренебрежительно дернула головой:

– Это племя крошечное, а в других тааму бывает по несколько сотен ургулов.

– Тогда сбежим, – не сдавалась Гвенна. – Отступим.

Лейт недоверчиво хмыкнул:

– Думаешь уйти от конных, поцелуй их Кент, ургулов в их же степи? И как же?