Однажды в Марчелике 3
Часть 53 из 60 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Виктор, старший артиллерист, никак не мог уснуть. И потому видел, как сменились патрули внизу. Он с интересом наблюдал за этим, благодаря Бога, что не попал в пехоту, когда устраивался в армию. Даже издалека смотреть на тела убитых и раненых было не слишком приятно. А уж идти среди такого окружения на штурм!..
«Нет уж, лучше я буду стрелять издалека!» – подумал Питер.
Чем он, собственно, уже много лет и занимался. Благодаря опыту его и поставили старшим батареи. Так-то ему вряд ли когда-нибудь светило продвижение по службе. Но Марчельская кампания, как её уже прозвали на Старом Эдеме, внесла свои коррективы…
Первая волна, высадившаяся на континент, насчитывала триста тысяч человек. Ещё столько же прибыло в начале года. Но уже тогда по всем странам Старого Эдема набирали добровольцев. Маховик войны раскручивался, чтобы вызвать ураган, который затянет в эту кровавую мясорубку миллионы и миллионы…
Когда отплывали, Виктор не понимал, зачем всё это. А вот когда прибыли… Бесконечные равнины, пустынные участки, скальные массивы, горы, каньоны – и дороги-дороги-дороги… Без начала и без конца. Старому артиллеристу казалось, что тут можно всю жизнь путешествовать и не найти места, где бы осесть. Ну а ужасы Марчелики, которыми пугали в россказнях на Старом Эдеме, оказались большей частью выдумками.
Виктор, путешествуя с армией, ни разу не встретился ни с плотоядными птицами, ни с ужасными хищниками, ни с хищными растениями, ни с опасными хаблами, ни со страшными григио… Словом, не успел вкусить опасностей Фор-Носта – и вполне закономерно решил, что их вообще нет. Конечно, он был не прав, потому что опасности никуда не делись: просто они были слишком заняты, подстерегая одиноких путников.
Но Виктор учил баллистику, а не логику, поэтому досконально разобраться в вопросе не захотел. А те несколько случаев, когда местные гады насмерть закусали солдат во время привала – ничему его не научили. И ни в чём не убедили.
Потянувшись к котелку рядом с костром, Виктор набрал в кружку чай и принялся его пить. Он изнывал здесь от жары и днём, и ночью. А потом открыл для себя простой способ охладиться: выпить горячего чаю! Конечно, из-за него Виктор начинал потеть, зато в жару становилось куда легче.
Отхлебнув горячего чаю, артиллерист прислушался к ночным шорохам и звукам. Надо отдать ему должное: он всё-таки заметил, что Марчелика даже в темноте дышит жизнью. А не уверился, как многие приезжие, что это абсолютно пустынный континент, намертво выжженный солнцем. Бесконечные просторы были заполнены растениями и живыми существами, невидимыми глазу.
Правда, заметив этот факт, Виктор опять никаких выводов не сделал. И всё так же считал, что особых опасностей тут нет, а те, что есть – решит верное пятизарядное ружьё, которыми снабдили всех артиллеристов экспедиционного корпуса. И тут командир батареи снова ошибался: ведь давно известно, что того же волла даже из винтовки так просто не свалишь. Что уж говорить о местных хищниках…
В темноте ночи внезапно раздался хрип. Виктор вздрогнул, и чай выплеснулся из кружки на руку. Поэтому артиллерист не стал смотреть, что или кто там хрипит, а принялся стряхивать с себя горячий напиток.
– Чтоб меня! – он поставил кружку и вытерся рукавом мундира.
Увидел бы такое кто из командиров, влетело бы потом Виктору… Но сейчас он особо не беспокоился. Никто их в ночи не контролировал: обычно утром приходили, чтобы приказы раздать. А пятно… Да тут столько пыли в Марчелики, что этого пятна уже завтра никто не заметит!..
Виктор улыбнулся, снова потянувшись к чашке, и тут в тишине ночи что-то стукнуло… Встревожившись, командир батареи всё-таки приподнялся и огляделся. Темнота вокруг, спящие бойцы, затухающий костёр охраны – всё вроде бы было спокойно. И тут острый взгляд Виктора выхватил рядом с лежанкой одного из кавалеристов что-то странное… Он не сразу смог понять, что по одеялу расползается тёмное пятно.
Поставив чашку рядом с костром, командир батареи потянулся к ружью…
И в этот момент что-то холодное коснулось его горла.
– Ш-ш-ш-ш! – раздалось шипение над ухом, заставив Виктора замереть.
«Змея? Неведомая тварь?» – подумал он, разом вспомнив все страшные истории про Марчелику.
И надо сказать, снова забыл сделать правильные выводы. Потому что в страшных историях всегда фигурировали те, кто был опаснее всех гадов земных и водных, всех тварей на земле и в небе, всех хищных растений … Эти истории рассказывали о касадорах, настоящей грозе континента. А Виктор, осознав, что ему просто-напросто приставили нож к горлу, почему-то расслабился. И даже фыркнул. Лезвие тут же впилось в горло, а чья-то рука зажала ему рот.
– Я ведь думал, мы с тобой друзья! – шепнули Виктору в ухо. – Что ты ответишь на вопросы и пойдёшь своей дорогой… А ты вот какой!..
Из темноты вынырнули несколько тёмных фигур. И тут же быстро склонились над спящими соратниками Виктора. Командир батареи возмущённо замычал, пытаясь предупредить товарищей, но слишком уж быстро двигались враги… Пара секунд, и вот противники уже смотрели на него красными глазами, а под спавшими артиллеристами расползались кровавые лужи.
Один из напавших на лагерь подошёл к Виктору. И, схватив его за челюсть пальцами, которые были такими твёрдыми, что казались сделанными из железа, проговорил:
– Как тебя зовут, глазастый?
– Фыхтор… – командир батареи боялся пошевелиться, чтобы не остаться без челюсти. Поэтому говорил несколько неразборчиво.
– Виктор, тут дело такое: вы пришли в земли касадоров, – пояснил ему человек. – В землях касадоров не воюют с женщинами и детьми. Даже с безоружными мужчинами не воюют. А вы повоевали. Наказание за это у нас стандартное: прокатиться за воллом в петле. И, надо сказать, умирать при таком раскладе можно несколько часов.
– Не надо! – попросил Виктор, холодея от ужаса.
– Я могу тебя просто пристрелить, Виктор, – проговорил касадор. – Из револьвера: пух – и всё. Однако нам понадобится твоя помощь, глазастый. Ты нам подробно расскажешь, где и кто ночует, а мы подарим тебе лёгкую быструю смерть… Ну так что?
– Не надо убивать! Я просто солдат! – пролепетал Виктор.
– Ну раз солдат, то готов умереть, да? – касадор вытащил из кармана какую-то тряпицу и принялся запихивать её командиру батареи в рот. – Пойдём покатаемся, Виктор… Мне-то всё равно, как добивать ублюдков, напавших на Стеинхольвег. Можно и из ваших же пушек. Но тебе… Тебе не всё равно, как умирать.
И тут Виктор, наконец, сделал правильные выводы. Он тут же принялся мычать, что всё подробно расскажет. Однако немного по земле его всё-таки прокатили… Покрытого синяками, порезами и ссадинами, Виктора подняли на холм, вытащили кляп, и командир мёртвой батареи начал торопливо рассказывать, кто и в каком доме спит.
Он так увлечённо говорил, что пошёл на второй круг, и даже не понял, в какой момент рассказа его пристрелили в затылок. И так и не узнал, как же ему повезло…
Г. Стеинхольвег, расположение пехоты, Марчелика, всё ещё начало ночи 15 мая 1937 М.Х.
Касадоры скользнули внутрь дома. Дан сразу двинулся направо, Иоганн налево, а Мигель и Вульф – прямо. Скользнувшие следом Ионатан и Пётр страховали товарищей. За дверью, удерживаемый братьями Монтанаро, бился дежурный, но из сжатого, как в тисках, горла не вырывался даже тихий хрип.
Как поведал покойный Виктор, пехота заняла девять домов, не разрушенных артиллерией. В каждом из них находилось пятеро солдат. Один дежурный у дверей, четверо – спят.
Главной ошибкой староэдемцев было то, что выходы из занятых домов были далеко друг от друга. К тому же, ещё и вели на разные улицы. Поэтому солдаты, находившиеся у дверей, не видели друг друга. Она иногда перекрикивались, но к середине ночи уже заленились орать. Вот тогда-то касадоры и ударили, приняв новую порцию специй…
Захват стартовал в середине смены, чтобы те, кто отдежурил своё, уже уснули. Первый дом был взят без эксцессов. Полузадушенного дежурного связали, затащив внутрь и примотав к пустой кровати. Оглушенных во сне солдат – тоже. Никто из касадоров не хотел, чтобы эти люди умерли легко и просто.
А даже если кто поначалу и возражал, то после того, как группа прошла мимо горы трупов высотой в человеческий рост, где вповалку лежали тела убитых жителей города, миролюбие смыло напрочь и без остатка. За такое нужно было наказывать! Жестоко наказывать.
Будь Дан и его спутники членами действующей армии, у них ещё могли бы возникнуть с этим сложности. Пусть на Эрфе не было аналогов Женевской конвеции, но взятых пленников старались лишний раз не убивать. Этого не одобряли власти, которые могли получить за пленников выкуп. Этого не одобряла Церковь, которая твёрдо стояла на заповедях. Этого не одобряли командиры, которые понимали, что их самих однажды могут взять в плен.
И даже если у какого-то отряда отказывали внутренние запреты, после чего они начинали резать людей направо и налево, их всё равно доводили до суда. Но Марчелика была фронтиром, границей обитания людей – и порядки тут были проще и жёстче. На центральных равнинах континента был один главный закон: нарушитель должен отправиться на суд Господа таким способом, который соответствует его проступку.
Если сказано прокатить в петле – значит, надо прокатить в петле. И если для этого придётся взять в плен пять десятков солдат, никого сходу не добив… Значит, надо хотя бы попытаться – даже если подобное кажется невозможным. Но специи и не такое помогали воплощать в реальность. И пусть касадоры сильно рисковали, дважды накачиваясь отравой, но свершить суд для них теперь было делом чести.
Поэтому они врывались в дома, занятые солдатами, били и связывали пленников, а затем двигались дальше. Во втором доме случилась первая накладка. Один из солдат невовремя проснулся и начал барахтаться, поэтому его не успели оглушить. Правда, тревога так и не поднялась: оказавшийся рядом Вульф умело двинул староэдемцу в горло кулаком. Однако до казни солдат уже не дожил бы – должен был задохнуться раньше…
В третьем, четвёртом и пятом доме обошлось без неожиданностей. Дежурных обезвредили, солдат оглушили, всех связали и оставили лежать. А вот в шестом доме касадорам не повезло. Там никто не спал. Солдаты, которые резались в какую-то игру, заметили появление людей. Спасло то, что оружие у них было слишком далеко. Несколько взмахов ножом, и четыре человека со стоном опустились на пол.
– Раны перетянуть! – приказал Дан, прислушиваясь к тишине ночи. – Связывайте их, и пошли дальше!
К счастью, драка и шум никого не разбудили. А что трое пленников опять-таки могли не дожить до казни, касадоры с известным фатализмом списали на провидение Господне. Раз этим конкретным солдатикам повезло – значит, не так уж они и провинились.
Оставшиеся три дома сдались касадорам без сопротивления. Оставался только дом десятников и штаб. Вот с десятниками-то как раз пришлось повозиться… Шесть человек не спали. Они сидели у костра и мрачно переговаривались.
– Психа надо снимать… – заметил один из них, пока в темноте ночи касадоры скользили тенями за спинами будущих жертв.
Пришлось ждать, когда подтянется весь отряд с холма артиллеристов. Одно дело – людей во сне вязать, а совсем другое – когда они не спят. Ещё сбежит кто-нибудь…
– Ты уже это говорил, – мрачно ответил второй десятник. – Кто это делать будет?
– Может, все вместе? – нерешительно предположил первый.
– Вместе? Этого чёрта надо просто пристрелить, как бешеного пса! – пробурчал третий.
– А если спросят потом? – мрачно проговорил второй. – Вы как хотите, а я под трибунал идти не готов…
– Мы под трибунал пойдём, если продолжим в том же духе! – прошипел первый. – Он же психованный! Снимать его надо!..
Тем временем Дан с Алексом притаились за одним из десятников. Старган поднял руку, предупреждая остальных о готовности. Специи позволяли им нормально видеть в ночи. Пелла, следившая за подготовкой, должна была махнуть рукой, чтобы дать сигнал к атаке, когда все доложатся. И ничего из этого десятники, сидевшие у костра, видеть не могли. Очень удобно, если не боишься перечной лихорадки. А её боялись все нормальные люди. Кроме ушибленных на голову касадоров.
– Либо мы сейчас договариваемся и снимаем психа!.. – пробурчал ещё один десятник. – Либо хватит сидеть по ночам, глушить вино и бесполезно трепаться…
– Верно! – согласился второй. – И отдохнуть нормально не можем, и дело провернуть кишка тонка…
В этот момент Пелла подняла руку. Дождалась, когда все касадоры посмотрят на неё, и махнула. Из-за горизонта выглянул Гробрудер. Красные лучи ночного светила пронзили ночную тьму. Десятники успели заметить смазанные тени, летящие к ним, но сделать ничего не смогли: на шею легли удавки, перехватывая дыхание, а в животы вонзились тяжёлые кулаки. Пока солдаты пытались справиться с болью и удушьем, им на руки и на ноги накинули и затянули петли. Дело было сделано.
Оставался только психованный командир. И, понятное дело, казнь.
Г. Стеинхольвег, близ расположения пехоты, Марчелика, середина ночи 15 мая 1937 М.Х.
Поль проснулся как-то слишком резко и быстро. Вот он ещё видел какой-то сон, а вот уже открыл глаза – и больше не может уснуть. Такого с ним давно не случалось… Будучи лекарем, Поль сам себе выписывал успокоительное, чтобы лучше спать. Война – дело грязное, отвратительное, хоть и нужное. А ему приходилось смотреть на такое, после чего кошмары могли до конца жизни сниться…
Однако, как и все лекари, Поль старался держать себя в руках. И всё же в последнее время тревог у него прибавилось. Сотня осуждённых, в которую его распределили, и раньше отличалась звериной жестокостью. А после того, как у заместителя сотника обнаружились явные признаки навязчивого состояния и паранойи, солдаты тоже перестали себя сдерживать…
Маленький городок Стеинхольвег стал апогеем жестокого пути отряда. После первого штурма семь женщин до смерти снасильничали. А уж убийства мирных жителей с особой жестокостью – это вообще отдельная песня… Всех, кого удалось захватить и кого удалось спасти из рук озверевших солдат, заперли в церкви. Только несколько человек обслуги оставили. На ночь их запирали в отдельном доме.
Поль думал, что хуже уже быть не может. Но тут солдаты вспомнили о том, что среди них есть самый настоящий аристократ из Народной Аристократии… Собственно, это и был Поль. Сначала его вообще предлагали вздёрнуть, и только десятники смогли убедить подчинённых, что глупо убивать единственного лекаря.
Причина ожесточения была в том, что Поль открыто выступил против насилия и пыток применительно к гражданским. И теперь лекарь старался лишний раз рта не раскрывать. Впрочем, десятники и командир всё равно от него показательно отвернулись.
«Что будет завтра? Что со мной будет, когда наши всё-таки возьмут укрепления в центре? – невольно подумал Поль и понял, что уснуть уже не сможет. – Что же меня разбудило?».
Он встал с кровати, оделся и вышел в лазарет. Для нужд лекарни выделили небольшой домик с двумя комнатами. В маленькой кладовке спал сам лекарь. И здесь же он хранил медикаменты. А в большой комнате лежали раненые. Впрочем, к этому моменту санитарную часть все уже покинули. И теперь приходили только на утреннюю перевязку.
Накинув на плечи мундир, Поль открыл дверь и вышел на воздух. Оказалось, в доме ещё было прохладно… Удушливая жара марчельской ночи навалилась на лекаря, мешая ему нормально дышать. К этому раскалённому воздуху, казалось, невозможно было привыкнуть…
Со стороны дома десятников доносились тихие голоса.
«Опять сидят и планы строят… – с неприязнью подумал Поль. – Ни на что решиться не могут. Только время тратят, слабаки!..».
Вокруг стояла тишина. Город, за день измученный артиллерийским огнём, тревожно спал. Лекарь посмотрел на ближайший дом, где разместили солдат, но у дверей почему-то было пусто.
«Да что за чёрт! – подумал он. – Уже и дежурных перестали выставлять?!».
Внутри у него всё закипело. Будучи потомственным офицером, Поль не выносил безалаберности. Он решительно направился к дому, чтобы вправить мозги всей пятёрке бойцов. Можно сколько угодно прятаться от людей, но в тот момент принципы показались Полю куда важнее.
Отворив дверь, он вошёл в дом, зажёг фонарь, подвешенный к потолку – и замер. Связанные и лежащие на кроватях солдаты начали мычать и дёргаться, вращая глазами. Собственно, требование их развязать в переводе не нуждалось. Подступив к ближайшему, лекарь осторожно вытащил кляп.
– Слышь, аристократик! Давай, освободи нас! – зашипел тот.
– Что случилось? – спросил Поль.
– Напали на нас, лекарь! Напали!.. Давай же! – задёргался солдат.