Одна тайна на двоих

– Вроде бы да.

– Мы попали в новости дня.

– Рассказывай.

Пока она пила кофе, он пересказал все, что узнал из новостей на разных каналах. И пока говорил с ней, уже заранее горевал: ведь она скоро уедет.

Больше они не будут вместе пить кофе по утрам, не будут уютно сидеть на диване по вечерам. Он больше не услышит ее смеха, не увидит крошечную морщинку, которая время от времени проступает у нее между глазами, когда она о чем- то думает.

К тому времени, как он рассказал все, что узнал из сообщений разных телеканалов, Моника успела выпить две чашки кофе.

– Сейчас я быстренько приму душ и оденусь. – Она встала. – Скоро вернусь.

Когда она вышла, Джейк убрал чашки и вернулся в гостиную. По окнам застучали капли дождя.

Он смотрел в окно, и грудь у него все больше теснило, напряжение возникло от горя. Второй раз в жизни ему предстоит прогнать женщину, которую он любит. И больше он никогда, никогда в жизни не окажется в таком положении.

Он еще стоял у окна, когда в комнату вошла Моника. Она переоделась в джинсы и темно-синюю футболку, которая подчеркивала голубизну ее глаз.

– Дай знать, когда можно будет паковать твое оборудование. Я тебе помогу, – сказал он.

Она не двинулась с места. Смотрела на него с выражением, от которого у него готово было остановиться сердце.

– Джейк, пожалуйста, не прогоняй меня.

– Моника, все кончено. Каждому из нас пора жить своей жизнью.

Ее голубые глаза потемнели от боли.

– Но все не обязательно должно заканчиваться! – Она сделала несколько шажков к нему. – Джейк, разве ты не слышал, что я сказала ночью? Я люблю тебя.

Его плечи напряглись; он отчаянно пытался выстроить мысленную защиту.

– Прости, Моника! К сожалению, твои слова ничего не меняют.

Она сделала еще два шажка вперед и теперь стояла так близко, что, наклонись он вперед, их губы могли бы встретиться.

И как же ему хотелось именно этого! Хотелось прижать ее к себе и завладеть ее губами. Хотелось сказать ей, что он не хочет, чтобы она уезжала; он хочет, чтобы она осталась здесь, с ним, навсегда. Но ничего подобного не сделал.

– По-моему, ты тоже меня любишь, – произнесла она тихо.

Джейк покачал головой:

– Очень жаль, если у тебя сложилось такое впечатление. Я думал, что мы с тобой одинаково смотрим на вещи и понимаем: как только убийца больше не будет представлять угрозы, каждый из нас снова заживет своей жизнью.

– Я считаю, что мы по-прежнему одинаково смотрим на вещи. – Теперь она стояла так близко, что он ощущал не только ее головокружительные духи, но и мятный аромат зубной пасты. – Джейк Ламонт, посмотри мне в глаза и скажи, что ты меня не любишь!

Так он поступить не мог. Он не мог ее обманывать.

– Не имеет значения, что чувствую я и что чувствуешь ты. – Он отчаянно пытался сдержать чувства, но события постепенно ускользали из- под его контроля.

Он сделал шаг назад и попытался заменить гневом убийственную боль, из-за которой хотелось расплакаться.

– Черт побери, Моника! Я предупреждал, что хочу прожить жизнь в одиночестве! Я предупреждал, что в моей жизни любовь не нужна!

– Но почему? Объясни, почему тебе не нужна любовь! Разве ты не хочешь состариться вместе со спутницей жизни? Ты в самом деле не хочешь ни детей, ни семьи… тебе не нужно безопасное место в мире хаоса?

– Моника, прошу тебя, не делай все еще сложнее. – Он не ожидал, что она начнет ему возражать… и бороться за него.

– Я ничего не осложняю. Я пытаюсь понять. Я люблю тебя, а ты любишь меня, так почему все должно быть сложно? Почему все непременно должно закончиться? – Ее лицо напряглось от боли и замешательства. – После всего, что нам пришлось пережить, я заслуживаю ответа, – тихо добавила она.

– Знаешь, каков ответ? – На него нахлынуло чувство вины, которое он взращивал в себе два долгих года. – Я не заслуживаю ни счастья, ни смеха, ни любви, потому что мою сестру убили из-за меня!

Моника смотрела на него в упор. Он дрожал всем телом, плечи у него ссутулились. Глаза блестели от слез; казалось, Джейк на грани нервного срыва.

– О чем ты? – тихо спросила она. – Твою сестру убил Макс Клинтон.

– Она в ту ночь не оказалась бы у себя дома, если бы я не повел себя как эгоист! – Слезы текли у него по лицу, он со злостью вытер их. – Ее убили из-за меня!

– Джейк, я не могу представить, чтобы ты сделал что-нибудь ужасное.

Ей показалось, что он усмехнулся.

– В самом деле? Наверное, ты просто недостаточно хорошо меня знаешь и не понимаешь, что я за человек!


– И что же такого ты совершил в ту ночь, когда убили твою сестру? – Моника потянулась к нему, желая до него дотронуться, но он отстранился и отступил на несколько шагов. – Джейк, расскажи! Расскажи, что тогда произошло.

Он тяжело опустился на диван, как будто его больше не держали ноги. Закрыл лицо руками. А когда снова посмотрел на Монику, глаза у него от страдания стали почти черными.

– Сюзанна не виделась с Максом два месяца и даже не говорила с ним. Но ей казалось, что он постоянно следит за ней, преследует ее. Каждый день она отправлялась на работу, а во второй половине дня приходила ко мне и оставалась на ночь. Чаще всего она засыпала на диване.

Джейк поднял голову и посмотрел куда-то назад, за плечо Моники. Голос у него сделался ровным и усталым, как будто он прокручивал одно и то же у себя в голове миллион раз. И в какой-то раз, снова вспоминая, что случилось два года назад, он сломался.

– В тот вечер мне было не до нее. У меня было запланировано свидание. Я собирался привести домой девушку и не хотел, чтобы сестра мне докучала.

Моника села рядом, но чутьем поняла, сейчас не время прикасаться к нему. Он забылся в воспоминаниях о той ночи.

– Я попросил ее уйти. Я знал, что ей не хочется уходить, но все равно выгнал ее из дому. – Какое- то время Джейк ничего не говорил, по его лицу текли слезы. Горе и чувство вины были осязаемыми.

Моника первой нарушила молчание:

– Что еще ты сделал?

Он посмотрел на нее с удивлением:

– Больше ничего. Разве недостаточно, что я вышвырнул ее из безопасного места? Можно сказать, толкнул ее прямо в руки убийцы!

– Ах, Джейк! – Она вздохнула и наконец сделала то, что хотела сделать уже давно. Она положила руку ему на плечо. – И из-за этого ты будешь грызть себя до конца своих дней? Из-за того, что повел себя как человек и захотел провести вечер по-своему?

Он попробовал выдернуть руку, но Моника не отпускала.

– Макс убил ее из-за меня.

– Макс хотел убить ее, и если не сделал бы этого в тот раз, то нашел бы другое время и другое место. Джейк, он был настоящим чудовищем… он, а не ты!

Сердце у нее болело за него. Два долгих года он носил в себе чувство вины, считал себя ответственным за то, что его сестру убили. Очевидно, он собирается и дальше считать себя виноватым и наказывать до конца своих дней, если она все не изменит. А она отчаянно хотела внушить ему, что он ни в коем случае не в ответе за гибель сестры.

– Джейк, выпусти себя из тюрьмы, которую ты сам для себя возвел! – пылко воскликнула Моника. – Ты не сделал ничего плохого! – Слезы досады выступили у нее на глазах, когда она почувствовала его сопротивление; у него снова напряглись мышцы плеч. – Сюзанна бы не хотела для тебя такой жизни. Она не хотела бы, чтобы ты отказался от любви и счастья. Она бы не хотела, чтобы ты прожил всю жизнь один. Прошу тебя, Джейк! Скажи, что мне можно остаться. Скажи, что хочешь построить со мной настоящую жизнь!

Он посмотрел на нее, и в его глазах она увидела грусть, от которой слезы быстрее побежали по ее щекам.

– Моника, мне очень жаль.

Джейк вырвал руку и встал.

– Скажи, когда будешь готова, и я отвезу тебя домой. – Он развернулся и вышел из комнаты.

Моника сидела на диване, задыхаясь от слез. Она не могла поверить, что все закончилось именно так. Несколько долгих минут надеялась, что Джейк вернется и скажет, что передумал.

Он не вернулся. Она несколько раз глубоко вздохнула, вытерла лицо и встала. Теперь ей хотелось одного: вернуться к себе домой. Там она даст волю слезам, оплачет то, что могло случиться, но не случилось.

У нее ушло почти полчаса на то, чтобы собрать одежду и туалетные принадлежности; пока она собиралась, ею овладело странное оцепенение. Затем она зашла в кабинет и уложила свое оборудование. Вынесла и выволокла все чемоданы и дорожные сумки к парадной двери.

Пока она собиралась, Джейк сидел в своей спальне за закрытой дверью. Трус! Он уничтожил ее, а сам убежал в свою комнату и спрятался от эмоционального срыва.

Она постучала в дверь его комнаты. В груди разгорался язычок пламени.

– Я готова, – сказала она, когда он открыл дверь.

Джейк едва заметно кивнул и следом за ней направился к выходу. Оба молчали, пока грузили ее вещи в его машину. По пути к себе домой Моника прокручивала в голове все, что он ей сказал, и гнев охватывал ее все сильнее. Он готов был взять на себя ответственность за действия Мэтта Гаррисона и намеревался до конца своих дней нести бремя вины за гибель Сюзанны.

Когда приехали, они молча принесли ее вещи в гостиную. Потом Джейк подошел к двери и остановился на пороге, очевидно собираясь попрощаться.

– Ты еще кое-чего о себе не знаешь, Джейк, – сказала Моника, позволяя своему гневу прорваться на поверхность. – Должно быть, ты считаешь себя важной персоной в общей картине жизни. Ты один спустил убийцу с поводка и считаешь, что в ответе за гибель сестры. Знаешь, что я думаю?

Его глаза потемнели; он посмотрел на нее в упор ничего не выражающим взглядом. Видимо, собирался позволить ей спустить пар, а потом уйти.

– По-моему, ты трус. По-моему, ты прячешься за трагедиями, чтобы не сталкиваться с настоящей жизнью и настоящей любовью. Ты большой трус, Джейк Ламонт.

– Моника, – тихо проговорил он.

Она подняла руку, призывая его к молчанию. От слез все расплывалось у нее перед глазами.

– Не желаю ничего слышать, если ты не скажешь, что любишь меня и хочешь прожить со мной жизнь.

– Я не хотел причинять тебе боль, – ответил он.

– Ты причиняешь себе гораздо большую боль, чем мне. За последние несколько недель я поняла, что мне недостает в жизни любви. Я люблю свою работу, но хочу большего. И я хотела этого с тобой, Джейк… – Она всхлипнула. – Джейк, я знаю, что ты меня любишь. Я ничего не выдумываю! Я знаю, наша любовь подлинная, настоящая, и, по-моему, то, что у нас было… и что могло бы быть… было бы не просто замечательным. Но ты слишком большой трус и не в состоянии преодолеть себя. Ты ясно дал понять: ты так боишься, что отталкиваешь от себя любовь. Собираешься до конца своих дней носить страховку от какой бы то ни было эмоциональной привязанности. – Она снова всхлипнула, и вдруг ее гнев прошел, сменившись ощущением страшного горя. – Джейк, прошу, не заставляй себя умолять! Положи руку на сердце и скажи, что я нужна тебе так же сильно, как ты нужен мне. – Она замолчала и прикусила губу, потому что увидела ответ в его потускневших глазах.