Один из нас – следующий

Пятница, 28 февраля

После полудня я отправляю Джулс пачку сообщений, одно за другим.

Ты занята? Или как?

Чем займемся вечером?

Я работаю до восьми.

Встретимся в кафе?

Затем усаживаюсь на краешек постели и разглядываю нашу с Эммой комнату. Она меньше, чем моя спальня в нашем старом доме, зато барахла в ней вдвое больше. После смерти отца мама получила компенсацию от его работодателей, и поскольку она никогда не называла сумму, я решила, что нам заплатили достаточно. Достаточно, чтобы маме не пришлось выходить на работу, если она не захочет, и чтобы мы смогли сохранить за собой жилье.

Только вот теперь мама служит офис-менеджером и ненавидит свою работу, а живем мы в квартире. Прошлым летом, после переезда, она уверяла нас, что решилась на дауншифтинг чисто из практических соображений, а деньги тут ни при чем. Никто, кроме Оуэна, на это не повелся.

Я прохожу в часть комнаты, занимаемую сестрой. В противоположность моей половине здесь царит идеальный порядок. Постель аккуратно заправлена, каждая складка на украшенном фестонами белом покрывале разглажена. На столике ничего, кроме нашего общего ноутбука, кофейной кружки с цветными карандашами и блокнота с репродукцией Моне на обложке. Внезапно меня охватывает острое желание открыть блокнот и нацарапать записку. Какой цвет наиболее подходит для извинений? Нежно-розовый? Эмма, мне не хватает тебя. Мне не хватало тебя долгие годы. Только скажи, как это исправить, и я что угодно сделаю.

Эмма ушла в библиотеку, и хотя мы почти не разговариваем, пустота комнаты давит. Я уже практически готова постучать к Оуэну и сразиться в «Баунти уорс», когда меня спасает позвякивание телефона. Удивительно, но это Джулс. После разоблачения интрижки с Дереком подруга относится ко мне прохладно, и я не ждала быстрого ответа.

Встреча сегодня вечером? С Купером и остальными?

Да, около шести. Но кафе будет битком набито. Если не хочешь толкаться, приходи в восемь, я как раз освобожусь.

Встреча в «Контиго» накануне девичника Эштон начала молниеносно выходить из-под контроля, едва народ прослышал о вероятном приезде Купера. Почти вся школа, включая тех, кто с ним и знаком не был, решила заявиться в кафе, и я не уверена, справятся ли хозяева с таким наплывом посетителей.

И Нейт будет?

Наверное, со вздохом пишу я. Как пить дать мы с Джулс увидимся намного раньше восьми.

Телефон издает рингтон, и я вздрагиваю. «ФейсТайм», входящий звонок от Джулс. Нажимаю «принять», и почти весь экран заполняет улыбка подруги.

– У-уф! – Джулс опять в своем репертуаре. – У тебя есть минутка для консультации насчет прикида?

– Конечно.

– Что из этого больше подходит к «со мной веселее, чем с твоей бывшей» и «я живу неподалеку»? Вот это… – Джулс несколько секунд размахивает передо мной майкой с пайетками и глубоким вырезом, затем опускает и взамен прикладывает к себе черный кружевной халтер-топ, – или это?

Тьфу! Чего я не хочу, так это поощрять одержимость подруги Нейтом Маколи. Даже если Бронвин окончательно исчезнет за горизонтом, я абсолютно уверена – из Нейта и Джулс вышла бы совершенно кошмарная пара. Джулс обожает присасываться к каждому своему бойфренду намертво, как сиамский близнец, а это вовсе не в стиле Нейта.

– Обе вещи супер, – говорю я, и Джулс выпячивает губы. Значит, ответ неверный. – Но если бы я выбирала, то черный. – Халтер-топ все же чуть-чуть менее откровенный.

– Заметано, надеваю черный, – легко соглашается подруга. – А теперь попробую сделать себе «смоки айс». До вечера! – Махнув рукой, Джулс отключается.

Я швыряю телефон на скомканное стеганое одеяло – оно почти сбилось в ком, потому что я сплю беспокойно, особенно в последнее время, – хватаю резинку со своего конца стола, завязываю волосы в хвост и направляюсь к выходу. Открываю дверь, и на меня чуть не падает Оуэн.

– Ты подслушивал? – Я затягиваю резинку туже, с прищуром глядя на брата. Вопрос риторический: разумеется, подслушивал. Чем дольше продолжается холодная война, тем больше Оуэн сует нос в наши дела. Будто догадывается – что-то пошло наперекосяк, и пытается вычислить причину.

– Нет, – неубедительно врет Оуэн. – Я просто… – Тут раздается громкий стук в дверь, который спасает Оуэна, и его лицо озаряется радостью. – Я просто хотел сказать, что кто-то пришел!

– Так я тебе и поверила. – Стук повторяется. – Странно. Я не слышала домофон. – Курьерская доставка? Они обычно звонят, прежде чем подниматься по лестнице. – А ты звонок слышал?

– Нет. Ты собираешься открывать?

– Сначала посмотрю, кто это. – Я прижимаюсь к глазку. Лицо за дверью искажено, но до отвращения знакомо. – Фу!

Оуэн топчется рядом.

– Кто это?

– Иди в свою комнату, ладно? – Брат не трогается с места, и я слегка подталкиваю его. – Всего на пару минут. А потом я поиграю с тобой в «Баунти уорс».

– Ура! – Оуэн радостно уносится к себе. Я выжидаю, пока хлопнет дверь его спальни, и только тогда открываю задвижку.

В холле, лениво улыбаясь, стоит Брэндон Уэбер собственной персоной.

– Что-то ты долго. – Он переступает порог и закрывает за собой дверь.

Я скрещиваю руки на груди, внезапно сообразив, что, вернувшись из школы, сняла бюстгальтер.

– Что ты здесь делаешь? И кто тебя впустил в подъезд?

– Какая-то старуха выходила из дома, и я за ней. – Ну конечно, если ты Брэндон Уэбер, мир откроет перед тобой все двери. Брэндон угрожающе нависает надо мной, и я отступаю на шаг. – В чем дело? Почему ты не отвечаешь на мои сообщения?


– Ты серьезно? – Я ищу на его красивом надутом лице хоть намек на понимание, но куда там! – Ты насмехался надо мной, Брэндон! Шон поливал меня дерьмом, а ты был с ним заодно.

– Да брось, мы просто шутили. Ты что, шуток не понимаешь? – Он придвигается ближе и кладет мне руку на талию, впиваясь пальцами в кожу сквозь тонкую футболку; его губы искривляются в самодовольной ухмылке. – Я думал, тебе тоже в кайф.

Я отталкиваю его. Кровь закипает от злости. Я предала сестру и теперь получаю по заслугам. Какое облегчение – отыграться для разнообразия на ком-то другом.

– Не прикасайся ко мне! Между нами все кончено!

– Ты уверена? – Он по-прежнему улыбается. Никак не дойдет до дурака. – Я соскучился. Хочешь посмотреть, насколько? – Он тянет мою ладонь к молнии на своих джинсах, но я отдергиваю руку.

– Застегнись. Мне неинтересно.

Лицо Брэндона наливается кровью, и он снова прижимает меня к себе, сильнее, чем раньше.

– Ты меня динамить решила?

Впервые с момента его прихода мне становится страшновато. Всегда обожала ощущать силу Брэндона, но только не теперь. Однако я разгневана, и адреналин помогает вырваться из его хватки.

– Ты так думаешь? А теперь послушай, что я скажу. И опровергни, если я не права. Если я дам тебе – я шлюха. Если не дам – я динамщица. А что хочу я сама, в расчет не принимается, ты ведь у нас в Бэйвью шишка – лишь бы командовать, все равно кем. Я понятно выразилась?

– Ты, что ли, в феминаци подалась? – фыркает Брэндон.

Я удерживаю готовую слететь с языка очередную остроту. Какой смысл?

– Просто уходи, Брэндон.

Вместо этого он впивается мне в губы. Волна ужаса прокатывается по моему телу. Я изо всех сил упираюсь руками в грудь Брэндона, но он держит меня за талию и не дает пошевелиться. Я пытаюсь вывернуть шею, чувствуя непреодолимое желание выплюнуть изо рта его вкус.

– Прекрати! Нет! – Мой крик скорее напоминает шипение. Хотя сердце готово выпрыгнуть из груди, я все равно боюсь напугать Оуэна.

Брэндон не слушает и продолжает сжимать меня и целовать. Я не знаю, как ему противостоять. Никогда еще не чувствовала себя такой маленькой – во всех отношениях.

Он изгибается для очередного поцелуя, и мне удается высвободить одну руку. Крепко сжав губы, чтобы не впустить его жадный язык, я хватаю Брэндона за волосы, оттягиваю его голову назад, а затем отпускаю и изо всех сил бью по лицу. Он удивленно вскрикивает и ослабляет хватку. Я вырываюсь из его лап и отталкиваю его от себя. Брэндон спотыкается и чуть не падает.

– Убирайся отсюда! – На этот раз я не сдерживаю крик, и пересохшее горло сразу начинает саднить.

Брэндон пялится на меня с открытым ртом; на бледной щеке проступает багровый отпечаток моей ладони. Я отступаю на шаг, готовая бежать куда глаза глядят, но тут со стуком распахивается дверь, и из комнаты выходит Оуэн.

– Фиби, что случилось?

– Ничего. – Я стараюсь говорить спокойным голосом. – Брэндон уже уходит.

Брэндон хрипло усмехается, глядя попеременно то на меня, то на Оуэна.

– Спрашиваешь, что случилось, пацан? А ничего интересного. За исключением того, что твоя сестра шлюха. Хотя семья уже давно в курсе, верно? Особенно Эмма. – Я резко вдыхаю и сжимаю кулаки. Ладони горят от почти непреодолимого желания ударить его снова. Глаза Брэндона зловеще вспыхивают. Контрольный выстрел попал в цель. – Еще увидимся, Фиби. – Он открывает дверь и развязно машет рукой, затем пятится по коридору, не отрывая от меня взгляда.

Я запираю замок и стою, не в силах пошевелиться, словно приросла к дверному проему.

– Фиби… – нерешительно произносит Оуэн.

Я прижимаюсь лбом к закрытой двери. Не могу. Не могу говорить об этом с младшим братом.

– Иди к себе.

– А ты…

– Иди к себе в комнату, Оуэн. Пожалуйста.

Я слышу шаги и наконец мягкий щелчок. Выжидаю еще один удар сердца и позволяю себе расплакаться.

Если бы папа был жив!.. В глубине души я уверена, что была бы лучше, умнее, сильнее. Тот день навеки сохранился в моей памяти: мы с Эммой простужены, сидим на диване в нашем старом доме, закутавшись в одеяла. Мама на кухне, готовит нам суфле. Звонит телефон; она устало отвечает: «Алло!» – к тому моменту мы ее совсем задергали – и вдруг резко замолкает, а потом наконец произносит: «Не может быть!» Не своим, совершенно незнакомым нам голосом.

Спустя несколько минут мама появляется в дверях, сжимая в одной руке телефон, а в другой полурастаявшее суфле. «Мне нужно уйти ненадолго, – говорит она все тем же механическим голосом. С ладони стекает розоватая жидкость. – Произошел несчастный случай».

Это было чудовищное по своей невероятности стечение обстоятельств. Папа работал мастером в цехе по изготовлению изделий из гранита в Истленде. В тот день он руководил рабочими, которые транспортировали массивные каменные плиты. Автопогрузчик заклинило в самый неподходящий момент… Других подробностей я не знаю и не хочу знать.

– Папа, мне плохо без тебя, – всхлипываю я, упершись лбом в дверной косяк и закрыв глаза. Слезы градом катятся по щекам. – Вернись. Вернись. Вернись, пожалуйста. – Эти слова пульсируют в моей голове уже три года и, наверное, никогда не умолкнут. – Папа, мне плохо без тебя.



Какое счастье прийти на работу, туда, где меня окружают люди! Хотя окружают – мягко сказано: до сих пор мне не случалось видеть в кафе «Контиго» такого наплыва посетителей. Все места заняты, не хватило даже дополнительных стульев, которые мистер Сантос распорядился принести из подвала. У каждой стены кучкуются группы людей, которые нехотя расступаются, когда мне надо пройти с подносом, заставленным напитками для Эдди и ее друзей.

Штора из бисера отделяет приватную зону от основного зала кафе. Здесь стоит всего один большой стол; лица в основном знакомы: Эдди, Мейв, Бронвин, Луис, Купер. Приятный молодой человек, сидящий рядом с Купером, встает и протягивает руку к подносу, вопросительно глядя на меня.

– Можно предложить свою помощь? Готов раздавать напитки.